Бывшие

Crazyoptimistka, 2021

Всем наивным девочкам, которые мечтают покорить Зверя, посвящается. Запомните, что за всей этой красивой мишурой иногда скрывается уродливая правда. Где прекрасные принцы превращаются в одержимых безумцев. Где нежные прикосновения дарят боль. Где дорогой пентхаус становится золотой клеткой. И я знаю, о чем я говорю. Потому что вырвалась оттуда. И теперь, я – бывшая игрушка. А он – бывший хозяин моего мира. Мы бывшие… но надолго? Содержит нецензурную брань.

Глава 1 «Сейчас»

Глава написана под трек «Castle»

Halsey

— Вы же помните, что мы здесь не курим?

С нашей последней встречи почти ничего не изменилось. Он так и остался противным мужиком. Но стоит отдать ему должное, что когда дело касается работы, то ему не найти равных. Он — лучший психотерапевт в этом городе.

— Вы же помните, что я просто держу ее в пальцах и имитирую процесс курения? — копирую его фразу, но немного на другой лад.

— Я могу предложить вам более действенные способы для расслабления.

— Да? — все же обхватываю губами сигарету. — Какие же?

— Могу включить медитационную музыку, так же у меня есть большой арсенал игрушек — антистресс, чтобы вы могли занять свои руки. Могу зашторить окна и приглушить свет, чтобы вам было комфортней. Многим пациентам нравится, когда они не видят меня и могут не скрывать своих чувств.

Еще лет пять назад я бы забилась в истерике от такого предложения. Потому что тогда боялась трех вещей: темноты, открытых окон и мужчин в целом. Трудно поверить, что у меня получилось преодолеть все это. Конечно, не без помощи доктора Хоупа*.

* (прим. автора — надежда).

Этот неказистый мужичок с выдуманной «говорящей» фамилией был первым мужчиной, которому я смогла довериться. Не сразу, на это понадобилось пару лет, но он смог помочь мне. Он действительно подарил мне надежду, в которой я так остро нуждалась. Миллиметр за миллиметром, я обнажала свои страхи и училась с ними бороться. Иногда получалось сразу, иногда срывалось все на полпути. Я напоминала себе новорожденного черепашонка, который вылупился из своего яйца и теперь отчаянно барахтался в песке, чтобы доползти к кромке моря и наконец-то попасть в свою стихию.

— Бросьте, Джон, если бы я хотела откровений в темноте, то я бы пошла на исповедь к священнику. — Усмехаюсь, но сигарету убираю обратно в правую ладонь. — Не стоит, я и так справлюсь.

— Очень рад видеть и слышать, что достигнутый нами прогресс до сих пор держится. — Одобрительно кивает он головой и берет в руки блокнот с ручкой, удобно устраиваясь в своем кресле напротив. — Так что же вновь вас привело ко мне?

— Ко мне вернулись кошмары.

— Давно?

— Уже месяца два, как я снова не могу нормально спать.

— Расскажите подробнее о ваших снах. Что послужило толчком для их появления?

Откидываю голову назад и делаю глубокий вдох. Я не боюсь показаться больной на голову, нет. С уверенностью могу сказать, что в этом кресле до меня побывали люди с более страшными и навязчивыми мыслями. На то мы и посещаем психолога, чтобы вновь обрести баланс с пресловутой гармонией, которую пропагандируют из всех щелей. Я просто…просто опасаюсь того, что озвучив явный факт возвращения кошмаров, снова впущу забытых демонов в свою жизнь. А она у меня и без того дерьмовая с редкими проблесками спокойствия.

— Пришлось вернуться в город на похороны матери.

— Сочувствую.

— Не стоит, — отмахиваюсь, — я даже рада, что она отмучалась. После ухода отца, мама совсем превратилась в тень.

— Все равно, это огромная потеря для вас. По сути, она была последней живой родственницей, ведь так?

Если до этого я лениво бродила взглядом по стенам его коморки, то после этой реплики, мой пристальный взор намертво фокусируется на психотерапевте. И тем самым даю ему понять, что в этом вопросе мы разбираться не будем. Здесь нечего обсуждать, ведь я почти смирилась с тем, что произошло.

— Продолжайте, — доктор Хоуп верно истолковывает мой молчаливый призыв.

— Первый кошмар был на следующую ночь после похорон. Я дико устала после длительных разбирательств с адвокатами по поводу наследства. Нервы были ни к черту и я немного выпила.

— Понимаю, — мужчина стремительно черкает что-то на бумаге.

— Вы только пометьте, что это был виски около ста грамм со льдом. Так же я не принимала никаких таблеток и других запрещенных веществ.

— Знаете, вы единственный пациент в моей практике, который обошелся без лекарств. И этот факт очень запоминающийся. — Почему-то он был не удивлен тому, что я наблюдаю за его действиями и вполне спокойно отнесся к моей просьбе.

Едва сдерживаюсь от едкой усмешки. Знал бы ты, насколько он был запоминающимся для меня. Выходить из состояния невменяемости без транквилизаторов было адски сложно. Но я до их помнила горьковатый привкус пилюль во рту, которыми меня так щедро накачивали в особняке. И, естественно, я помнила то одурманенное состояние, которое наступало после. Когда разум становился невольником в собственной черепной коробке, а тело двигалось отдельно от твоих желаний и наружу вырывались самые пахабные инстинкты. А когда на утро все прояснялось, то жить не хотелось от воспоминаний. Так что да, я завязала со всеми видами колес. Даже с теми, которые могли бы снять банальную головную боль или спазмы при месячных.

