Узник

Anne Dar, 2016

Камилла была долгожданным ребенком в семье, но еще в глубоком детстве потеряла обоих родителей. На воспитание девочку взяла тётка, и со временем между ними образовались “терпимые” отношения, основанные на безразличии друг к другу. После окончания школы Камилла хочет уехать в столицу, но неожиданно обнаруживает в доме своей тетки страшную находку. Девушка понимает, что эта находка обязательно лишит её жизни, если она ослабит над ней контроль, но она также осознает, что не в силах уничтожить найденное. Вскоре прошлое девушки открывается с новой стороны, и Камилла узнает, что на самом деле она не круглая сирота, а брошенный в детстве ребенок…

XI

Как обычно принеся поднос с едой узнику, я поставила его на пол. Весь процесс передачи еды был достаточно прост — на его стороне находилась, ранее переданная мной, одноразовая посуда, на которую, на безопасном расстоянии, я аккуратно перекладывала еду. Сейчас я аккуратно вилкой клала в его тарелку картошку в мундире.

— У тебя неправильное понятие о ужине.

— Прости? — Я не ожидала, что он заговорит со мной, поэтому сейчас выглядела очень глупо. Находясь в позе сэйдза (прим.*японская поза сидения на коленях) я умудрилась лечь грудью на свои ноги и сейчас, с протянутой рукой, смотря на него снизу вверх округленными глазами и чуть приоткрытым ртом, я действительно выглядела глупо. Почувствовав, что картошка соскальзывает с вилки я быстро докинула её до пункта назначения и выпрямилась.

— Ты плотно ешь на ужин.

— Это потому что я лишена нормального обеда.

— Почему во время обеда ты не идешь в кафе или столовую?

— Проблема с деньгами.

— Тогда почему не приходишь обедать домой?

Я не хотела говорить правду о том, что его присутствие меня угнетает, поэтому сначала решила солгать о том, что работа слишком далеко, но потом решила просто перенаправить вопрос.

— Ты что, голодаешь?

— Выпусти меня и не придется заботиться о моей пищи.

— Конечно не придется, ведь ей стану я.

Собеседник многозначительно посмотрел на меня.

— Последние десять дней я не расставалась с блогом, посвященному вампирам…

— О нет-нет-нет, только не говори, что ты отсталая.

Я смутилась.

— Вообще-то ты высосал не менее трехсот миллилитров из меня при нашем знакомстве.

— Однако ты сейчас кормишь меня обычной едой и я не загибаюсь от жажды крови и даже не иссох.

— Однако именно иссохшим я тебя и нашла.

— Один-один.

— Я не согласна на ничью.

— Хочешь выйти победительницей?

Я быстро перекинула в его одноразовую тарелку огромную порцию салата и, резко вскочив, отправилась вниз. Уже через минуту я снова стояла перед ним.

— Вот, съешь.

Он съел перекинутый через решетку зубчик чеснока не поморщившись.

— Не сегодня.

— Что “не сегодня”? — Не поняла я.

— Не сегодня тебе быть победителем.

Я выдохнула с облегчением. Он вопросительно на меня посмотрел.

— Стало легче, выкинув из головы всякий мистический подтекст о твоей личности, — пояснила я, садясь в позу лотоса на расстоянии, на котором до меня невозможно было бы дотянутся его крепким длинным рукам.

— Можешь выкинуть осиновый кол из-под подушки.

— Не смешно.

— Да, не смешно, — подтвердил он, доедая картошку.

— Если ты не вампир, тогда зачем кусал меня?

— В крови содержатся белки, железо, соль…

— Ладно. — Остановила его я, воспринимая его слова как издевательство. Наверное из-за теории о вампиризме он навсегда внес меня в список слабоумных. — Если я тебя выпущу, ты не причинишь мне вреда?

— Не хочу тебе врать. Я тебя убью.

Я напряглась.

— Тогда почему не убил меня сразу? — Бурно вырвалось из моей груди. — Только не говори, что из-за того, что я тебя укусила — не поверю. Я тебя даже прокусить не смогла, в отличии от…

— Я мог бы тебя прикончить даже через решетку, пока ты была в моих руках, — отрешенно прервал он меня, — достаточно было нажать на твою шею в нужном месте или перервать жилы на твоем запястье. Однако в какой-то момент я понял, что если не прекращу тебя загрызать — твоя гибель неминуема и никто не сможет меня выпустить.

— Моё отсутствие первыми заметили бы соседи, вскоре взломали бы дверь и увидели мой хладный труп у двери. Ты бы дождался, когда они откроют твою дверь и переломал бы им всем хребты — вуаля и ты свободен.

— Я не серийный маньяк.

— Хочешь сказать, что ты маньяк, который заинтересован в убийстве всего одной персоны?

Молчание.

