Абсолютный. Часть 2. Дикие просторы

Anne Dar, 2023

Любая стена – это возможность перепрыгнуть. И неважно каким образом, с какой высоты или под каким углом – рано или поздно прыгать придётся всем. И когда наступит этот момент, вопрос будет заключаться даже не в том, кто сможет не разбиться. Важно будет только одно: сможешь ли ты с достоинством совершить принадлежащий только тебе прыжок. Иллюстрированное издание!

Глава 7.

Я не отвечала. Поэтому он решил повторить свой вопрос:

— Кто ты? Я уже задавался этим вопросом прежде, и озвучивал его прямо тебе в лицо, на балу. Тогда ты мне так и не ответила. Но сейчас ответишь, — он сжал мой локоть ещё чуть сильнее, на что я отреагировала ещё большим сжатием зубов. — Кто же ты такая? Я не помню твоего миленького личика в Руднике.

— Конечно не помнишь, придурок, — зашипела от боли в локте я. — Десять лет ведь прошло! Имя Тринидад тебе не о чём не говорит? Отпусти мою руку, мне больно!

Он так резко выпустил мой локоть, что я слегка покачнулась.

— Тебя зовут Тринидад?! — в его глазах разлилось удивление такого масштаба, что это просто не могло не принести мне удовольствие. Стало очевидно, что до сих пор он не знал моего настоящего имени. Я только теперь поняла, что в его присутствии все ко мне обращались исключительно как к Дикой, а на тех записях из Паддока и Конкура, которые попадали в его руки, моё реальное имя также могло ни разу не прозвучать, либо он мог пропустить какие-то записи. — Я знал только одну Тринидад.

— Что ж, больше не знаешь ни одной. Ты знаком с Дикой, а той Тринидад, что ты знал прежде, больше нет.

— И что же с ней произошло?

— Выросла.

Развернувшись на низких каблуках своих удобных ботинок, я зашагала дальше по мосту.

— Подожди… — он как всегда с неестественной легкостью, уже почти ставшей мне привычной, нагнал меня. — В Парадизаре твоя биография заключалась в том, что ты якобы была из бродяжек: шаталась по пустоши, где тебя и схватили парадизарцы.

— В Паддоке и Конкуре периодически звучало моё настоящее имя. А ты утверждал, что следил за мной, когда я была там.

— Я не сидел у экрана двадцать четыре часа в сутки. По большей части, особенно в Паддоке, за вами наблюдал Фло. Плюс ко всему камеры там были не вездесущими, и прямых трансляций не было — только часто затёртые записи. Я даже наверняка не знал о том, что ты из Рудника — у меня были только серьёзные подозрения. Не хмурься так. Я не смог бы тебя узнать даже имея прямые подсказки. Ты так сильно выросла… Даже странно тебя видеть такой, — он ухмыльнулся.

— Какой? — резко затормозив, я впилась в него взглядом.

— Ты больше не ребёнок, — неожиданно запнулся он.

— Да ты сама проницательность, — я пошагала дальше.

— Для меня это действительно необычно, — он не отставал ни на шаг. — Ты была такой маленькой куколкой, что я иногда боялся придавить тебя ладонью.

— Я не была младенцем, когда мы познакомились — мне уже было два года.

— Ну да, наша Трини всегда была самой взрослой из всех, — издевательски хихикнул он.

Неосознанно резко выдернув кинжал из ножен, висящих на моём ремне, я мгновенно развернулась и приставила лезвие к его горлу:

— Ещё раз назовёшь меня так и…

— Как назову? Трини? — он совершенно невозмутимо повёл одной бровью. — Ты не сможешь меня убить, даже если очень сильно захочешь и постараешься.

— Но я запросто могу заставить тебя мучаться.

Обхватив лезвие кинжала ладонью, он специально позволил ему глубоко порезать себя.

— Как и я могу тебя, — металлическим тоном отозвался он.

Продолжая смотреть ему прямо в глаза, я начала медленно вести кинжалом вниз, таким образом ещё больше раня его ладонь. Его металлическая кровь начала обращать кинжал в титанический сплав. Как только я вынула уже ставшее титановым лезвие из его сжатой ладони, я сразу же уткнулась его остриём в грудную клетку оппонента, в область его сердца:

— А что ты на это ответишь? — приподняв одну бровь, я обдала его хладнокровным взглядом.

