МЛД. Записки из 2039 года

Alex PRO, 2020

2039 год. Уже отбушевала та странная война, мир почти не изменился, но наша страна обрела суверенитет. Теперь это Союз. Не Советский. Мы больше и лучше. Нам завидуют. Нас ненавидят. У нас странное меритократическое государство, семь форм собственности и люди, которые остались несовершенными… Содержит нецензурную брань.

Этот текст попал мне в руки случайно. В прошлом году отдыхали на Алтае. Много ездили с места на место, много снимали. Зимой 2020-го, просматривая летние фотографии на компьютере, на одном снимке я вдруг обнаружил надпись. Прямо на скале позади себя. Огромную. На месте мы ее как-то не заметили. Странную такую, напоминающую то ли электронный адрес, то ли затейливый шифр. Белой краской внутри красного треугольника. Отчего-то вдруг стало тревожно. Место то — совсем не для туристов. И вышли мы на него случайно. Погода была прекрасная, ничего там такого рукотворного не запомнилось. Странно.

Ввёл эту абракадабру в поисковик — ничего. Что в принципе было ожидаемо. Я и забыл бы все это, если б не то, что произошло через три дня.

А через три дня позвонили из службы доставки, название которой не скажет вам ничего, и через пятнадцать минут курьер уже фотографировал меня с бандеролью. Я что-то спрашивал, мне что-то отвечали, я в чем-то расписался и закрыл дверь.

В бандероли лежала пачка тонкой, но непривычно прочной, словно пластиковой бумаги, испещренной мелко напечатанным нижеприведенным текстом. Опоясывающую крестом сиреневую бечёвку скреплял странный металлический кругляш. С лицевой стороны его был вытиснен треугольник со сжатым кулаком, с обратной — знакомая надпись…

ЧАСТЬ 1.СОВА НА ГЛОБУСЕ.

Иду вперед силой веры своей в лучшее, а путь расчищаю сомнением.

М.Пришвин

ГЛАВА 1. ПРЕЛЮДИЯ.

Лето 2039 г. Подмосковье.

Она лежала на спине. Слегка подведённые, широко раскрытые глаза что-то изучали на белёсом потолке. Разбросанные в разные стороны руки. Загорелые крепкие ноги, оголившиеся из-под чёрного «в горох» платья.

Из уголка бескровных скукожившихся губ стекала бледно-розовая пена.

***

Весна 2039 г. Южный Урал.

Огромная стрекоза с хрустом шлёпнулась на оранжевый тент палатки. Изнутри её тень напоминала какое-то фантастическое животное. Присмотревшись, я догадался, что это всего лишь брачующаяся парочка. Весна! Щепка на щепку лезет!

— Нравится мне твой коммуникатор, — сказала Даша, задумчиво теребя моё остывшее хозяйство.

— Всем нравится, — хмыкнул я, — не только симпатичным медичкам. Я и сам к нему за столько лет как-то привык. Сработались, можно сказать.

Наверное, стоило промолчать. По грани хожу. Но, во-первых, циникам живется проще. Во всяком случае, тем, кто на самом деле является таковым, а не пытается изображать. А во-вторых, Дашуля — уролог и видела всякое. На работе. Наверное.

— Бабник ты, Львович, — вздохнула она. — Сидит в тебе животное… какое-то.

— Кролик? — предположил я, ухмыляясь и прислушиваясь в свою очередь к организму. Рановато. М-да, уже не двадцать… И даже не тридцать.

— Ты точно не кролик, — Даша даже улыбнулась. — Ты скорее котик. Серьезный такой котяра. А может, все-таки переедешь ко мне? Я буду тебя кормить.

Началось! Вот зачем спрашивается?

Я выдержал волнительную паузу («считать до десяти, смотреть насмешливо прямо в глаза, но ни в коем случае не улыбаться») и гордо заявил:

— Мужчина — животное умное. Само себя прокормит.

Напрягшаяся было в ожидании ответа, Даша отвернулась в сторону. Я понял, что перебарщиваю. Надо исправляться.

— На хрена я тебе сдался, Дарья Васильевна? Я же не домашний!

— Ты весёлый. С тобой легко. Этого пока достаточно.

Я усмехнулся на многообещающее «пока». Даша сообразила, что сболтнула лишнего. Заёрзала, складывая сброшенную в суматохе одежду. Мне осталось только развести руками и состроить торжествующее выражение типа: «Вот! О чём я тебе и говорю! Какая тут может быть совместная жизнь!?»

«Пока», видите ли! А там, мол, посмотрим… Ага… Плавали, знаем.

Прокрастинация в наших суровых условиях не может растягиваться на полжизни! И натягиваться эластичной совой на личный глобус тоже… не может. Но «серьёзнеть», определяться и окольцовываться не хотелось. Один пожилой крендель с Дашкиной больницы объяснил это тем, что мой специфический образ жизни (отсыл, конечно же, шёл к работе) стоит как черепаха на трех слонах-гормонах.¹ Букет которых где-то там преобладает и спасает в экстремальных ситуациях. Но назидательно диктует организму хронические пофигизм и непостоянство. Соответственно смена рода деятельности поспособствует и стабильности в личной жизни. Самому, мол, захочется. Дом, семья, собаки-кошки. Думай, мол. Или сгоришь раньше времени. Даже если и уцелеешь.

Ага! Уже бегу. Виртуальная реальность кубов безопасности и удобное кресло с контрабандным кофейком. И всегда позитивная натянутая улыбочка. Шестичасовой рабочий день. Перерывы на обед, одни и те же коллеги — такие же улыбчивые идиоты в белых рубашечках, сладкие мечты о скором корпоративчике. Фу, бля! Изыди!

Какой-то из слонов ожил и видимо растормошил своих друзей: я вдруг почувствовал сразу несколько сильных запахов (цветочных духов, травы и деревьев), фоновые звуки усилились… Я с интересом посмотрел на Дашину коленку и придвинулся. Она делано вытаращила глаза и облизала губы. Между третьей и второй перерывчик небольшой…

Внезапно совсем рядом раздались деликатное покашливание и знакомый голос Саныча:

— Даколов, бля! Хрена ли ты коммуникатор отключаешь? Мне вот нешиш делать, кроме как пеленговать тебя… по всяким лесопаркам. Срочно шуруй к Савельеву! На семнадцатый объект. Они все сейчас там.

ГЛАВА 2. МАМА-РУССКАЯ, ОТЕЦ-ЦАРЬ ЗВЕРЕЙ.

«Все» — это сам Савельев, руководитель службы безопасности Уральского отделения промышленно-финансовой группы (ПФГ) «Осинцево», мой непосредственный и единственный начальник. Хотя некоторые штатские считают иначе. Также присутствовал его московский коллега Бритнер, которого я опознал не сразу, ибо вживую никогда не видел, и местный главчекист, а точнее полковник государственной безопасности Евграфов.

Такое сочетание должностей, да еще в одном месте, очно, не по телесвязи, способно привести в состояние замешательства… или паники. Естественно тех, кто способен задуматься.

Я же был предупрежден, а потому напряжение (да и любопытство, что уж там!) удалось скрыть за благожелательной улыбкой.

— Здорово, Макарка! — несколько натужно поприветствовал меня шеф, и я понял, какой линии в предстоящем разговоре следует придерживаться. — Всё по углам с девками щемишься?

— Отпуск! — пожал плечами я. — Имею право… И возможности.

На этом месте следовало ехидно подмигнуть стареющим ахвицерам, но я решил их пожалеть. Возраст и потенция — это дело… деликатное, невзирая на чудеса союзной фармакологии. Шеф-то ладно, привык к подъёбкам, а вот Евграфов, сука, злопамятный. И ещё неизвестно, зачем я им понадобился. Крайний раз командировка обернулась такими приключениями… Просто ух!

Прелюдия закончилась, я смотрел на них, они — на меня. Москвич — изучающе. Он тоже видел меня впервые. Хотя?… Да нет, вряд ли.

Потом они переглянулись, Бритнер одобрительно кивнул Савельеву и тот начал:

— Макар Львович Даколов, 2005 года рождения, русский, образование: высшее…

— Почему тогда Львович? — прищурился Бритнер. — Мама — русская, а папа — юрист?

Гы-гы-гы. Смешно. Всё вы прекрасно знаете. Евграфов даже хотел что-то пояснить по своей линии, но я его опередил:

— Всё проще. Не папа — юрист, а дед — приколист. Думал, что такое имя облегчит папе жизнь.

Давно исполняемая заготовка прошла на ура. Все трое подвисли в недоумении.

Я продолжил:

— Ну, Лев — царь зверей, а ви шо таки имеете в виду?

Пришлось, наконец, подмигнуть и все облегченно рассмеялись. Нет, вы не подумайте, что в нашей славной организации имеют место национализм и ксенофобия. Просто мы так остро шутим. И чем бесцеремоннее юмор зрелых мужчин, тем ближе и доверительнее их отношения. Я где-то слышал, что самоирония является признаком высшей ступени развития личности. Возможно и так: на самоподъёбки способны далеко не все. Жаль, что в наших тестах это не учитывается.

— Сколько ты воевал? — спросил москвич.

— Дней сорок, — снова подмигнул я и пояснил: — В остальное время маялся дурью.

— Сорок — это не подряд, — уточнил Евграфов, — а на протяжении семи лет. И в разных местах.

— Да, я в курсе, — улыбнулся Бритнер. — Просто смотрю, как он себя ведёт.

Евграфов понимающе усмехнулся. Москвич, насколько я помню, еще пару лет назад возглавлял в их Конторе одно из управлений. А бывших чекистов не бывает. Евграфов, конечно же, и сам планирует перейти к нам, в «Осинцево». Пенсия у них кажется с пятидесяти трех. Плюс-минус. Там гибко, как у всех… Формальное и неформальное общение на том уровне настолько плотное, что… Но, они любят повторять, что это мол нормально: одно дело делаем. Во благо, и во имя. Вот только подковёрные игры, особенно между разными ПэФэГэшками, никто не отменял. Иногда в эти интриги включались внешние силы.