— За что меня убивать?

— “Ты виноват лишь тем, что хочется мне кушать” — он процитировал Крылова, — кстати, почему ты не попросишь помощи у соседей? Давно бы вместе меня открыли. Или ты действительно думаешь, что я всех перебью? У меня даже ножа нет.

Я молча встала и отправилась спать, закинув в камин с десяток поленьев. Было ужасно услышать, что он серьезно настроен покончить с моим существованием, при этом не рассказав за что. Однако я стала меньше его бояться. Ключ от замка у меня, клетка крепкая, и главное — я разозлилась. Я была зла на человека, который критикует мой рацион, при этом уплетает мои припасы и угрожает мне лишением жизни.

И в правду, почему я не попрошу помочь соседей? Я ссылалась на то, что самое безопасное — это держать хищника за морду, а не бежать от него в ожидании, когда он нагонит тебя и разорвет на части. Если я отпущу его на волю или даже сдам в правоохранительные органы, я не смогу контролировать его действия и буду находиться в вечном напряжении, боясь, что он ожидает меня в тёмном углу дома или придет однажды в пустующую библиотеку… Но, если честно, даже не поэтому я не просила помощи у соседей. Я просто не хотела пускать их в дом после того как поняла, что они слишком навязчиво просятся в гости.

На этот раз сон был крепкий. Я рано легла спать и проспала до половины восьмого утра. Отправившись на кухню я наткнулась на вчерашний яблочный пирог. Съев четверть пирога с тёплым чаем, я разрезала оставшееся и отнесла своему узнику вместе с чаем, думая о том, что злость делает меня храбрее, так как сегодняшнее утро выходного я решила провести в лесу, наслаждаясь осенью, а оставшийся день смело расположусь дома.

— Вот, — сказала я и, не теряя бдительности, аккуратно передала через решетку кусок угощения.

— Обычно ты говоришь “доброе утро”.

— Ты всё еще желаешь меня убить, выйдя за пределы своей клетки?

— Всё еще.

— Тогда ты не заслуживаешь моего “доброго утра”.

Я хотела уйти, но он меня остановил, что-то сказав.

— Что? — Переспросила я понимая, что не он тихо говорит, а я вдруг стала слышать хуже. Даже собственный вопрос в моих ушах прозвучал как приближенное эхо.

— Оставь пирог.

Я поставила пирог перед решеткой и отправилась вниз. Почему-то мне вдруг показалось, что я совсем не выспалась. На плечи упал груз минимум трехдневного недосыпания и я, еле как волоча своё тело, медленно опустилась на успевшую остыть кровать. Укутавшись в одеяло и плед, я провалилась в глубокий сон на большой пышной подушке.

Когда я проснулась в восемь вечера, я думала, что еще утро. Посмотрев на тихо тикающие часы, я пришла в ужас и хотела быстро встать, но у меня не получилось. Тело словно выдохлось, легкие отказывались нормально функционировать, а свинцовые ноги еле как передвигались по комнате, но мне безумно хотелось в уборную.

В доме было очень холодно, на улице тихо и мерно моросил осенний дождик, словно пытаясь не досаждать мне своим присутствием.

После туалета мне стало гораздо лучше. Однако тело всё еще двигалось медленнее, чем хотелось бы. Разведя огонь в камине я отправилась на кухню и, поставив кастрюлю на плиту, ожидала кипения воды, чтобы закинуть упаковку магазинных пельменей. Казалось, что вода не собиралась сегодня закипать вообще и я, съежившись и подобрав ноги под себя, обняла подрагивающие колени. Сидя на стуле я смотрела на капающие с крыши слёзы дождя. Наблюдая за их мерным отрыванием от края крыши, мне вдруг захотелось пить, однако я не сдвинулась с места, чтобы не спугнуть то незначительное тепло, которое я успела создать вокруг себя в этой холодной комнате.

Около пяти минут я варила пельмени, после чего залила их кетчупом и отправилась наверх. Впервые я взяла с собой две порции, решив поужинать с узником.

— Как ты не сходишь с ума, сидя вот так вот в четырех стенах и ничего не делая? — Спросила я после того, как его порция была перекинута через прутья клетки.

— Кто сказал, что я ничего не делаю?

Я вопросительно посмотрела на своего собеседника.

— Я собираю вот это, — и он показал потертый старый кубик Рубика.

— Раньше не видела его у тебя.

— А я раньше не ел пельмени с кетчупом и убежден, что это ужасно.

— Странно, я была уверена в том, что завернутое в тесто мясо, политое соусом кровавого цвета, тебе придется по душе.

— Мне было бы по душе, если бы начинкой этих пельменей была ты. Но — да, теперь мне действительно приятнее это употреблять.

— Наверное ты сектант.

Конец ознакомительного фрагмента.