— Скажу, что ты всё равно ещё маленькая для такой эротики, Трини, — с этими словами он одним лишь пальцем отодвинул остриё от своего сердца.

— Не будь слепцом.

— Хочешь сказать, что ты уже созрела для эротики?

— Хочу сказать, что остриё у твоего сердца — это не эротика, — я спрятала кинжал обратно в ножны. — Можешь даже не пытаться смутить меня подобными высказываниями.

— Тебя вообще сложно смутить, верно? Помнишь, как я однажды не заметил, как задрал тебе юбку? Тебе было года четыре. Девочки в песочнице засмеялись, на что ты невозмутимо сняла с себя всё платье целиком и осталась в одних трусиках. Все опешили, а ты продолжила невозмутимо строить свои песочные замки.

— Не помню такого, — сдвинула брови я, и продолжила двигаться дальше.

На самом деле я помнила этот момент. Кармелита лет до восьми пыталась привить мне любовь к платьям и юбкам, от которых была без ума моя названная сестра Клэр, но не я. После того, как я изрезала в клочья одно из новых платьев, меня перестали насильно наряжать в рюшечки и юбочки — сдались и позволили перейти на практичные шорты, и футболки, в которых мне было удобнее бегать по крышам и перелезать через заборы.

— Мы не виделись целое десятилетие. Получается, когда я в последний раз видел тебя, тебе было всего восемь лет. Так, Трини? Тебе ведь уже полных восемнадцать? — от звучания уменьшительно-ласкательной формы своего имени я лишь сильнее сжала зубы. — Помнишь, как ты любила кататься у меня на шее? — он всё откровеннее усмехался.

— Помню, что меня после тех катаний не выворачивало наружу, — сердитым тоном откликнулась я.

— Или я раньше был аккуратнее, или ты стала менее выносливой. — Я едва сдержалась, чтобы не отреагировать на это замечание какой-нибудь крайней колкостью. — А помнишь, как я называл тебя “мелкой” и “милашкой”, на что ты неизменно реагировала одинаково хмурой гримасой: надутые губки и сдвинутые бровки-домики. Это ведь ты тогда требовала называть тебя исключительно по имени. Но тогда ты не понимала, что Трини — это ласковая форма, так что благородно разрешала мне, а заодно и всем остальным, обращаться к тебе, как к Трини, а не как к Тринидад. — Он произвёл глубокий выдох. — Даже не верится, что та миленькая Трини — это ты.

— Зато твои внешние данные за прошедшие годы не изменились ни на йоту, — я попыталась перевести стрелки со своей персоны на собеседника и, кажется, у меня удалось с первой же попытки.

— У Металлов особенные отношения со временем, ты ведь знаешь. Беорегард с Теоной и Кармелита ведь тоже не изменились, верно? И как дела у Спиро, и Клэр?

— Спиро и Клэр стали парой.

— Ты серьёзно?

— Тебя это так удивляет? Что ж, сюрприз: у твоего единоутробного брата всё схвачено с моей названной сестрой.

— Когда я уходил из Рудника, Спиро было только восемнадцать, а Клэр сколько было? Десять?

— Девять. Она на год старше меня.

— Я оставил в Руднике целый детский сад.

— Этого детского сада там больше нет. Спиро уже двадцать восемь, Клэр девятнадцать, они уже два года, как вместе. Когда я уходила из Рудника, эти двое уже были помолвлены. Может за то время, пока меня не было, они уже и поженились. В конце концов, прошел целый год.

— Спиро счастлив?

— Влюблённые ведут себя, как идиоты, а по тому, как вёл себя Спиро в паре с Клэр, я могу смело предположить, что да, год назад он был крайне счастлив. Спиро с Клэр тоже хотят обратиться в Металлов.

— Слишком опасно. Процент летальных исходов слишком велик.

— Они планировали пройти церемонию обращения вместе, на следующий день после тридцатого дня рождения Спиро, так что похоже, что у тебя ещё есть время, чтобы встретиться с ними до тех пор, пока они не самоуничтожились или не обратились в Металлов.

— В Руднике не осталось прямых инъекций в сердце. Получается, в Руднике действительно нашли способ обращать людей в Металлы без прямых инъекций.

— Да, нашли, но способ ещё более опасный. Прямая операция. Фактически, вшивание металлической капсулы в сердце. Затем, после вживления, пронизывание капсулы металлом, в который необходимо обратить человека. Сложно, затратно, ещё больший процент летальных исходов.