Бритнер досмотрел наконец информацию на своем дисплее, свернул его трубочкой и убрал во внутренний карман клубного пиджака.

— Ну и? — зная ответ, довольно вопросило моё начальство.

Москвич кивнул головой: типа — нормуль, годится.

— Давайте тогда вводить его в курс дела, — устало сказал Евграфов. — Но сначала на аппаратик.

***

«Аппаратик» Аппаратик, бля! Как я его ненавижу, этот ваш аппаратик! Аппарат «МнемоЗина-93/УО» работает с сетью нейронных связей, опутывающей кору твоего несчастного мозга. Лежишь на пузе, руки-ноги зафиксированы, башка набок, весь в датчиках. Восемь последовательных инъекций в шею, прямо между позвонками. После пятой не чувствуешь уже ничего. Вся процедура максимум полчаса, но отходняк затягивается порою на неделю. Я проходил через это уже дважды.

В первый раз — четыре года назад. Перед командировкой… не помню куда. Собственно для того и делали, чтоб по необходимости все забыть. Сожрав соответствующую капсулу или… ещё одним способом. Видимо в тот раз такая необходимость возникла, и я-таки эту капсулу откушал. Ибо помню про ту командировку всё ровно до визита на этот ваш… «аппаратик».

И что там со мной происходило за три с лишним недели? Могу только догадываться. По шрамам на животе, маленькой непонятной татуировке повыше пупка и обрывочным сумбурным сновидениям.

Во второй раз, в прошлом году, необходимости стирать память уже не возникло, и я отчётливо помню всё произошедшее.

***

В голове звенело. Снять пластырь на шее можно было уже к вечеру, а вот принимать иные пищу и напитки, кроме той пульпы, что мне выдали с собой, только послезавтра… И ещё: ты надолго становишься метеозависимым. Это на юге хорошо. А когда в твоих краях более чем полгода стыло и зябко, то быстро научишься разделять дистинкции снега, сорта хмари и варианты дождя.

— Сами-то Вы на этом «аппаратике» лежали? — спросил я Евграфова, подымаясь с кушетки и растирая затылок.

— В обязательном порядке при занятии должности. А как иначе? — грустно усмехнулся чекист. — В моём случае только так. Отсканировать гостайны, Макар, могут и здесь, в Союзе. Ты же понимаешь.

— Не совсем, — попытался уточнить я. — Про то, что в любом месте под соответствующей химией можно рассказать всё, что помнишь, я знаю. Для того и колемся, чтобы забыть при провале. А вот, что значит «отсканировать»?

— Ну, значит, я не так выразился, — заметно напрягся Евграфов, и я понял, что кое-кто похоже сболтнул лишнего.

— Новые поколения вводимой на аппарате субстанции обрабатывают мозг таким образом, что эффективно стирают всю накопленную после их введения информацию, — пояснил Бритнер. — И даже без применения специальной капсулы. Активируясь самостоятельно на любое поколение так называемой «сыворотки правды».

— То есть для меня процедуры закончились? — уточнил я, прищурившись.

Я прекрасно помнил, как в том году долго и болезненно мне имплантировали две микрокапсулы. Одну за верхней челюстью, перед альвеолами и нёбом. Вторую — с внутренней стороны нижней губы. При опасности я должен был в течение трех минут раздавить обе. В любой последовательности. Подразумевалось, что конечности могут быть связаны, а надавить языком и удариться подбородком сможет и зафиксированный по рукам и ногам. Всё продумано?

Как бы ни так! Нижней микрокапсулы я лишился на второй день командировки, пропустив смазанный, но хлёсткий, удар в челюсть. Во рту тогда разлился вкус смородины. И всё: не забуду, не прощу!

— Да, — подтвердил Евграфов. — Наши учёные наконец-то избавили вас от этих неприятных процедур. Так что теперь в случае успешного завершения задания выковыривать из тебя ничего не понадобится.

— Это радует, — машинально сказал я и вдруг подумал о том, что эта палка о двух концах: теперь мне могут стереть кусок жизни (до утра вот этого сегодняшнего дня) просто… не ставя в известность.

И буду я помнить лишь то, что происходило ранее. А возможно и… Кто их знает, что сейчас возможно? Наука не стоит на месте. Некоторых уголовников же наглухо стерилизуют…Причём, говорят, во всех смыслах… В отношении меня это, конечно же, вряд ли возможно — всё же мои навыки и опыт более ценны и востребованы, чем тупая физическая сила некого вьюноша… с мозгами как у сосновской курицы. Поэтому и надо всегда быть профессионалом, человеком без которого трудно будет обойтись. Тогда тебя станут не только ценить, но и беречь.

***

Савельев ждал нас у себя. Персональные кабинеты он имел на всех ключевых объектах «Осинцево» в регионе. Обставлены они были одинаковой мебелью, на потолке и стенах горели одни и те же типовые светильники, гала-шторы на окнах шелестели неизменными лавандовыми полями. За конкретной дверью конкретного шкафа скрывалась комната отдыха с непременными диванчиком, креслами и журнальным столиком. Жёлтый электрочайник, шоколад, чайный набор с предсказуемыми напитками.

Пять лет назад я даже подсел на любимый начальством сорт копорского чая. От безысходности: другого тупо не было, а ждать шефа мне тогда пришлось безвылазно (и не афишируя почти никому своего местонахождения) целых три дня! Теперь без такого чая уже и сам не могу. Заказываем вместе.

Я понимал, что пребывая большую часть жизни на работе, Савельев предпочитал не раздражаться от новой обстановки, неизбежной при частых переездах с объекта на объект, а иметь некую константу, в которой даже цвет плитки в душевой комнате полностью совпадает с десятком других с иными координатами. Говорят, это важно.

Секретарь его, Машенька, как и у всех, сидит в центральном офисе и присутствует в жизни шефа большей частью виртуально. В коммуникаторе, на гибком экране дисплея, в инфокубе или в уголке очков дополненной реальности. В отличие от меня, дела с которым Савельев предпочитает перетирать с глазу на глаз.

Порою это выглядит еще забавнее: мы по очереди пишем свои фразы на листе бумаги. Это — не паранойя. Подслушивать могут… да кто угодно! Хотя как раз кабинеты в этом плане защищены превосходно. Наверное.

— Все нормально? — спросил Савельев, обращаясь главным образом к Евграфову, но глядя при этом на меня. Ясно — изучает мои глаза. Первое время после имплантации на «аппаратике» зрачок расширяется и сжимается по нескольку раз в минуту, сосуды белков лопаются, глаза наливаются кровью. То еще зрелище! Зато двое-трое суток отдыха тебе обеспечены. Ну как отдыха? Скорее инструктажа.

Евграфов неопределенно пожал плечами.

— Нормально, — сказал я. — Давайте уже, вываливайте что ли.

ГЛАВА 3. ПРЕСТРАННЫЙ ИНСТРУКТАЖ В НЕСОВЕТСКОМ СОЮЗЕ.

— Мы сами многого не знаем, — начал издалека Евграфов. — Но есть косвенные признаки того, что ряд лиц из ПФГ «Чепелево» через структуры Академии…

Я перебил, уточняя: «Академии какой? Вашей?»

— Нет, — пояснил Евграфов, недовольно поморщившись. — Той, что Наук. В общем, в Академгородке, в том, что под Москвой, реализуется какой-то мутный проект. Формально — по заявке чепелевцев. Но задействованы там, похоже, очень непростые люди.

— И вы, типа, не в курсе? — язвительно усомнился я. — Как такое может быть?

— Представь себе — может. Во-первых, проектов тысячи и наша Контора физически не может контролировать все и вся. А во-вторых, это и не требуется. Сейчас не двадцатый век, и мы давно не в России, а в Союзе.

— Причем не в Советском, — заметил Савельев.

— Что немаловажно. Мы уже давно работаем по вызовам.

— Как пожарные? — усмехнулся я. Ну что вы меня лечите-то? Профилактика эффективнее лечения, это ж аксиома! — Чой-то не верю! По вызовам!

— По вызовам времени, если угодно, — с упором продолжил Евграфов, глядя в мою переносицу. — По слабым местам, требующим субъективного контроля. Там, где система пока не отлажена достаточно. Или не работает в принципе. Наука как раз находится именно в такой зоне. Но, скажем так — в зоне деликатного контроля. Творческие люди не должны замечать дыхания в затылок.

— Тогда уж все не должны, — засмеялся Савельев. — Кому это понравится?

— Да ладно ёрничать! Вот вам, например, это по барабану. А где-то даже и стимулирует, — Евграфов даже подмигнул, недобро, впрочем, ухмыльнувшись. — Но там ситуация иная. И люди другого склада, и достаточно других… объективных ограничений по внутреннему режиму. Не хотелось бы ещё усугублять и требовать от них отчета по всем телодвижениям и мыслезаключениям. Отсутствие доверия не способствует нормальной работе.

— Это точно, — согласился я. — И что там произошло?

***

За следующие полчаса я узнал немногим больше. Чепелевцы, усилив в свое время фармацевтическое и медицинское направления деятельности, давно и плотно работали с Академией Наук в рамках корпоративно-государственного партнерства. Наши же, осинцевские, делали акцент на других отраслях народного хозяйства. Для проформы (кажется для оптимизации налогообложения) у нас было несколько фармацевтических предприятий в Сибири, порою производящих разные пилюльки и зелья, разработанные теми же чепелевцами. А вот медицинское оборудование общего назначения как раз производилось нашей промышленно-финансовой группой. И не только. «Осинцево» — это транспорт, это силовые и энергетические модули. Это оружие, в конце концов.

Невозможно сконцентрироваться на всём, как бы этого не хотело наше мудрое правительство. Конкуренция конкуренцией, но двигателей прогресса сейчас хватает и других. Без необходимости расточения ресурсов на дублированные проекты.

