Металлический Ген

Anne Dar, 2020

Теа продолжает борьбу за свою жизнь. Теперь ей приходится противостоять не только внешней опасности, но и бороться с собственным разумом. Она больше никому не может доверять, особенно тем, кому ей больше всего хотелось бы верить. Ответы на терзающие вопросы даны, но сразу же утеряны, близкие люди обременены старыми тайнами, новые связи становятся слишком опасными. Иллюзии выбора больше не существует: выбор уже сделан, но он не принадлежит Тее. Цена же чужих решений оказывается слишком высокой. За право на жизнь ей придётся бороться с сильнейшими.Книга вторая.

Глава 2.

Шестью месяцами ранее

Слишком яркий свет вытянул мою душу на поверхность обессиленного тела. Стоило мне только приоткрыть глаза, как он беспощадно вре́зался колкими лучами, казалось, прямо в мой взнервованный мозг. Люминесцентные лампы были особенно жестокими на фоне отражающих их белоснежных стен. Мерное пищание оксиметра, закрепленного на моём указательном пальце правой руки, отдавалось неприятной пульсацией в висках.

С силой зажмурив глаза, я дотронулась головы правой рукой и в эту же секунду из моей груди вырвался невольный стон. Ощущение, будто мою руку что-то оттягивает в сторону, заставило меня повторно разомкнуть глаза и, на сей раз, оценить обстановку более обстоятельно. Мой лоб был перебинтован, правая рука утыкана одновременно пятью иглами, поставляющими через прозрачные трубки в мои страшно раздувшиеся вены жидкость пяти разных оттенков алого цвета.

Продолжая оглядывать незнакомую мне комнату, через невероятные усилия заставляя свои веки не опускаться темным занавесом между мной и миром, я вдруг начала вспоминать о том, как после столкновения с Платиной, во время прохождения в Руднике испытания с подвешенным канатом, оказалась в медицинском крыле…

Платина!

Воспоминания нахлынули на меня ледяной волной, всего в одну секунду отрезвив моё сознание. За эту секунду перед моими глазами пронеслись невероятно яркие картины минувших кошмаров и мой пульс мгновенно участился, о чем не преминул засведетельствовать оксиметр, издав истошное пищание, которое вдруг начало еще более беспощадно въедаться в подкорку моего головного мозга. Одновременно вырвав из болящего предплечья все пять игл, венчающих угрожающие трубки, я попыталась вскочить на ноги, но тут же рухнула на прохладный пол, задев левой рукой стоящий рядом жестяной столик с разноцветными бутылочками на нём.

Мои ноги недвусмысленно отказывались со мной сотрудничать, прозрачно намекая мне на мою немощность и беззащитность, и, плюс к внезапно ослабевшим ногам, перед глазами у меня вдруг всё закружилось и покрылось пульсирующими точками с искрящимися, неровными краями.

Предпринимая попытки остановить тяжелую одышку, я заодно сорвала с пальца оксиметр, чтобы наконец оборвать назойливое, предательски учащенное пищание своего взбунтовавшегося пульса.

Кроме бледно-голубой медицинской рубашки, едва прикрывающей мои подозрительно костлявые колени, на мне больше ничего не было, отчего моему неожиданно истощенному телу сейчас было прохладно находиться на блестящем и каком-то неестественно стерильно-чистом кафельном полу.

Опираясь о койку, я постепенно заставила своё тело подняться при помощи дрожащих рук. В который раз выхватив взглядом кровоподтек на изгибе локтя, посиневшего от игл, я вдруг неожиданно резко поняла, где именно я нахожусь и что со мной происходит. Последнее, что в этот момент я смогла вспомнить — это сжимающиеся кулаки Платины, находящегося в финишной капсуле напротив меня в Ристалище. Да, точно, мы выбрались из той мясорубки… Выходит, я в Руднике… Значит… Воткнутые в мои вены иглы могут означать только одно: меня, как носителя пятой группы крови, осушают!

Ужас сковал мои ноющие мышцы, но мой ступор продлился всего лишь несколько секунд. Недолго думая, я подтянула к себе одну из трубок капельниц, лежащих на измятых простынях, и сжала в кулаке толстую иглу, прикрепленную к её концу. Ресницы почему-то стали мокрыми. Я почувствовала это, быстро заморгав из-за внезапно помутнившегося взгляда.

Поднеся иглу к сонной артерии, я сделала несколько глубоких вдохов, после чего зажмурилась и… Призвав всю силу своей предательски дрожащей руки, полоснула себя по шее.

…От резкой боли, отлетевшей куда-то вверх моего многострадального черепа, мои ноги снова подкосились. Обрушившись на пол, я инстинктивно зажала рану левой ладонью, правой продолжая держаться за сморщившуюся простынь, свисающую с койки. При падении я во второй раз задела жестяной столик, и на сей раз установленные на нем цветные пузырьки сорвались на пол. С дребезгом разбившись, они врезались в мою левую ногу мелкими осколками, но я почти не чувствовала этой боли. По руке, судорожно прижимающей рану на шее, стекал горячий кровавый ручей, на моих глазах окрашивающий надетую на меня светло-голубую, почти выбеленную рубашку в бордовый цвет.

Не прошло и пяти секунд после моего громкого падения, как дверь, расположенная в пяти шагах напротив изножья моей койки, распахнулась, и в палату буквально вбежал некто в белоснежном халате — доктор?..

— Она порезала себя! — прокричал мужчина, кудрявые волосы которого выглядели нечёсанными как минимум несколько дней. Сначала я прочла на бейдже, болтающемся на его худой шее, словно ошейник на породистом псе, имя Вёрджил Ф., и только после этого заметила, что он пришёл не один.

Вслед за доктором в палату ворвалась Скарлетт, лысина которой показательно отражала свет люминесцентных ламп. Сразу за её спиной находилось еще две фигуры, но из-за ослабевающего сознания я не смогла рассмотреть их лиц. Моя рука, резко потерявшая последние остатки сил, соскользнула с зияющей раны на шее, и доктор, рухнувший передо мной на колени, в эту же секунду больно наложил на открытую рану свою холодную ладонь.

Прежде чем окончательно провалиться в темноту, я успела увидеть, как Скарлетт падает на колени рядом с доктором. В момент, когда её вытянутое лицо нависло надо мной — неужели она была напугана? — моя голова неестественной дугой запрокинулась назад и из моего горла вырвался жуткий хрип, после чего перед моими глазами неожиданно возникло бледное лицо Золота и… Я почти была уверена в том, что сразу за ним стоял Платина, но у меня больше не осталось сил на зрение — мои глаза закатились и захлопнулись, словно остекленевшие шары, угодившие в бездонные норы. Я погрузилась в темноту.

Еще некоторое время я слышала посторонние голоса, сплетающиеся в замысловатый клубок какофонии, чувствовала чьи-то теплые пальцы на своём теле и при том, что я не была способна хотя бы приоткрыть свои словно налившиеся сталью веки, единожды мне померещилось лицо Платины, после чего я окончательно потеряла связь с внешним миром, погрузившись в невероятно глубокий, неописуемо черный и пугающе холодный колодец. Впрочем, уже скоро не осталось ни глубины, ни холода. Только темнота.