Песнь волчьей крови

Anne Dar, 2017

В свои семнадцать лет Аврора живет весьма интересной жизнью одаренного подростка. Она не из тех, кто тратит себя на фальшивые эмоции, и не из тех, кто пытается выстраивать песочные замки в отношениях с обществом. Аврора по-настоящему умеет ценить то, что имеет, и это заметно отличает её от остальных. Однако, с вынужденным переездом в другую страну, её жизнь меняется. Грядущий год представляется девушке разрушительным, когда всё внезапно переворачивает всего одна встреча.PS: Другие миры можно увидеть лишь там, где пролегает граница твоей вселенной. Чужую жизнь можно почувствовать лишь тогда, когда имеешь представление о ценности собственной.

3. Слишком долгий путь

Я спала. Я была уверена в этом, потому что еще до начала моего сновидения по моему подсознанию начала разливаться музыка. Совершенно незнакомая, нигде прежде не слышанная, она разливалась в моих сновидениях, была их прекрасной, милой, легкой, едва уловимой предшественницей, их нарастающей, яркой кульминацией и всегда неповторимым, иногда слишком резким, иногда чересчур плавным окончанием. Я была уверена в том, что мой мозг воспроизводил звуки флейты, постепенно смешивающейся с другими звуками, происхождение которых мне было сложнее определить. Наверное, это было диджериду, скрипка и барабан… Может что-нибудь еще — я не уверена.

За всю мою жизнь мне приснилось всего три сна. Они всегда снились один за другим, словно переливаясь друг в друга и образовывая единый образ. Всех их соединяла мелодия, берущая своё начало еще перед началом сновидения и обрывающаяся лишь в самом его конце. Иногда эта мелодия начинала звучать в моих ушах еще до того, как я успевала войти в крепкую дрему, заставляя меня резко открывать глаза, чтобы зацепиться за тонкие ноты, но в реальной жизни они всякий раз ускользали от меня, не желая переступать рубеж моих снов.

И вот снова… Высокий мужчина с широкими плечами и длинными, густыми волосами стоит спиной ко мне. Я невероятно сильно хочу увидеть его лицо, но всякий раз, когда он почти поворачивается ко мне, начинается второй сон. Бегущая по пшеничному полю девушка, в струящемся платье кремового цвета с диковинной вышивкой. У девушки пушистые звериные ушки, красиво выглядывающие из-под её красновато-рыжих волос, длинной едва ли не до колен. Еще у нее есть хвост — большой, пушистый, огненного оттенка… У незнакомки невероятно добрая улыбка… Девушка очень красивая. В какой-то момент музыка начинает менять ритм, и вот картинка с весело бегущей девушкой сменяется ночным полем, с готовым к сбору урожаем… Оно горит. Не знаю почему, но мне так больно, что сердце разрывается на части, однако я отчего-то не могу плакать, словно слёзы навсегда застыли в моих глазах. Уже не девушка, но её призрак выходит ко мне из центра пламени и, улыбаясь всё той же милой улыбкой, протягивает мне свою белоснежную руку. И вот музыка переливается другими оттенками, я уже стою на закате нового дня в центре поля, покрытого пеплом, на мне платье, похожее на платье незнакомки, и ко мне подходит огромный волк фантастических размеров. Он настолько большой, что даже во сне мне становится страшно. Я начинаю с ним танцевать сначала под спокойную мелодию, но потом появляются ударные, и музыка становится более яркой, подобно той, что звучала во время пожара. Я боюсь этого волка, но еще больше боюсь его потерять. Он словно часть меня, без которой я не могу существовать. Волк становится на задние лапы, из-за чего сильно превышает мой рост, и мы начинаем танцевать странный танец в обнимку. Когда я раскрываю глаза на его груди, я осознаю, что передо мной уже не мохнатая волчья грудь, а широкая мужская спина, облаченная в черную ткань. Я обнимаю этого человека, но на мгновение отстраняюсь, чтобы взять его за плечо и повернуть к себе лицом. В этот момент музыка разливается наиболее живописными красками, и в моем подсознание звучит буква “Р”. Именно буква, а не звук. Словно из короткого рычания должно начаться слово, за которым прячется этот мужчина, но музыка обрывается прежде, чем я успеваю рассмотреть его лицо.