Скажем, после того как в Союзе ввели обязательное прохождение мультитеста на КРЛ² и привязанные к нему шкалы профессиональных возможностей, заполучить в свою рабочую группу уникального специалиста стало на порядок легче.

Проще объяснить на примере. Из недавнего. Моему приятелю Славке, возглавляющему небольшое конструкторское бюро нашего холдинга, занимающееся разработкой оптики для самобеглых колясок, потребовался специалист. Инженер владеющий технологией…. Способный квалифицированно обсчитать и довести до ума в натуре некий модуль… Причём человечек этот должен был иметь допуск по режиму секретности не ниже третьего по межкорпоративной шкале. Конкуренция, мать её за ногу, двигатель прогресса и прогрессирующей подозрительности!

Сделав запрос через Всесоюзное Бюро по трудоустройству, Борислав Кириллович остановился на одной из трёх предложенных кандидатур. Причем отпавшие оказались таковыми не по причине занятости (как раз у них-то действующие контракты были краткосрочными), а по другим соображениям. Просто парень предпочитает работать со старпёрами, справедливо полагаясь на их опыт, который может пригодиться в нестандартных ситуациях. А на производстве таковые, увы, по-прежнему неизбежны. И для этого моему весёлому приятелю потребуется и ждать дольше, и возможно уговаривать претендента на переезд.

В принципе, с развитием коммуникаций, по ряду специальностей переезд не обязателен. Можно работать дистанционно, хоть с маяка в бухте Провидения. Да и совместительство возможно… Но, тем не менее, работодатель не упустит возможности перетянуть стоящего работника поближе к себе. А работник — возможность сменить климат на более благоприятный, если таковая возможность представится. И речь не обязательно о погоде за окном.

Чем менее соблазнительна вакансия, тем больше сопутствующих благ может предоставить нанимающая тебя сторона. Это могут быть меблированная квартира или даже дом с участком, индивидуальный транспорт, интересная медстраховка, корпоративный дом отдыха три раза в год или абонемент на эксклюзивное питание.

Замануха — заманухой, но главное — это конечно то, чем (и за какие деньги) тебе предстоит заниматься. И то, как это скажется на ШЛР (шкале личностного роста) как залоге твоей будущей востребованности.

Меня самого завербовали в «Осинцево» примерно так же. Моё резюме продержалось на специализированном сайте Всесоюзного бюро по трудоустройству чуть больше суток. Причем приглашали и в «Чепелево», и в «СКБ», и даже в «Бахтиярово». Но «Осинцево» оказалось мне как-то ближе. Во всех тогдашних смыслах. У них была шикарная хедхантерша³. С оригинальной методикой убеждения, не доступной безликим программам. И потому я уже пять лет здесь. Отставить, шесть! И не собираюсь куда-то смещаться. Во всяком случае, не задумываюсь.

В кабинете жарко. Шеф — горячий противник кондиционеров, а припекало через огромные окна уже не на шутку. Шторы, понятное дело, убраны, дабы продемонстрировать московскому гостю панорамные виды уральских гор. Серо-голубых вдали и темно-зелёных, с белыми участками нерастаявшего на горнолыжных трассах снега, совсем рядом. В каких-то пяти километрах отсюда. А я этот сезон, похоже, закрыл. Хотя?..

Введение закончилось. Стало тихо. Все трое смотрели на меня, а я, по-прежнему растирая онемевший затылок, на них. Пауза затягивалась. Детали, понятное дело, обсуждать не сегодня. Сегодня — день для постановки задачи. Для ФаПо — фармакологической подготовки. После которой хочется лечь и не вставать никогда. Но это — слабость. А мы с таким боремся. Так ведь, Макар Даколов, он же «МакДак»? Та-ак. Вот и соберитесь, порадуйте окружающих своим самообладанием.

— А почему для этого, не побоюсь сказать, странного задания выбрали именно меня? — спросил я на всякий случай, хотя знал ответ.

— Ты не засвеченный, — быстро ответил Евграфов, — и у тебя соответствующая квалификация… И репутация.

— Бабник ты, Макарка! — похлопал меня по плечу Савельев. — И потому тебе будет проще. Еще вопросы есть?

***

Вопросы были. И вопросы разные. Но задавать их следовало по мере получения новой информации, возможно из других источников, а что-то, видимо, действительно могло открыться только на месте. И, ровно поэтому, я решил, что пока следует сосредоточиться на технической стороне, а именно на вопросах обеспечения.

— Бюджет операции? — спросил я как можно более обтекаемо. — И поддержка?

Мужчины завздыхали, мне это сразу не понравилось.

— Ситуация непростая. Кто там задействован из условно наших мы не знаем. И наши ли они на сегодняшний день — тоже, — сказал Евграфов. — Поэтому рассчитывать будем так. Завтра-послезавтра тебя уволят. И ты получишь выходное пособие. Это раз.

— В смысле уволят?! — я даже поперхнулся.

— Не переживай, это формальность. Ты не пройдешь медкомиссию и все. То есть по здоровью.

— С хера-ли я ее не пройду? — возмутился я.

Савельев пожал плечами:

— Ну, это мы уже что-нибудь придумаем. Несерьезное, конечно же. Просто избавляться от тебя по другой причине — это портить твои показатели, а этого бы не хотелось. А тут мы сделаем так, что любой грамотный кадровик поймет, что ты ушел по собственному желанию, но по-хорошему. А не по залёту. Что тебя на самом деле не хотели отпускать.

— Ясно. А помимо выходного пособия, на что я могу рассчитывать?

— На этапе внедрения только на него, — недовольно пояснил Бритнер. — Ну, плюс на твои собственные накопления.

— У него их нет, — засмеялся Савельев. — Он у нас такой. Любитель яркой жизни. Еще и должен всем по кругу.

— Ну, на первое время ему хватит, тем более устроится на работу, а там, как правило, что-то да платят. Потом все компенсируем, это без вопросов. И вообще… я думаю, разберемся с этим раньше. А вот с привычной всем нам техникой там будет непросто.

***

Чтобы понять, что такое «непросто», следует знать, что такое сегодня в обычном понимании «просто».

«Просто» — это когда весь твой день, все твои переговоры, визиты, личная жизнь (здесь, обычно, по желанию) записываются на мультирегистратор, он же «мульт». И всегда можно отмотать и посмотреть, как оно тогда было, не упущено ли чего.

Кстати, кое-кто может законным образом изъять эти записи. Но только кое-кто! И только по специальному ордеру. За конкретный период. То есть не любой… и не у всех.

Как вы поняли, мульт — штука такая… Своеобразная. В свое время «на рубеже веков» (как сейчас говорят… недобро ухмыляясь), мобильные телефоны, подарив невиданную доселе свободу связи между людьми, одновременно ограничили ряд других свобод. Не осознаваемых до появления этих самых сотовых сетей.

Так и с мультами. С одной стороны это же так здорово — фиксировать свою жизнь в видео и аудиоформате! В редких спецверсиях кодировались даже окружающие запахи, температура окружающей среды, влажность воздуха и атмосферное давление. Чтобы воспроизвести аналогичные ощущения в специальных помещениях с соответствующей аппаратурой.

У меня есть парочка таких навороченных записей, отснятых на профессиональную аппаратуру. Официальное мероприятие в нашей ПФГ с моим участием и непристойная гулянка в забугорье с ним же. Смотреть это — пока желания нет.

Отвлекаюсь. Речь о том, что некогда модное увлечение мультами, позволяющими через какой-то отрезок времени вернуться в нужный день и пережить его снова, пошло на спад. Да, это прикольно — вновь почувствовать себя на первом свидании с той самой или в очередной раз погрузиться в отпускные впечатления. Но… Это отнимает кучу времени, а именно время фактически стало своего рода валютой!

Поэтому многие перестали писать свой день с утра до вечера/ночи, а оставили возможности мультов для торжественных мероприятий, значимых событий и прочего существенного. Кто-то поставил свой мульт в режим «закольцовка». И если за установленный вручную период ничего интересного для личной истории не произошло, то дендритная память мульта (великое изобретение двадцатых!) самоочищалась и была готова к следующему недельному циклу. Что-то условно полезное можно было скопировать в архив. Простой голосовой командой своему электронному ассистенту. «Барсюха! Сохрани-ка сегодняшний день с 17-30 до ухода Дарьи Васильевны». Как-то так.

Тем, кто использовал мульты в оперативных целях, записи очень даже помогали. Тем более, что наша аппаратура могла работать и там, где гражданские версии автоматически отключались. Сохранились такие запретные места. И даже приумножились. Вкупе с записями с уличных и офисных камер, и еще с тех безобидных предметов, про которые я вам никогда не расскажу, можно вполне себе отследить почти любого. Почти.

«Просто» — когда у тебя при себе титановая ручка-коммуникатор, обмотанная гибким дисплеем. И масса примочек к ней. Развернул и работай хоть в тайге. При отсутствии глушилок. Все возможности всесоюзной сети к Вашим услугам!

«Просто» — когда на тебе очки дополненной реальности, позволяющие сканировать как объекты, так и субъектов, получая по ним соответствующую информацию. От даты постройки вот этого, скажем, здания (и, опционально, экспликации и схемы его коммуникаций), до персональных данных на отсканированную рожу напротив.

Естественно это работало не повсеместно — допуски у всех разные. Скажем, на тех, кто находится в розыске, доступ есть у всех. С соответствующей пометкой, всплывающей при взгляде на уголовника, или допустим, сбежавшего по дури из дома (или интерната) подростка. По остальным же гражданам большинству виден лишь профиль, составленный его носителем. «Меланья, 26 лет, Близнецы, архитектор, всё сложно…». Типа такого.

А при желаньи… вышеупомянутая Меланья может нажать пару клавиш на душке и мгновенно добавить в профиль возможность сканирования ее персонального «ай-ди», он же идентификационный номер, он же номер ее коммуникатора. И тогда, со временем, быть может, интригующее «всё сложно» сменится на «замужем».