— Спиро и Клэр уже вшили себе капсулы?

— Да.

— Ты?

— И я.

— Зачем? Ты ведь ещё такая молодая.

— Я не собираюсь становиться Металлом прямо сейчас, ясно? Это просто перестраховка. Вдруг у меня не останется выбора? Я могу заразиться Сталью или попасть в плен. Факт наличия металлической капсулы в моём сердце даёт мне страховку.

— Откровенно опасная операция ради сомнительной перестраховки. Экстрим на грани сумасшествия.

— Любой экстрим чистое сумасшествие.

— И много в Руднике тех, кто ходит с вшитыми капсулами в сердце?

— Восемь выживших из ста проб. Один человек готовится стать Францием, а двое других…

— Всего восемь процентов из ста?! — не дослушал Титан. — Среди которых ты, Спиро, Клэр и ещё пятеро каких-нибудь малолетних идиотов? Каким вообще образом Беорегард с Теоной и Кармелита допустили вас к этому сомнительному эксперименту?!

— Если бы ты не ушёл от нас, знал бы ответы на все эти вопросы, — почти раздраженно процедила я.

— Как дела у Кармелиты?

— Твоя мать всё ещё одинока. Кажется, пыталась встречаться с мужчинами, но, вроде как, Металлу сложно быть с человеком.

— Понятно.

— Что понятно?

— Это чистая физиология. Люди слишком хрупки для Металлов.

— Хочешь сказать, что Кармелите для пары нужен именно Металл?

— Да. Но не будем об этом. В конце концов, она моя мать. Как дела у Беорегарда и Теоны?

— У них будет ребёнок.

Услышав, как он резко затормозил, я обернулась. Думала, увижу на его лице боль, разочарование или что-то схожее, но я ошиблась — его глаза выражали одно лишь удивление.

— Теона беременна?

— Была беременной, когда я уходила из Рудника. Ребёнок уже наверняка родился. Я даже не знаю, какой у него пол.

— Это невероятно, — эти слова он произнёс с почти восторженной интонацией. — До сих пор мы считали, что Металлы лишены репродуктивной способности.

— Теона действительно зачала неожиданно, спустя пятнадцать лет бесплодия. Получается, что Металлы мужчины всё же способны оплодотворять женщин Металлов. Учёные медики Рудника выдвинули теорию, согласно которой секрет заключается в “остановившемся” для Металлов времени. Согласно человеческим метрикам Беорегарду сейчас должно быть сорок шесть лет, в то время как Теоне должен быть сорок один год, но по физическим показателям они как были тридцатилетним и двадцати пяти летней, так такими и остались — внешне они не постарели ни на год. Основа же теории о проблематичном, но возможном размножении Металлов, зиждется на том, что бесплодие Металлов связано с тем, что их способность к зачатию фактически продлена на многие десятилетия вперёд. Природа отсеивает неточности: если бы Металлы не были ограничены проблемным зачатием, они могли бы рождать по одному ребенку в год, а с учётом их долголетия, одна Теона смогла бы за свою жизнь родить не один десяток, а может быть и сотен детей.

— Проблемы с зачатием из-за возможности родить ребёнка в любом возрасте? Весьма интересная теория.

— Ещё более интересным будет ответ на вопрос о том, кто именно родится у родителей Металлов: будет ли ребёнок Металлом по рождению или он всё же родится человеком? Лучший медик Рудника выдвинул обоснованную теорию, согласно которой младенец может родиться человеком, но с уже наличествующей в его сердце капсулой для обращения в Металл в будущем. Также он предполагает, будто у детей Металлов, появившихся на свет с врожденной капсулой, шансов стать Металлом будет гораздо больше, чем у человека, которому капсулу вшили искусственно, потому как рождённые от Металлов дети будут являться естественным этапом эволюции человека.

— Надо же, Беорегард и Теона станут родителями, — Титан встряхнул головой, при этом продемонстрировав мне неожиданно тёплую улыбку.

— Ты как будто действительно рад, — прищурилась я.

— Конечно я рад! Беорегард брат моей матери, так что у меня появится или уже появился кузен, или кузина! Я даже рассчитывать на такое не мог!

— Хм… — Я сдвинула брови. — Сказали, что если родится мальчик, назовут его в честь деда Беорегарда, то есть твоего прадеда.

Конец ознакомительного фрагмента.