Резко раскрыв глаза, я с ужасом поняла, что меня сильно тряхнуло. Спустя еще пару секунд толчок повторился, что означало, что самолет достаточно сильно штормит. Я не помнила свой перелет из Канады в Великобританию, который состоялся еще в детстве, так что я считала этот полет своим первым опытом. Естественно в первый раз все боятся путешествия на самолете, тем более над океаном, кишащем акулами… Откровенно говоря, я не предполагала, что в мой первый раз мой самолет будет трясти, причем с такой силой. У меня не было соседа, у которого я могла бы уточнить, что именно происходит, но так как я сидела у иллюминатора, я вполне смогла оценить масштаб грозовых туч, мерцающих от молний. В сумме нас тряхнуло пять раз, если только я что-то не проспала, когда мимо меня прошла стюардесса. Свет в салоне был приглушен, так что я не сразу оценила преклонный возраст дамы.

— Всего лишь воздушная яма. Посадка состоится через полчаса, — тихим голосом, словно стараясь не разбудить уже давно взъерошенных пассажиров, вежливо ответила мне женщина, после чего отправилась дальше по коридору, успокаивать таких же паникеров как и я, вот только легче мне от разъяснения обстановки не стало.

Оставшееся время до посадки я не могла сомкнуть глаз, с участившимся пульсом наблюдая за мерцанием молний в ночном небе. Ритм моего сердцебиения снова вошел в норму лишь после того, как я, с облегчением выйдя из здания аэропорта, коснулась своими замлевшими ногами асфальта. Ночной дождь был не сильным, так что капюшон куртки вполне справлялся с поставленной перед ним задачей укрыть меня от сырости.

Таксистов у самого выхода было пруд пруди, но двадцать пять долларов за проезд до железнодорожного вокзала — это явный перебор. И всё же у меня не было выбора, если только я не хотела заблудиться в незнакомом, залитом дождем, ночном городе, с учетом того, что до отправления моего поезда оставалось чуть больше двух часов.

Добравшись до пункта назначения за пятнадцать минут, следующие полтора часа я провела в зале ожидания, после чего последовала на посадку. Предъявив проводнику электронный билет, приобретенный мной еще в Истборне, я заняла своё верхнее место в купейном вагоне. Часы показывали два часа ночи, но спать совершенно не хотелось. Моими попутчиками стала семейная пара приблизительно лет сорока с десятилетним сыном, однако уже спустя три часа они вышли на одной из длительных остановок, и следующие семь часов до конечной я ехала в полном одиночестве. Полночи я подбадривала себя тяжелым роком в наушниках, лишь под утро, спрыгнув со второго этажа, чтобы купить себе чай и съесть несколько сэндвичей. Открыв мобильный мессенджер, я узнала о том, что мама уже добралась до пункта назначения и отлично обустроилась. Свой отчет о дороге я отправила ей еще из зала ожидания на вокзале, отчего она, судя по содержанию принятых мною стикеров, уже почти забыла переживать о своей единственной дочери.

Пейзажи Канады не шли ни в какое сравнение с пейзажами Британии. Прекрасные виды буквально заставляли меня липнуть к окну. Я с головой ушла в наслаждение новыми для себя картинами, до тех пор, пока проводник не сообщил мне о моем скором прибытии.

Тщательно перепроверив свои вещи, я вышла на перрон и замерла — пустошь. Только я, поле и диковинное здание вокзала. Поезд стоял на моей остановке не дольше минуты, но я всё же успела уточнить у проводника, не ошиблась ли я с остановкой. Оказалось, что не ошиблась. А жаль.

Пройдя внутрь старого здания вокзала, я узнала у кассира, что интересующая меня маршрутка отправляется с остановки напротив ровно в два часа дня. С облегчением выдохнув, я посмотрела на часы — было всего начало второго. Еще при общении с проводником я заметила, что меня выдает мой английский акцент, но только с женщиной-кассиршей я поняла, что различие весьма заметно. Однако я не всё умудрилась забыть из своего канадского детства, так что уже спустя несколько секунд вовсю болтала с разговорчивой кассиршей, подражая канадскому диалекту, что всё еще у меня получалось немного скомкано.

Покинув здание вокзала, я отправилась к указанной женщиной остановке. Сев на лавку и установив рядом свою увесистую сумку, я посмотрела на небо. Тусклое солнце здесь светило совсем не так, как в Британии. Казалось, будто оно закрыто стеклом, безжалостно преломляющим свет лучей в окружающем меня пространстве. Это было… Необычно.