Носят такие очки не все, даже среди молодежи, у которой свои постоянно меняющиеся понятия и предпочтения. Кое-кто носит обычные очёчки в тончайшей оправе-невидимке явно без электронной начинки. Демонстрируя этим презрительное отношение к заглядыванию в чужой профиль.

Но сами нелюбопытные дамы и господа при этом доступны для прочтения как минимум в части обязательно указываемых сведений. Таков закон. Дура лекс чего-то там. Гражданину Союза нечего скрывать перед своими соотечественниками. Все желающие могут получить минимум персональных сведений о тебе. Не все — гораздо больше. Например, у меня на время операций этот допуск значительно выше, чем у большинства народонаселения нашей страны.

И не надо про ущемление прав личности, как вопили некогда некоторые штатские. Если личность не делает ничего предосудительного, то чихать на нее хотели все ведомства, а тем более граждане. Живешь в этой стране — будь добр, соответствуй!

Поэтому, у тебя коммуникатор на кармане (вариант — кулончиком на шее, браслетом на конечности и так далее), да еще и чип-наклейка на кожу. Клеишь сам в три несложных этапа. Куда душе угодно. Хоть на лоб, хоть на гениталии — метка маленькая и гибкая. И снять её ты сможешь только при помощи спецсредств в одном известном госучреждении. А за отсутствие оной — кирдык! Оставаться неопознанными запрещено даже трупам. Удобно для всяких там забывчивых. А то раньше, когда был выбор (коммуникатор или наклейка), таковых хватало. И штрафы не пугали. Теперь не так… Да… Без комментариев.

Говорят, поначалу были случаи, когда в тех же супермаркетах или транспорте, рамками, напылёнными на дверные проёмы, выявлялись неидентифицируемые лица. Не столько панкратисты, сколько желающие попробовать вынести товары без списания с личного счета. Короче, мелкий криминал. Который, говорят, в итоге за эти злодеяния пострадал гораздо меньше, чем умельцы, навострившиеся отклеивать заинтересованным лицам персональные чипы и перепрошивать коммуникаторы. Страна большая, и на Северах тоже кто-то должен… назидательно трудиться на свежем воздухе. Некоторые до конца своих дней.

Во всяком случае, я уже давно не слышал о хищениях в магазинах или кафе. Да и прогресс движется мало-мало. Раньше на продуктах или вещах крепились метки в виде полусантиметрового оранжевого кружка. Данные с которого считывались на выходе и, прямо из корзины или пакета, списывались с твоего персонального счета в Союзбанке. Уменьшая его на соответствующую сумму или, как это частенько случалось у меня, увеличивая отрицательный остаток. Каковой, увы, тоже имеет пределы.

И однажды в кафешке, мне, забыв о гордости, пришлось просить рассчитаться очередную подругу. В долг! Подругу! Которая сделала совсем уж неправильные выводы. Но такое бывает. Заработок не причём. Денег не хватает тому, кто ими распоряжается, а не копит. Если ты периодически рискуешь жизнью, а у тебя «ни ребёнка, ни котёнка», то на кого их еще тратить? На себя любимого. И своих любимых. Разве не так? Не так? Ну, вы и зануды!

Так вот, уже года два, пожалуй, назад эти назойливые оранжевые метки исчезли. Но их функцию что-то по-прежнему выполняет: деньги со счетов списываются добросовестно. Я спрашивал наших умников из техотдела, но они только лишь непонятно отшутились. Точнее не захотели объяснить по-человечески. Я не стал тогда настаивать — у них была причина для неприязни: их тогдашняя начальница, после нашего пламенного разрыва, обозначила подчиненным границы общения с моей влюбчивой персоной.

Мы с ней потом ещё пару раз сходились, но как-то по затухающей. Я не сторонник матриархата и плохо переношу тех, кто способен подчиняться только лишь в горизонтальной плоскости. Время от времени — ещё ладно, можно потерпеть. Даже забавно. Но на всю жизнь? Увольте!

В общем, если вернуться к современной технике, то судя по всему, многое из моего арсенала на текущей операции может не пригодиться. Академия защищена от внешнего вмешательства и досужего интереса чуть ли не серьёзнее, чем разбросанные по стране ЗАТО⁴шки. А это значит — почти что двадцатый век.

Несколько уровней безопасности — кольцами по периметру и локально на некоторых объектах. Многоуровневая пропускная система. Наблюдение сверху (аэростаты да спутники, скорее всего) и на воде (там водоемы и довольно обширные). Глушилки. Внутренняя сеть и мобильная связь со служебных коммуникаторов. Никаких записей — мульты, диктофоны, видеокамеры — всё это запрещено. Никто, конечно, не пасёт в наглую каждого сотрудника в круглосуточном режиме — для этого существуют технические средства контроля и обнаружения. Ну и несколько групп быстрого реагирования. Всё как у нас на некоторых производствах «Осинцево», но в чем-то позатейливее.

Обнадежило лишь то, что меня обеспечат набором смены идентификационных меток. Для специальных случаев. Это означало, что при необходимости я смогу предъявить чужие отпечатки пальцев (наклеенные поверх собственных), хитрые контактные линзы вместо собственной радужки, и внимание! Чужую слюну! Из специального контейнера, который (до момента идентификации) следовало заранее спрятать за щекой. Это многое означает. Прежде всего, то, что задача стоит, мягко скажем, особого рода.

Плюсом был и тот факт, что моя физиономия не засвечена в многочисленных базах Центрально-Европейского округа, куда отнесена и Москва с пригородами. Местным товарищам действительно пришлось бы труднее.

С одной стороны, это дурдом — вести расследование в собственной стране с таким количеством заморочек, а с другой… Выстроенная за последнее десятилетие система сдержек и противовесов, этот затейливый клубок властных полномочий, возможностей и обязанностей надёжно защищает права граждан и организаций. И делает это, пожалуй, эффективнее, чем где бы то ни было⁵.

Вот пусть всё так и остается. Казалось, ещё недавно спецслужбы могли позволить себе всё и вся. И что? Где та страна и где те всемогущие? Так что лучше включить голову и решать задачи в рамках. Так даже интереснее.

ГЛАВА 4. ОТ МАКАРА ДО МАКАРОВОЙ ИЛИ НЕПРИЯТНЫЙ СПЕКТАКЛЬ.

Теория «шести» рукопожатий говорит о том, что каждый человекопосредованно знаком с любым другим жителем планеты через цепочку общих знакомых, в среднем состоящую из пяти человек. Скажем, от меня, Макара Даколова, до нашей «МаМы» — Марии Макаровой таких рукопожатий теперь всего три. Я могу пожать руку Бритнеру, тот своему шефу, главе ПФГ «Осинцево» Валентине Сосновской, а та — уже Главе Союза. То есть Маме. А ещё позавчера рукопожатий требовалось четыре: первое — через Савельева.

С другой стороны, я лично знаю Евграфова, тот наверняка — Иванова, ну а Иванов-то, как глава Конторы, с Мамой ручкается (а по слухам они не только ручкаются) регулярно. Хотя Евграфов не самый главный по их иерархии в нашем округе. Это для нас он Главчекист, а есть еще Павлов, который вроде как формально над ним. Но гражданского Павлова прислали с Дальнего Востока три месяца назад, а Евграфов сидит здесь лет двадцать. Как минимум. Застав столько сменяющихся начальников и пертурбаций, что всем давно понятно, кто реально что-то значит в их непростом департаменте.

Вполне допустимо, что Евграфов, в отличие от Павлова, с Ивановым лично не знаком. И не спросишь ведь! Скажет: «С какой целью интересуетесь, Макар Львович?» И посмотрит проникновенно. Ласково так. Немигающе. Он может.

Уже упоминаемое мною корпоративно-государственное партнерство заключалось и в том, что не только мы, представители ПФГ «Осинцево», формально и неформально обращались к товарищу Евграфову и его…хм… товарищам, как минимум, в деле общественной безопасности. «Товарищи» Евграфова также напрягали нас, а точнее савельевскую структуру, в части проведения неформальных мероприятий. Где самим им светиться не следовало. Да и штаты у них, надо признать, пожиже наших. Всё не охватишь, даже если очень хочется.

А им хотелось. И здесь, и в столице.

Короче, если вернуться к теории рукопожатий, то примерно тем же способом мне следовало продвинуться и на новом задании. С одной лишь незадачей: первые рукопожатия придется делать с совсем незнакомыми мне людьми.

***

Когда тебя неожиданно выгоняют с работы, пусть и понарошку, это как-то… неприятно. Как минимум. Я действительно не прошел медкомиссию. Что-то выпил перед сдачей анализов, что-то ответил неправильно на тестировании у психолога. В-общем, сделал всё так, как научили. Бездушная машина выдала соответствующий результат: «Временно нетрудоспособен для работы по специальности. Рекомендации списком ниже. Контрольная пересдача через три месяца».

Тут я типа психанул, закусил губу и заявил, что это ещё большой вопрос — понадобится ли мне это заведение когда-либо в будущем, ибо… Ибо надоело всё. Работы в стране вагон и маленькая тележка, а оставлять здоровье на ненормированном рабочем дне с ненормированными же физическими нагрузками в принципе и необязательно.

Короче, спектакль отработал, хоть и не очень убедительно, как показалось некоторым. Ну что тут поделать — врать не приучен с детства. Хоть в данном случае и вынужден — мало ли кто вдруг станет копаться в моих персональных данных. У некоторых есть доступ и к видеокамерам и к коммуникаторам.

Хоть и декларируется, что всё такое непросто организовать даже для госбезопасности, но случаи-то были всякие. Труднообъяснимые для посторонних, но мы-то знаем! Что один человек закрыл, то другой человек открыть может. Если имеет к тому средства и назойливое желание. «Рецидивы прошлого», как говорят в таких случаях.

Ту же государственную безопасность в её непосредственном звучании все понимают по-разному. Вот, например, товарищ Бритнер с московскими коллегами товарища Евграфова считают, что угроза обществу может идти из засекреченных разработок чужой ПФГ.