— Так вот, — оживаю вновь, — с этого вечера все и началось. Сначала раз в неделю, затем трижды, а сейчас каждый вечер.

— И что вы видите в этих снах?

— Пустую комнату в родительском доме. Она погружена в полутьму и окна распахнуты настежь. — Только при одном воспоминании кожа моментально покрывается мурашками. И хотя на улице жаркий август, но даже он не в силах прогнать могильный холод, который перекочевал из сна в мою душу. — Занавески развеваются от сильного ветра, и я чувствую под ногами разбитое стекло.

Доктор Хоуп молчит специально, я знаю. Он не перебивает меня и дает самостоятельно погрузиться в повествование этой истории. Так нужно, иначе он не сможет мне помочь. И я закрываю глаза, призывая кошмар выйти из состояния спячки. Чувствую, как он лениво и неохотно потягивается и тянет ко мне свои лапы, чтобы принять в свои объятия.

Стекла. Повсюду битые стекла. Я чувствую это, потому что на мне нет обуви. Осколки больно ранят, но и эта боль отходит на задний план. Ведь я в этой комнате не одна. Он скрывается в полутьме и не касается меня руками, но я чувствую, как он ласкает меня взглядом. Но этот взгляд не дарит покоя и не обещает удовольствий. Вместо этого ты чувствуешь, как он затягивает невидимую удавку на твоей шее. И кислорода становится все меньше и меньше.

— Покажись, — мой голос разрезает звенящую тишину. — Хватит скрываться в темноте.

Но вместо внятного ответа я слышу хохот, который действует на мои барабанные перепонки не хуже пресловутого звука ногтей по школьной доске. Он так и остается в той тьме, наслаждаясь моей обреченностью. Притаился зверем в ожидании, когда его жертва ослабеет и даст вонзить в свою шею его острые зубы. Вот только я до сих пор держалась и, это его не то злило, не то забавляло. Всегда по-разному…

— Вы называете его Зверем, — голос доктора Хоупа звучит озадаченно, — почему? У него звериный облик?

— Нет, — мои глаза распахиваются и я вновь вижу перед собой унылые обои, — он человек. Но, не смотря на это, в нем нет ничего человеческого.

— И что вы чувствуете при этом? Есть ли после пробуждения страх, беспокойство или отчаяние?

— Нет, — резко сжимаю ладони в кулаки и сигарета превращается в труху, — я ощущаю совершенно иное чувство.

— И что это?

— Злость. — Припечатываю его взглядом к месту.

— Боюсь, — Хоуп откашливается, — что это больше походит на мощный откат в вашем выздоровлении. Ваш рассказ немного настораживает признаками параноидального синдрома. А это не совсем хорошо, учитывая вашу предысторию. И дабы отмести плохие предположения, нам придется немного поворошить ваше прошлое, чтобы добраться до истинной причины ваших кошмаров. Вы согласны на это?

— Надо же, вы теперь спрашиваете, — беру эмоции под контроль и даже выдавливаю улыбку.

— Обязан это делать, — он с некоторым облегчением вздыхает, — вы же теперь не пациент клиники для душевно нестабильных людей. И вы пришли сюда по своей доброй воле.

Точно. Теперь я — среднестатистическая девушка, которая может распоряжаться своими мыслями, силами и финансами без оглядки на врачей и опекунов. Внешне весьма милая особа с прекрасным будущим и ужасным прошлым. И его уточнения не только формальность. Доктор Хоуп дает мне последний шанс подумать над тем, а справлюсь ли я потом? Но мне необходима помощь, иначе бы я не пришла сюда. И сходила бы с ума в одиночку. А мне этого так не хотелось. Я жить хотела, а не бояться всего на свете.

— Хорошо, — отвечаю ему после некоторого молчания.

— Кристина, вы уверены? Мы затронем время и в период больницы, и в период вашей жизни с вашими родителями. И я не гарантирую, что разговоры на эти темы будут безболезненны. — Он дожидается моего повторного кивка. — Что ж, тогда нам стоит немного сменить формат нашего общения. Вы согласны на это?

— Да. И, пожалуйста, давай перейдем на «ты».

Краем уха улавливаю щелчок диктофона. Ничего удивительного. Каждый мой предыдущий сеанс всегда записывался в аудио формате. А когда я лежала в больнице, то и вовсе снимался на камеру. Говорят, это потом помогает врачам ковыряться в твоих мозгах при помощи твоих же жестов, мимики, интонации. Не страшно, пережить это можно.

— Сеанс ведет доктор Джон Хоуп, — мужчина склоняется ближе к столику с диктофоном, — среда, пятнадцатое августа, две тысячи девятнадцатый год. Пациент — Кристина Энн Берроу, двадцать семь лет…

Далее следует стандартная информация, которую спрашивают при заполнении бланков. Правда, с небольшим лирическим отступлением в виде моей предыдущей истории болезни.

— Кристина, давай вернемся в последний год твоей жизни с родителями. Ведь именно тогда у тебя случилось нечто, что переменило твою жизнь? — Тон доктора становится мягче, будто он стал моей лучшей подружкой, с которой можно как следует посекретничать. — Опиши его. Каким был этот год?

— Чудесным. — Вновь прикрываю глаза и позволяю себе вернуться в прошлое…