Кроме меня на остановке никого больше не было, поэтому, когда вначале третьего маршрутка всё еще не собиралась появляться, я всерьез начала переживать. Я уже даже хотела возвратиться обратно на вокзал, чтобы повторно уточнить у кассирши информацию о прибытии интересующей меня маршрутки, когда из-за заброшенного здания, расположенного напротив вокзала посреди пустыря, выкатился новенький микроавтобус темно-синего цвета. Заплатив водителю без сдачи, мы вместе установили мои вещи в багажное отделение, в котором всего-то было места не больше чем на три чемодана, после чего я заняла с правой стороны салона одно из одиночных, задних сидений, чтобы уединиться в музыке и избежать возможного неприятного соседства со случайным попутчиком. В итоге оказалось, что я зря переживала — кроме меня, двух старушек, дамы с персидским котом и отца с пятилетним сыном мы по пути никого не подобрали, так что большая часть микроавтобуса так и осталась пустующей.

За пять часов езды мы сделали всего четыре остановки (пятая была конечной и моей), но остановки эти были не в оживленных городах, а в подозрительно тихих, каких-то уединенных городишках, спрятанных в горных лесах, которые поражали моё воображение своей первобытной красотой. Я впервые в жизни увидела величественные секвойи, подпирающие небеса своими кронами, обхват стволов которых был просто невообразим. Моя мама часто рассказывала мне об этих гигантах — у нее даже была пара пейзажей с их изображением — но, как бы сильно я не старалась, я не могла даже отдаленно представить всю мощь этих красавцев, которую возможно прочувствовать лишь в непосредственной близости с ними, и от которой по коже пробегают вагоны мурашек.

Когда я отошла от дремы, до пункта моего назначения оставался всего лишь час. От встречающего меня на вокзале тусклого солнца уже не осталось и следа — небо затянуло свинцовыми тучами, изредка бросающими на землю тяжелые слезы. Чем ближе к городу мы подъезжали, тем у́же становилась дорога и тем глубже мы заезжали в вековую тайгу. Казалось, будто я еду прямиком в страшную сказку, в которой огромные корни великанов-деревьев служат им ногами, сотрясающими землю и кромсающими камни в пылевую крошку. Столько зелени я еще никогда не видела. Огромные деревья и густые кусты росли буквально впритык к дороге, отчего создавалось впечатление, будто мы едем по природному лабиринту.

Из-за густоты закрывающих небеса деревьев и пасмурной погоды, потемнело гораздо раньше положенного срока.

На протяжении многих километров не было ни единого города и вообще никаких признаков жизни, пока мы не проехали мимо поворота на Форест Хилл* (*Лесной холм). Этот город не только казался, но и был очень крупным — в нем жило и работало двести двадцать тысяч человек. Каждый день сюда на работу приезжал и мой дядя Джордан, занимающий должность главного врача по хирургии в лучшей больнице в округе. Отсюда до Грей Плэйс оставалось немногим больше двадцати миль*, отчего моё сердце, в явном предвкушении, забилось чуть быстрее (*Немногим больше тридцати километров).

Мы с дядей прежде виделись всего пару раз (последний раз перед нашим отъездом в Великобританию — тогда он приехал, чтобы попрощаться). Я помню его густые усы и голубые глаза — такие же, как у мамы. Мама всегда говорила, что, не смотря на то, что они были рождены от разных отцов, она с Джорданом всегда были похожи между собой, что сильно проявлялось в цвете их глаз и волос, и в их идеально-ровной осанке. Но, если честно, мне так сильно врезались в память усы моего дяди, что кроме них я почти ничего больше не запомнила. Моя мать всегда поддерживала связь с Джорданом, регулярно звоня ему в последний день каждого месяца, но какой-то сестринско-братской привязанности между этими двумя не было. Они любили друг друга также легко, как и легко жили вдали друг от друга.

Мы еще не въехали в черту города, когда я увидела красивую деревянную табличку, расположившуюся напротив огромной секвойи. Она изображала волка с запрокинутой головой, под которым массивными, резными буквами было выдавлено “Добро пожаловать в Грей Плэйс”* (*Welcome to Gray Place). Добро пожаловать в город, о котором нет никакой информации в википедии — только небольшая группа в социальной сети, которая сообщала о том, что на данный момент в Грей Плэйс проживает немногим более четырех тысяч пятисот человек, из которых тысяча пятьсот несовершеннолетних, в состав коих входит пятьсот старшеклассников. Как по мне — это весьма сомнительная статистика, составленная каким-то подростком, но кроме нее и нескольких фотографий местных достопримечательностей, больше ничего нельзя было узнать об этом месте, не приехав в него самолично.