***

Я выложил резюме на сайте Всесоюзного Бюро по трудоустройству, на этот раз в открытой его части тоже. Через пару дней меня пригласили поработать в контору, которая обеспечивает безопасность осинцевских научных подразделений в Подмосковье. Меня там ждали. Но об истинной цели не знали и там. Просто один дядя в погонах попросил другого. Неформально. Я конечно понимаю, что Бритнеру подчиняются все осинцевские безопасники, но сейчас же все себе на уме (про это я еще поясню, что это за зверь и с чем его едят!), а потому была видимо произнесена фраза типа: «Се-емён Семёныч! Хороший парень остался не у дел. Помнишь, как три года назад закрыли проблему в Нижневартовске? Так вот — это всё он. Практически один тогда. Представляешь? Надо помочь. Пусть пока у тебя перекантуется пару месяцев, а там я его к себе поближе подтяну. Лады?»

И местный Семён Семёнович поймет всё с полуслова. Вот потому у нас, в службах безопасности, кого только не числится. И все для чего-то нужны. Все чьи-то человечки. Чем эта ситуация отличается от того бардака, что творился в начале века, то есть лет тридцать назад? Да ничем! Кроме того, что работают люди не за ради чьих-то личных прибылей и гешефтов, а за то, чтоб в Союзе жить становилось все спокойнее и благополучнее. Всем, а не избранным. Вот поэтому и рвутся к нам в Союз (известно — чего и кого) мозги и руки со всех стран мира. Вот потому и не утихает разнообразная подрывная деятельность многочисленных наших недоброжелателей. Вот потому-то и держат нос по ветру все, кого это касается. И учуяв запах гнили, незамедлительно принимают меры.

***

Я обещал пояснить, почему теперь чревато просить о чём-то неофициально. Даже своих подчиненных. Особенно подчиненных. Это связано с доктриной, вышедшей из Сиреневой книги⁶. Полностью объяснять долго, но обозначает она вот что: если отданный Вам приказ заведомо преступен или подозрителен, то Вы обязаны обратиться в службу собственной безопасности (или что там у вас существует). Или ещё выше. Причем немедленно. Таков регламент.

Нивелировалась эта, казалось бы, на первый взгляд дурь тем, что совсем уж дураков себе в подчиненные больше никто не нанимал, или, во всяком случае, не просил их об одолжении. А умные как-то умудрялись сообразить, где настоящая угроза, скажем, безопасности страны, а где всего лишь оперативная необходимость.

Савельев объяснил мне как-то, что всё оттого, что в прежние времена целесообразность в нарушении законов и сложившихся правил во много раз перекрывалась ущербом от всякого рода тёмных дел и делишек, творимых под прикрытием словесной шелухи. Внедренные в бандитские или террористические группировки агенты, дабы не засветиться, ничем не выделялись в своей преступной деятельности от остальных, а то и старались перещеголять прочих в лихости. Завербованные уроды преспокойно работали на два, а то и на три фронта, только усугубляя ситуацию. Любой жулик или барыга, обзаведясь крышей в погонах, только обуревал от безнаказанности.

Поэтому теперь стало так: или делайте, как требуется по закону, или не делайте вообще. А если такие умные, то найдёте другое решение. Умные поняли всё правильно: для тех, кто не знает, как — регламенты по ситуациям, исполняя которые можно обойтись без последствий. А вот для тех, кто знает — импровизация. Но с возможными последствиями в виде гласного наказания или неафишируемого поощрения.

Тем не менее, выявленные пробелы в законодательстве, могущие привести к ущербу, грамотно обсчитывались умниками из специальных профильных комиссий. На предмет последствий различных вариантов решений. Ну, и на недопущение усложнения законов, подзаконных актов и пр. Далее происходили какие-то соответствующие действия. Или не происходили.

Например, после того как три года назад в тюменском аэропорту меня задержали с оружием, пусть и нелетальным, а Савельев демонстративно получил по рогам от московского начальства, прошёл слух. О чём? Да о грядущем запрете ношения ударных парализаторов сотрудниками служб транспортной безопасности. И прочими барбосами.

Я тогда вынужден был отобрать гипертазер у пацана в форме, дежурившего на входе в терминал. Отобрать, чтобы через десяток секунд разрядить всю «обойму» в преследуемую мною несколько дней компанию.

Суд меня оправдал. Точнее оправдал мои действия. Не сразу, но все же. Учитывая имевшиеся на тогда допуски, оранжевый уровень КРЛ и другие заслуги. И в законодательстве ничего менять не стали. Нецелесообразно. Простой смертный у профессионала вряд ли сможет что-то отобрать, а непростых нынче немного. Работа-то ведется.

Савельев, как я и сказал, официально получил выговор, а неофициально — премию, которой так же негласно поделился со мной. Сказал, правда, что это типа решение самой Сосновской, а не его личное. Мол, по-другому было нельзя. Врал, наверное.

На ту премию я наконец-таки зализинговал себе персональное средство передвижения о четырех огромных колесах и раздал долги.

ГЛАВА 5. ОСОБЕННОСТИ ПРОЯВЛЕНИЯ ПОНТОВ НА 1/5 ЗЕМНОЙ СУШИ.

Моя телега имеет собственное имя. Кабанчик. Двухместный, пузатый, грязно-зеленый псевдофлайдер «УРАЛ-ИИ37. ВЕПРЬ». А вепрь — это всего лишь охреневший от собственной брутальности дикий свин, то есть кабан.

Кабанчик нестандартен. Колеса прикрыты гибкой «юбкой» с ночной подсветкой. Присутствуют возможность отключения автоводителя (вне трасс категории «М»), подключаемый полный привод, музыка «по шару», тонировка-«запотевайка», позволяющая превратить салон в непроницаемый для посторонних глаз уютный кокон, и прочие недешёвые радости.

Я не афиширую, но даже те немногие, кто в курсе наличия у меня данного пепелаца, смотрят на это (в лучшем случае) с недоумением.

В Союзе категорически не приветствуются дорогие понты. По простому, запрещено показное потребление. Это диктуется многими факторами. А поскольку в этих сферах я не копенгаген, могу растолковать только своими словами и возможно где-то неправильно. Уж, извините, как понял сам.

Экономика Союза — многоукладна, но по-своему уникальна. Во всяком случае, форм собственности имеется аж восемь видов. Или сортов. Или… Короче, выбирай на вкус. Но, это привлекательно лишь на первый взгляд. В реальности всё очень сложно.

Например, наша ПФГ (как, впрочем и другие) имеет в учредителях (или как там их сейчас называют), государство в лице отраслевых комитетов (то бишь, по-старому, эрэфскому — министерств), а также другие пэфэгэшки «крест-накрест» и частный капитал.

ФИО частников (а это слово уже не в обиходе) с крупными пакетами акций широким массам неизвестны. Кто-то из них может ехать в соседней, скажем, фуре. Точнее, в «индивидуальном средстве передвижения», закамуфлированном под автопоезд или огромный автобус. Со спальнями, сауной и парочкой мотоциклов или флайдеров. И живёт такой«аллигарх» зачастую в скромном (на прежний взгляд) домике метров на пятьсот. Снаружи не отличающимся от тысяч таких же. Те же, кто до сих пор чего-то такого опасается, предпочитают селиться в ЗАТО. Существующий в этих секретках режим дает дополнительные гарантии безопасности. Впрочем, это было всегда.

Мелкие акционеры (а стать таким можно за десять минут в любой точке Союза, были бы свободные деньги) регулярно участвуют в интерактивных опросах, собраниях на удалёнке и прочем кипише. От которого люди, подобные мне, держатся подальше.

Несмотря на то, что вышеупомянутый товарищ-аллигатор может иметь по итогам пятилетки весьма значительный денежный выхлоп, распорядительный выбор у него ограничен следующими вариантами: первый — перевести полученные дивиденды на депозит в Союзбанке со скромными двумя процентами годовых, второй — потратить на что-нибудь полезное или бесполезное (об этом расскажу отдельно), а третий — ввалиться в эту же (или другую понравившуюся) пэфэгэшку процентов под семь, а то и больше. Рост у нас, рост!

Но будь ты физическое лицо, хоть Морган с триллиардом, ты не сможешь купить ни куска земли (только долгосрочная хитрая аренда или пожизненное ненаследуемое владение), ни завод, ни самолет. Как когда-то кто-то с издёвкой пошутил — современный пролетарий должен быть свободен от цепей.

У современного условного пролетариата другие ценности и предпочтения. И лежат они чаще (хоть и реже чем, наверное, хотелось бы государству) в нематериальной плоскости. А вот если ты так уж хочешь удовлетворить свои низменные мещанские хотелки в серьезных масштабах, то тебе оставлен выход.

Если ты организуешь какое-то производство, бизнес-план которого одобрен и утвержден в профильном комитете, то, обосновав необходимость и целесообразность наличия летательного аппарата в твоей производственной деятельности, можешь приобретать хоть суборбиталку. И никто не чихнет по поводу того из какого металла в ней пепельницы и чем обиты кресла. Если соучредители не против. В число которых наверняка влезет и государство. Если ты перспективен, то может и по крупному. Что скорее хорошо для серьезного дела, чем плохо.

Без госучастия у нас только мелочевка, типа сферы бытового обслуживания, общественного питания, гостиниц и прочей шушеры. Там, где госорганы могут только «ненавязчиво надзирать и способствовать развитию».

И все вынуждены соответствовать, иначе придут другие. Положено по плану благоустройства в микрорайоне три кафе — значит, четвертое никто открыть не даст. Но, если у кого-то из трех начнутся проблемы (любого характера) с последствиями, то занять освободившееся место желающие всегда найдутся. Пока у тебя не закончится запрет на занятие, скажем, организацией общепита, наложенный из-за отравления посетителей. Ну и победу в конкурсе претендентов никто не отменял. Как-то так. Точно не знаю, как там всё устроено, но примерно я вам объяснил. Добавлю ещё, что государство втыкается партнером и в эти сферы, но там, куда бизнес в одиночку идти не хочет. В удалённых населенных пунктах, на разных социальных объектах и пр.

