НеКлон

Anne Dar, 2023

В середине двадцать первого века клонирование человека становится морально допустимым. Первая высокоразвитая страна запускает проект по созданию человеческих дубликатов. На начальном этапе иметь клонов могут позволить себе только крайне обеспеченные люди. Вскоре пересадки органов во имя спасения своих жизней, продления молодости или из прихоти перестают быть чем-то проблематичным, однако эта прерогатива продолжает оставаться доступной только для элит. Мировое сообщество колеблется между желанием последовать примеру одной страны и осознанием моральной неприемлемости эксперимента. На стыке принятия решения в пользу создания клонов по всему миру эксперимент первой страны начинает стремительно входить в стадию стагнации. На фоне этих глобальных событий клон под номером одиннадцать тысяч сто одиннадцать становится на путь поиска ответов на вопросы, которые для разных людей имеют разные ответы: дозволено ли человеку вмешиваться в извечный ход природы столь грубым образом? какими могут быть последствия? отсутствуют ли у клонов души? на что способны клоны, когда речь заходит об их отношении к своим создателям? кто хуже: клон или человек? возможно ли безусловное прощение или лишь достойное отмщение может всё остановить? возможно ли выиграть в игре без правил? и что важнее: доброта или справедливость?

Глава 11

Меня рвало в ведро, на дне которого лежала линялая половая тряпка, притопленная литром грязной воды. Я боялась запачкать свою и без того беспросветно грязную пижаму, в которой провела последние две недели, и потому не отрывала подбородка от шершавого пластика ведра. Баркер копался в своём платяном шкафу и что-то бурчал себе под нос, пока я, продолжая извергаться, сидела на полу, всего в паре шагов от его ног. В голове пульсировало излюбленное словосочетание Марисы Мортон “расходный материал”, в глазах то темнело, то развевалось, кровавые синяки на запястьях отчего-то болели как будто бы даже сильнее, чем побои на спине…

— Ну как, полегчало? — вытащив из шкафа раскладушку с жестяным каркасом, Баркер пронес ее прямо у меня над головой.

— Угу… — отставив ведро к стене, я взяла бутылку с водой, ранее предложенную мне наставником, прополоскала рот, сплюнула в то же ведро, сделала пять глотков, затем ещё пять…

Через пять минут я, сильно горбясь и с задранной рубашкой пижамы, сидела на лавке за столом, а мистер Баркер, при помощи перекиси водорода и ватных дисков, обрабатывал мою спину. Морщась от боли, я густо заклеивала лейкопластырем свои окровавленные и посиневшие от гематом пальцы — ни один не остался невредимым.

— Придется все бинты на твоё правое предплечье израсходовать. Что с ним делали?

— Били ногами… Я группировалась и ставила блоки руками, как Вы учили… Помогало, но не рукам.

— Упражнение “боли нет”? — он без предупреждения приложил перекись к открытому ушибу, и я непроизвольно вздрогнула. — Ясно, не работает. Не так-то просто натренироваться этой технике, знаешь ли, так что не расстраивайся…

Я не поверила услышанному. Неужели этот человек, с булыжником в области сердца, только что попытался приободрить меня?..

— Вы сказали, что догадываетесь о том, кто может являться моим оригиналом.

— Это блеф.

— Что это значит?

— Блеф — это выдумка, рассчитанная на запугивание или введение кого-то в заблуждение. Я разыграл карту оригиналов, потому что знал, что она побьёт все тузы Мортон.

— Почему Вы решили, что побьёт? — я продолжала заклеивать свои пальцы пластырем.

— Ты не сдаешь кровь в банк крови и у тебя до сих пор не было ни одного изъятия, что для клонов твоего возраста крайняя редкость.

— И что это может значить?

— Что тебя берегут. И что твой оригинал определённо точно очень влиятелен.

— Все клоны от очень влиятельных оригиналов. Других здесь не держат.

Отойдя от меня привычной хромой походкой, Баркер забрал с собой окровавленную вату и бинты. Выбросив их в мусорное ведро, он вернулся обратно к столу и, почесав свой старый шрам в виде звёздочки у правого виска, как будто вдруг превратился из пожилого мужчины в старика. Я перевела свой взгляд с его уставшего лица на свои пальцы, которые всё ещё продолжала оклеивать пластырем — осталось замотать ещё три пальца.

— Что-то с тобой не так, девочка. — Я почти ощутила, как моё сердце от этих слов неожиданно сжалось. — Ты не похожа на других воспитанников этого заведения. Ты как будто больше остальных заинтересована жизнью. В тебе больше бунта, мыслей, души…

— У клонов нет души, — я неосознанно прикусила нижнюю губу. Мои нервы были явно на пределе.

— Белая ворона ты.

— А я думала, что Вы уже сегодня ни разу не обзовётесь.

— Это комплимент.

— Что значит?

— Белая ворона среди чёрных — непохожая.

— Эта непохожесть меня однажды доконает.

— Или наоборот.

Я подняла свой затуманенный от усталости взгляд и посмотрела на собеседника, желая понять, что он может иметь в виду, говоря подобное, но наставник смотрел в противоположную сторону.

— Вы говорили, что на многие мили вокруг Миррор нет мест, где можно приобрести билет.

— Разве говорил?