Короче сфера для удовлетворения предпринимательского зуда присутствует и гарантирована. Как я говорил ранее, если кто желает (и способен), то может заниматься более серьезными проектами, но уже под контролем акционеров. И выхлоп там уже повеселее. Хоть и не всегда.

Симбиоз плановой экономики с госучастием и свободной конкуренции, создаваемой даже между ПФГ, не говоря уже о всякой мелочёвке, а также непринятые нигде, кроме как в Союзе формы собственности и экономические протоколы — это и есть наша сегодняшняя страна. Во многом опережающая, кое-где догоняющая, а где-то (чего уж лукавить) отстающая. Зато у нас стабильно и нет кризисов. И будущее прослеживается лет на триста вперед. Тоталитаризьм, бля!

Если же какой-нибудь молодой дурачок начитался выпущенных ранее книжек и забредил капитализмом, то ему достаточно выучиться на кого-то полезного для Отечества с применением в Забугорье, получить допуск и хлебать этот самый копетализьм полной ложкой всё время контракта. Таких тоже немало находится среди пятисот миллионов. Так что вакансии закрываются самыми талантливыми.

Там, в забугорье, сейчас тоже не сахар. Не то, что лет сорок-пятьдесят назад. Когда страна приобрела, а точнее завоевала, реальный суверенитет, у них, в вечно загнивающем, стало меньше на несколько колоний. Соответственно выросла нагрузка на оставшиеся «независимые государства» и на собственное население. Что не способствует социальной гармонии и росту уровня потребления. Но, тем не менее, до некоторых достигнутых ими высот мы так и не дотянулись. Впрочем, жить можно и с пониманием этого самого. Счастлив не самый обеспеченный. Не в деньгах счастье, как говорил бедный жених своей избраннице в плохой старой книжке.

Деньги, деньги… Наличных, кстати, давно нет. Все затраты, все транзакции — на карандаше. Безликие программы своими изощренными алгоритмами на раз выявляют любителей обойти общеустановленные правила.

Траты, произведенные за год неким субъектом с конкретным ИНН, сопоставляются с его заработками и анализируются на предмет структуры потребления и обнаружения несоответствий. Явные перекосы закинут оного товарища в «жёлтый список», обитателей которого пробивают комплексно уже по нескольким протоколам, включающих порою пристальный взгляд специально обученных людей. Наказывают, впрочем, только тех, кто попал из «жёлтого списка» в «красный».

Конечно есть и мелкий бартер, в том числе услугами, нередко случаются и экономические преступления… Но это так, мышиная возня. Тем более, вышеупомянутые люди по таким… работают, прогресс очевиден. А человеческая природа, чтоб вы себе не думали, вполне исправима.

Хочется роскоши — пожалуйста! Но гедонизируй так, чтобы не мозолить глаза окружающим.

И вообще, приветствуется нематериальное потребление: путешествия, технические виды спорта, вложения в образование (одних курсов сейчас сколько!) и все такое.

***

Твой личный автомобиль может быть супермощен и роскошен внутри, но внешне это не должно бросаться в глаза. Скромность приветствуется обществом и поощряется налоговыми льготами. Лизинг. Аренда — длинная, среднесрочная, короткая и ультракороткая. Последнее, конечно же, относится не только к транспортным средствам от авто до самоката. Но, и к жилью (лично снимал виллу с бассейном на сутки. По работе, бля! Дорого же ж!), к инструменту (который не нужен тебе постоянно), и даже к людям. Да-да. Зашёл на соответствующий ресурс, выбрал там по рейтингу и цене за час определенных специалистов или бездельников, договорился, оплатил… и они у тебя.

Конечно где-то небольшой переизбыток, где-то дефицит. Но большинство людей это не очень волнует. Если уж очень чего-то хочешь, то это тебе рано или поздно привезут. Хоть с Камчатки, хоть с Сейшел. Вопрос времени. И денег. Уникальная потребность подразумевает такую же уникальную цену. Если же подобных запросов станет много, то будьте уверены, программы это проанализируют и выставят на конкурс возможность подзаработать. И пойдут объемы. И упадет цена.

Мы ещё в начале пути, но всё движется туда, куда надо. Развивается. Совершенствуется. А главное, меняется менталитет. Молодым проще, а старое поколение да эмигранты по инерции пока ещё цепляются за «мещанские ценности». Впрочем, сравнения с тем, что было всего каких-нибудь десять лет назад, уже никакого!

Двадцать первый век! Другие социальные технологии!

Вот, например и Кабанчик мне нужен постольку-поскольку. Просто воплощённая идея фикс. Атавизм из голодного детства, в котором… Да вы же всё помните. Сраный, бля, роскапитализм!

В Союзе конца 2030-х вполне можно обойтись и без персонального транспорта — вся инфраструктура заточена именно на это. Скоростные трамваи, электробусы, монорельсы, поезда, самолёты, катера. Даже во многих непролазных местах протянуты канатные дороги с редкими опорами, ощетинившимися фидерами связи. Мультимодальные маршруты, единые билеты, льготы, проездные и протчая.

Всегда можно сказать в коммуникатор: «Москва, немедленно!», и из сети тебе прилетит туча вариантов. Со стыковками и без. С попутчиками и без оных. На любой размер твоего электронного кошелька. И даже безвозмездно, если ты кому-то отчего-то интересен. Но последнее, конечно, не подразумевает общественный транспорт. Плюс, как правило, долго ждать подходящий вариант. Да и, следует отметить, действует это не для всех.

Чтобы вы поняли, приведу пример. Однажды до моря меня подвезла дама лет на пять старше. Бритая наголо развесёлая толстушка со своеобразным миропониманием. Она даже сделала крюк, чтобы захватить меня из Синегорья. Скорее всего, ей понравилась размещённая мною в объявлении профиль-видеоанкета: молодой, холостой, без комплексов, неприхотливый и с чувством юмора. Из «потерянного поколения». Короче то, что доктор прописал.

Ехали мы тогда… ну очень долго. Я не торопился, а она тем более. Ночей в отелях по дороге было мало, поэтому периодически она сворачивала с трассы. То в поле, то в лес. На всякий пожарный, я втихушку жрал контрацептивы. Мало ли! Может, хочет зачать по старинке, сэкономив на соответствующей клинике для таких вот? А у меня свои планы на выбор матери для моих будущих детей!

Я и сейчас мог бы взять кого-нибудь на хвост. Просто за компанию. Ту же Дашку. Но! Во-первых, судя по полученным мною сведениям, для выполнения задания свой самовар в той Туле был бы…ну, совсем некстати. А во-вторых, у Даши контракт. Не приветствуется в её возрасте подрываться с рабочего места. Не тот статус. Да и обнадёживать девочку не хотелось бы. Не мой, если честно, роман. Точнее не героиня она моего романа.

Есть среди женского пола дамочки, от которых приходят в волнение не только гениталии. Их мало, этих заноз, но они существуют. Я знаю точно. Из-за одной такой я чуть было не лишился союзного гражданства. Но, об этом как-нибудь в другой раз. Так вот, Дарья Васильевна не из их числа.

***

Глупые футурологи предрекали, что к середине века мы будем летать к звездам, победим все известные болезни и пересядем на электромобили… Ха-ха и ещё раз — ха!

Пилотируемые космические полеты на сегодня — событие вселенского масштаба. Роскошь, на которую могут пойти только лишь китайцы да примазавшиеся к ним прочие… азиаты. Наши летают нерегулярно, политика нынче другая. Суборбитальные пассажирские полеты «Аэрофлота» и «УАшек» не в счет. Это будни.

На орбите — в-основном автоматика. А ещё — всё по квотам, особенно трансорбитальная траектория. И какие, скажите, в звезду, звездолёты?

С болячками — тоже засада. Впрочем, если б некоторым умникам по всему шарику поотрывать руки и посжигать их лаборатории, то, по крайней мере, вирусятины стало бы на порядок меньше. И не потребовалось бы принимать производимые ими же антивирусные препараты. Возможно, это всего лишь конспирологические домыслы моего начальника, но ошибается он редко.

Флайдеры также далеко не у всех. За счастье слегка висеть над дорогой, а не катиться по ней, придётся переплачивать и в магазине, и на заправках. Да и налоги — ух! А налоги теперь берутся не с заработанного, а с потраченного. Все приплюсовано к цене, но если в пачке пельменей это незаметно, то в стоимости понторезных вещей заложено не менее тридцати процентов. Некоторые штатские, впрочем, вполголоса произносят трёхзначные цифири.

У большинства непешеходов обычный автомобиль или мотоцикл. Силовая установка, как правило, смешанного типа. Гибрид. Газ. Электричество. 112-й Бензин. Если транспорт персональный, то при выезде на трассу компьютер самостоятельно меняет режим на более приемистый и… Успевай заправляться! А по городу катаешься беззвучно, как на велосипеде. Мэ-эдленно и с постоянными рывками перед зебрами. В провинции — где как. Но, на трассах — автоводитель, то бишь адаптивный круиз-контроль, спутниковая навигация и прочее. Даже спецслужбы могут отключать у себя это дело только при одновременном включении «люстры», соответствующей сирены и, внимание (!) спецдопуска от диспетчера трассового участка. Сложно всё последние годы, сложно. Безопасность превыше всего. Человеческое здоровье стоит дорого, а жизнь вообще бесценна, как говорят страховщики и политики. А кто возразит?

Поэтому погонять можно только по гужевым лесным дорогам, трассам категории «С» — сельская и на специальных кроссовых участках, сохраненных для любителей во всех регионах. И то — не на любой «персоналке» и не со всеми типами водительских прав. Не всем. Мне — можно!

ГЛАВА 6. НЕМЦЫ, ВИСКИ, СИГАРЕТЫ.

Если бы не полученное задание, то вряд ли я добирался бы до столицы на своем Кабанчике. Но обстоятельства есть обстоятельства. Плюс багаж в сто с лишним кило. Не считая того, что лежало раньше. И это не только одежда с обувью. И не столько. Автономка есть автономка. Никогда не знаешь, что может понадобиться вдали от дома.

Разумеется, я захватил немало оборудования, попавшись с которым могу загреметь совсем не по административному законодательству. Но… Как в таких случаях рассуждает русский человек? Всегда прокатывало — и сейчас прокатит. Наверное. Скорее всего. Авось.

Авось и Похер — это наше всё!

А вот попутчиков придётся брать. Время от времени. Чтобы не вызывать подозрения у программ, анализирующих изображения с многочисленных видеокамер. Рассуждают они примерно так: дорогостоящая индивидуальная поездка на такое расстояние на персональном транспортном средстве этого класса заведомо нерентабельна. Значит, водитель или везёт что-то недозволенное, или идиот. Идиот заработал на такую машинку? Ну-ну! В любом случае ситуация подозрительна и требует остановки для проверки на ближних подступах к Нерезиновой.

Пока я не добрался до общесоюзной трассы, рулил самостоятельно. Умная автоначинка только лишь страховала на опасных участках (одним из которых она сочла поворот на УЗС — универсальную заправочную станцию), да следила за скоростным лимитом.

После того, как два разноцветных гофрированных шланга нацедили в бакимоего болида соответственно бензин и газ, я перегнал его на индукционную платформу. И пока Кабанчик, втянув юбку обвеса, стоял над пятном зарядки, я успел последовательно выпить кофе, отлить и покурить. Последнее — в специальном помещении на заднем дворе.

Да-да! Вы не ослышались. Я курю. Я в курсе, что вредно. Я признаю, что немодно. Я знаю, что это лечится за несколько сеансов. И то, что тринадцатая зарплата ужимается на двадцать процентов, мне тоже известно. Но это мой выбор, поэтому отъебитесь! Тем более, что делаю я это всего лишь два раза в день. Ладно, уговорили, чаще. Но я стремлюсь к двум, а потому пишите «два»!

Сигареты мои не самые дорогие, стоимость пачки примерно равняется цене ботинок. Тех, что на мне сейчас. Натуральная кожа, Новосибирск, не хухры-мухры! Чтобы купить двадцать пять безликих «вонючих палочек», приходится лично ехать аж за двести кэмэ и стоять в унизительной живой очереди. Половина которой состоит из перепродавцов, предоставляющих свои документы для покупки. На три месяца тебе положены четыре пачки. Сотня душистых сигарет. При наличии соответствующих документов и (это важно!) справок, подтверждающих зависимость. Авансом никто не продаст.

Зато некоторые штатские курят по чуть-чуть. Максимум один месяц из трех, после которого сдают экспресс-анализ, получают положенную норму и тут же перепродают её таким как я. Перерожденцы, хули!

Лет десять назад была очередная кампания, тогда же запретили сажать табак, курдымыш и махорку. Жёстко так запретили. Даже находясь в самой глухой жопе нашего Союза лучше не рисковать. Есть госмонополия на пойло и курево — вот и не лезьте со своими самосадами и самогонами. А то сами себя… и посадите, и погоните!

Обычно мы, курильщики, выручаем друг друга. Саныч привозит мне, я беру на него. А дальше растягивай, как хочешь. Стрелять непринято. Когда нет, а невмоготу, можно поотжиматься или побить мешок. Или просто наклеить пластырь. Но после него требуется выждать дней десять. Иначе — первые сигареты до сблёву. И писюн, говорят, обидеться может в неподходящий момент. Придется на фаберже уже другой пластырь клеить. С эффектом домкрата. А оно нам надо? Его ж потом еще и отдирать. Может и врут. Не знаю.

Говорят, что такое только в Союзе. А во всем остальном мире всем по барабану, чем ты там травишься. Возможно. За крайние двадцать лет я был всего лишь в двух странах. Не в самых лучших местах на шарике. Там, кстати, и пристрастился. От избытка свободного времени и для упрощения коммуникации с некоторыми дымящими дамочками. Работа конкретно этого не требовала, но так тогда было проще. Особенно, если не пьёшь как лошадь. А ведь всегда считал себя физкультурником! (Да-да, спорт в Союзе не в чести. Не вообще, а только лишь тот, что «высоких достижений». Хочешь поглазеть на уникумов, уродующих собственное здоровье — пожалуйте в цирк! Там этого добра навалом. А вот с физкультурой и массовым спортом как раз все в порядке. Впрочем, «негармоничные» лошадиные виды пребывают в забвении. Чего не скажешь о пентатлоне или единоборствах!)

Однажды нам повезло. Накрыли клоунов, которые торговали всякой запрещёнкой. Со старых времен. Это лет десять назад было повсеместным и плохо наказуемым, а сейчас больша-а-ая редкость. И если ты, законопослушный гражданин Союза, обнаруживаешь запрещенный контент (об этом позже), предметы или продукты из известного списка, а точнее произведенными в догостовские досоюзные времена, то обязан вызвать соответствующих товарищей из соответствующего всем известного ведомства. Для изъятия. Это даст тебе бонусов на ШЛР — шкале личностного развития.

В реальности проще было оные находки уничтожить (съесть) и не светиться. За передачу же чего-либо подобного другим лицам (да особенно за «передачу на возмездной основе») грозили кары небесные. Могло прилететь, даже если ты сдуру скормил найденную пачку древних чипсов собственному ребенку. За ребенка, кстати, стукнули бы больнее, чем за совершеннолетнего.

Вышеупомянутые клоуны спалились на приезжих западниках. Всем известно, что передержка, то бишь карантин, для прибывших на ПМЖ в Союз придумана не зря.

Идеология — идеологией, но потребительские привычки уничтожаются с трудом. И когда ты всего месяц как оттуда, к алкоголю пока относишься вполне себе лояльно, а тебе из-под полы вдруг предлагают приобрести настоящий «Пасспорт скотч»!??… И подобных провокаций уже давно никто не устраивает… Короче, устоять трудно.

Но те конкретные немцы оказались традиционно сознательными. Хоть и не на все сто. Они благополучно выжрали пару приобретенных в обмен на часы бутылок, заказали ещё, а наутро сообщили куратору своей группы.

Предварительная разведка показала наличие у торговцев серьезных средств технической защиты. Вплоть до возможности стирания памяти у курьеров. Приборы, установленные на месте предполагаемой встречи, показали наличие некой капсулы во рту. Что вообще уже ни в какие ворота не помещалось. Подозревали, что это кто-то из уцелевших панкратистов — за подобной торговлей их в своё время ловили регулярно.

Поскольку действовать следовало быстро и без шума, Евграфов привлек людей из службы безопасности ПФГ «Осинцево». В числе прочих и меня.

Появившийся курьер оказался неидентифицируем. Дистанционно неидентифицируем. Это была удача — ранее на непосредственный контакт с посторонними подобные лица не выходили. Пользовались посредниками и системой меняющихся тайников и закладок. Как наркоманы или подпольщики в своё время. Считал метку — прошел по координатам — забрал или положил. Когда-то и дроны активно использовались. И летающие, и катящиеся. И даже водоплавающие. Гуси-утки, бля!

А тут вылезло из-под земли чучело на двух ногах. Которое не побоялось пойти на непосредственный контакт с потребителями… так скажем… «контрафакта».

Чучело оказалось молодой девчонкой. Фактически, подростком. Оно благополучно передало очередные пять бутылок, засунуло в карман полученные взамен очки дополненной реальности старого поколения (с возможностью самостоятельных настроек, что сейчас в Союзе для простых смертных недостижимо, ибо позволяет сделать… а вот этого я не говорил!), и, после непродолжительного путешествия по подвалам,выбралось за периметр и поплелось в юго-западном направлении. Неся на подошвах радиоактивные метки, подцепленные на опыленном нами заранее месте встречи.

Дальнейшее было делом техники. В двухмиллионнике конечно затеряться можно. Даже в Союзе, что бы там не внушали всяким штатским. Можно. Но не в этом случае.

Девушка привела нас к бывшему заводу им. Грищенко. Разрушенному в войну, снесённому «после того, как» и на сегодня представляющему собой посёлок из нескольких сотен типовых двухэтажных домов. Микрорайон IV или просто — Ягодное. Снимать здесь жилье наверняка недорого — дома небольшие, участки тоже — сотки по три-четыре. Зато лес и водохранилище под боком. Кайф для тех, кто работает дистанционно.

Нынешний лес ухожен: прорежен, очищен от мусора, имеет сеть тропинок с разнообразным покрытием, вдоль которых проводится регулярная антиклещевая обработка. Некоторые дорожки освещаются. Причем грамотно — щадящими светильниками с датчиками движения на один фонарь вперёд. Немного ярче луны, но видно всё прекрасно. Зимой можно бегать на лыжах. Можно без лыж. Грибы-ягоды. Великолепно. Водохранилище опять же не для питьевой воды, соответственно зарыблено…Зарыблено…Блин! Еще думаю: что забыл?!!! Твою ж дивизию! Прособирался и оставил тубус со спиннингами и прочим! Баран. Лат-тно, пы-пырадолжаю за ту операцию.

Просканировав сверху дом, в который зашла курьер, мы вдруг обнаружили некую полость в подземной его части. Площадью метров в шестьсот. На минус пяти в верхней точке.

Захват прошел быстро. Двое. Отец и дочь. Отец — убежденный панкратист, девочка — пластилин. Лепи, что хочешь. Не при делах. Но про подземный ход, конечно же, знала.

Древнее позабытое бомбоубежище для какого-нибудь цеха. Давно потерянный при шальной приватизации объект. Не вошедший в последующие мобилизационные резервы. Склад, заряженный в начале двадцатых так и не добравшимся до него хозяином. Ранее такое случалось не однажды. Но это было давно. А теперь — редко.