— Кажется…

— Значит не соврал. Рядом с Миррор только три жилые фермы, а дальше на многие мили сплошной живописный пустырь. — Сдвинув брови, наставник вдруг выругался. — Пропади пропадом эта треклятая карточка!

— Какая ещё карточка? — мгновенно напрягшись, я начала вставать из-за стола.

— Мортон утверждает, будто в том конверте, будь он неладен, который у неё пропал, была банковская карта.

— Что такое “банковская карта”?

— Тебе-то какое дело?

— Просто мне всё интересно, — я произнесла эти слова максимально хладнокровным тоном и, уверена в этом, мой собеседник ничего не заподозрил. Тем более с учётом того, что уже в следующую секунду я отвлеклась на странный предмет, замеченный мной лежащим под столом на табурете. Нагнувшись, я взяла его в руки. Тяжелый, странной формы, холодный, чёрный и непохожий ни на что, что я видела в Миррор до сих пор. — Что это?

— Пистолет. Специальная штука, которой можно защититься, но по факту созданная исключительно для убийства.

Я не ощутила страха или близкой к нему по своей сути эмоции, наверное потому, что всю мою жизнь меня готовили к встрече с преждевременной смертью, уготованной мне не судьбой, но людьми, называющими себя оригиналами, но по факту не несущими в себе подлинной оригинальности. Я лишь оценила вес этого предмета и поинтересовалась:

— Зачем это вам?

— Я воевал. Это трофей на нехорошую память, — подойдя ко мне ближе, он забрал у меня пистолет. — Смотри, вот так это держат. На, попробуй. — Я попробовала. — А теперь вложи палец вот сюда и нажми на курок. — Я сделала, как он показал. Что-то щёлкнуло. — Он пуст. Но если вот эту штуку, — он достал из кармана своей кофты чёрный прямоугольник, — вставить вот сюда — пистолет заполнится пулями. Это магазин. Пистолет бывает заряженным, когда магазин в нём, и разряженным, когда магазина в нём нет. Запомни: разряженный пистолет безвреден, но стоит зарядить его…

Он замолчал. Я не выдержала напряжения:

— Что, если в пистолете будут пули?

— Ты будешь иметь возможность убить. Кого угодно: клона, оригинала — любое живое существо. Просто целишься в мишень, нажимаешь на курок, пуля вылетает, попадает в цель и раз и навсегда умерщвляет её, если только попадешь в жизненно важный орган. А теперь самое главное, готова запоминать? — В ответ я лишь уверенно кивнула головой, при этом не отрывая напряженного взгляда от наставника. — Отбирание жизни — зло. Один раз совершить подобное зло — никогда после не отменить его и не отмыться от содеянного. Месть — это не выход, а тупик. Что ты успела узнать о войне из последней прочитанной тобой книги? Цитируй.

— Сущность войны — уничтожение не только человеческих жизней, но и плодов человеческого труда. Война — это способ разбивать вдребезги, распылять в стратосфере, топить в морской пучине материалы, которые могли бы улучшить народу жизнь и тем самым в конечном счёте сделать его разумнее.

— Всё так и есть.

— Но…

— Но?

— Вы воевали.

— И потерял всё.

— Не всё. Вы ведь живы.

— Не живы те, кого я убил. А значит, и я не живее их.

— Вы научили меня драться. И рассказали, как работает пистолет.

— Сила не в том, чтобы уметь наносить удары. Сила в том, чтобы уметь ими управлять, а зачастую и сдерживать.

Я сглотнула, вспомнив слова Мортон, сказанные незнакомцу: “…Смею Вас уверить в том, что в Миррор нет таких работников, которым приходилась бы не по душе их работа”. Неожиданно для себя я решилась спросить:

— Вам по душе то, чем Вы занимаетесь? Ваше дело.

— Я ведь уже сказал, что не считаю себя живее тех ребят, которых я… — Наставник вдруг так тяжело выдохнул, словно был на грани от нервного срыва. — С душой у меня всё сложно. Может быть тебе и повезло, если то, что говорят об отсутствии у вас душ, правда. Ложись на раскладушку и возьми плед. Но подушку отдай. Я сегодня посплю на лавке.

После ночей, проведенных в стоячем положении, подвешенной ремнями к потолку или закрытой в гвоздевых шкафах, раскладушка предстала передо мной мягкой периной. Из-за сильных побоев, на спину мне было не лечь, потому я легла на живот и аккуратно прикрылась тонким, но в эти секунды кажущимся мне согревающим, пледом.

Сначала я услышала, как мистер Баркер берет с полки свою фляжку и звучно отпивает из нее. Спустя полминуты я услышала, как он подошел ко мне. Открыв глаза, я увидела перед своим носом небольшую книгу в матерчатом переплёте, затёртом настолько, что имени автора и названия книги уже было не разобрать.

— Сборник. Избранное, — прохрипел у меня над головой Баркер, стоило мне принять книгу в руку. — Откроешь для себя новый дивный мир.

Он отошел, привычно хромая. Я открыла книгу на первой странице и сразу же удивилась тому, как именно здесь был написан текст: короткими строчками в ровные столбики. Такого я ещё не встречала… Я начала поспешно поглощать слова: “Всё можно. Вам наврали. Можно всё…”. Джером выключил свет до того, как я успела прочесть дальше. Неохотно спрятав книгу под раскладушку, я опустила голову на болящее предплечье и мгновенно провалилась в сон.