Стены исписаны лозунгами типа: «Меритократия — колыбель цифрового расизма!», «Тоталитаризму — нет!», «Люди рождены свободными!» и прочим бредом.

Масштаб найденного не впечатлил. Продукты — радость бомжа, сплошная химия, а также алкоголь, сигареты, оружие, книги, диски, инструменты. Как обычно. Интересным, повторюсь, было другое. В двадцатых большую часть так называемых выживальщиков благополучно выпотрошили. Оставленные в интернете многочисленные следы, характер покупок при безналичном расчете, всевозможные списки и базы данных. Говорят, что даже существовали программы, позволяющие с большой долей вероятности вычислить геолокацию незадачливого сюрвайера. У панкратистов наверняка такие были.

Нас в свое время учили выживать на природе. И одним из источников продовольствия были запасливые белки, хомяки, полевки и прочие зверюшки, готовящиеся к голодной зиме. Главное, суметь обнаружить дупло или нору с припасами.

Судьба разоренного хомяка естественно никого не волновала. А вот человека-хомяка вполне можно было поставить под ружьё. На худой конец к художественному рытью поверхности. Или переноске тяжестей. Современный Дон Кихот порою воюет дольше, если современный Санчо Панса волочёт на себе дополнительный боезапас и жрачку. Впрочем, это участь всех стажеров в спецподразделениях, так что можно особо не умничать — сам был таким же.

Папа при задержании предсказуемо обложил нас проклятьями в духе «вы — рабы, а мы — красавцы» и самозастрелился. Ну, вы поняли. Есть проблема — нет проблемы. Как выяснилось, он и обеспечивал дочку спецсредствами от выслеживания. По старым связям. Капсул у него, кстати, не было — у дочери нашли обычное монпасье. Из старых запасов. Перебдели.

После захвата мы с Санычем успели незаметно закинуть в нашу машину коробку древних армянских сигарет. Я помнил их с детства. Хватило надолго: курить приходилось аккуратно, не светясь. Трофеев такого рода не было уже давно, и попадалово могло закончиться не только лишь строгим выговором.

ГЛАВА 7. ЮНАЯ ПОПУТЧИЦА, МАСТУРБАТОРЫ И ТЕОРИЯ ШТИРЛИЦА.

Пока ты управляешь авто самостоятельно, новости сыплются только в режиме аудио. С учетом того, что отвлекаться от дороги нельзя, а информация должна быть максимально полной. Да и на трассе расслабляться не стоит. Поэтому включим «радио»:

«… жёлтого стационарного аэростата. Пострадавших нет, причины выясняются. Пи-би-бим! Ученые из столичного института стали и сплавов обещают обеспечить выполнение взятых на себя обязательств по разработке уникальных керамических блоков для двигателей внутреннего сгорания уже в этом году. Ждём, ждём, ждём! Пи-би-бим! Вышел новый сезон семейной саги «Захаровы. От Союза до Союза». Съёмки шестого сезона проходили на территории Приволжско-Уральского Округа. Смутное время. Война. Оздоровление. Кровь. Слёзы. Любовь. Не забудем. Не простим. Не допустим. Напоминаем, что седьмой, заключительный, сезон будет показан уже в марте следующего года. Пи-би-бим! Новости из других стран. Япония по прежнему предлагает считать…»

По двум другим новостным каналам было также — ничего интересного, и я крикнул: «Барсюха, очнись!». Коммуникатор, лежащий во внутреннем кармане моей брезентовой куртки, ожил. Через динамики авто раздались мяуканье и лёгкое объёмное мурчание. Такое ощущение, что вокруг вас джунгли с оравой спрятавшихся тигров, а не выбранный тобой в качестве ассистента маленький электронный котик.

— Барсюха! Попутчики на Москву! От Уфы плюс-минус сто пятьдесят камэ. По одному. Можно последовательно. Одиноких. Без животных. Груз до трёхсот кэгэ. Объём до кубометра. Преимущество: женщины до сорока лет, мужчины от шестиде…отставить, от пятидесяти пяти лет. Коммуникабельные. Оплата по автобусному тарифу. Мой профиль — третий. Вперёд!

Коммуникатор настраивают кто как пожелает. У Даши, например, на экране, в очках или в кубе резвится моя тушка. Это такой как бы приятный намек партнеру: ты всегда со мной. Я не возразил ей в свое время, после чего в течение двадцати минут отвечал на вопросы голосового сканера, пел дурниной тупые песни и раз десять переодевался, чтобы кое-кто мог наблюдать потом отснятого со всех ракурсов меня в любимом свитере, плавках или в дублёном полушубке.

Однажды я проснулся от собственного голоса, раздавшегося с чужого потолка: «Дашуля, вставай! Сегодня замечательный день. Десятое июня две тысячи тридцать восьмого года!»

— Мака, заткнись! — пробормотала заспанная Дашуля. — Я уже в курсе.

Мака заткнулся, а охреневший Макар Львович поднялся с постели и побрёл готовить омлет с кофе.

Мой Барсюха,а историю его появления я когда-нибудь расскажу, не в пример деликатней. Но и у него есть некоторые заряженные особенности. Например, по команде: «Паси!» он начинает сканировать пространство вокруг меня, считывая метки прекрасного пола с соответствующим личным статусом, и даёт советы. На экране или в ухо, если туда вставлена горошина телефона. Или на душку очков.

Иногда, в особо интересных случаях, ему разрешено проявлять инициативу и отправлять соответствующее послание.

Так я познакомился с той же Дашей. Прямо на первенстве региона по прикладным единоборствам. В перерыве между боями я посмотрел на экран с пульсирующим сообщением от Барсюхи и сказал: «А давай!». Она знала, где искать альфа-самцов. Вернее думала, что знала. Но встретила меня.

***

— Барсюха! Новости. Что в топе за неделю?

— Пресс-конференция Марии Макаровой с зарубежными журналистами в Доме…

— Давай! — скомандовал я, не дожидаясь конца фразы. Мама мне нравилась. По виртуозности и хлесткости ответов на самые заковыристые вопросы Глава Союза могла перещеголять многих титулованных знатоков и кавээнщиков.

Судя по сноске, пресс-конференция прошла позавчера. Я вручную перемотал запись вперед на пятнадцать минут: ритуальные вступления и комплиментарные вопросы «своих» журналюг не вдохновляли, похоже, и саму Маму. Поэтому, начнем с более интересного.

— Мы вообще отвергаем точку зрения тех, кто пытается внушить людям, будто всё решают и будут решать сила и оружие. Но мы, в своё время, были вынуждены принять вызов, брошенный странами Запада, вставшими на путь военного шантажа. Вынуждены принимать меры по укреплению своей обороны. Развитие Вооруженных Сил Союза диктуется не замыслами напасть на кого-нибудь, а исключительно нуждами обороны, так понятно?

— В мире действия Союза на африканском континенте называют интервенцией. Вы не отрицаете присутствия своих Вооруженных Сил и частных военных компаний в странах так называемой Чёрной Оси, но не признаете это интервенцией. Внесите ясность в вашу позицию.

— Именовать интервенцией помощь Союза, оказанную по просьбе объединенного переходного правительства стран Оси в полном соответствии с договором от 20 декабря 2037 года и с Уставом ООН, статья 51 которого предусматривает право на самооборону — индивидуальную или коллективную — это, конечно же, верх правового нигилизма.Это — злонамеренная дезинформация мирового общественного мнения, нацеленная на то, чтобы помешать африканским народам строить новую жизнь, укреплять свою государственность.

— В западных СМИ часто говорят о том, что Союз настойчиво пытается подчинить себе страны Западной Европы. Как Вы это прокомментируете?

— Как намеренную ложь, рассчитанную на дезориентацию неискушенного в политике западного обывателя. Ряд договоров, которые за последние семь лет Союз заключил с некоторыми странами Западной Европы, привели лишь к укреплению безопасности и стабильности на европейском континенте.

— Но именно Союз проводит политику экономических санкций, шантажа и давления на своих западноевропейских партнеров!

— Не вам нам рассказывать про санкции, господа! И путать санкции с контрсанкциями. Мы — за торговлю с условным Западом, потому что она взаимовыгодна. И является хорошей основой для нормальных отношений в остальных сферах. Деловые круги и правительства многих стран понимают это и поэтому выступают за развитие торгово-экономических отношений с Союзом. Они понимают, что перспективные рынки терять нельзя. Принимается во внимание и другой момент. Подсчитано, что только в 2038 году заказы Союза обеспечивали работой по меньшей мере пять миллионов трудящихся. Эта цифра могла бы стать намного больше. Но, ситуация запросто может, напротив, обернуться потерей рабочих мест. Торговое эмбарго — оружие, которое всякий раз больнее ударяет по тем, кто решил им воспользоваться. Выбор за вами, господа!

— На Западе в отношении образования Союза бытует множество версий. Преобладающими, как известно, являются две. Первая — о социалистической реставрации на основе Российской Федерации, вторая, более конспирологическая — о захвате власти крупной еврейской буржуазией, тесно связанной с международным сионизмом «новой волны». Обе имеют право на существование, так как подтверждаются многочисленными фактами. Как Выэто прокомментируете?

— Обе, как Вы говорите, «версии» не состоятельны. Отсутствие должного образования и любовь к упрощениям приводят к таким вот, как у нас говорят, натягиваниям совы на глобус. Называть общественный строй Союза социалистическим или, напротив, капиталистическим — верх невежества, идущего очевидно из заблуждений 19 века. Именно поэтому мы отошли от замшелых черно-белых определений. По классическому определению социализм исключает эксплуатацию человека человеком, экономическую основу социалистического строя представляет общественная собственность на средства производства, а политическую — власть трудящихся при руководящей роли рабочего класса во главе с марксистско-ленинской партией. Сравните это с тем, что выстроено у нас… И? Безусловно лишь то, что декларируемая (по большей части) всесторонняя забота о каждом гражданине Советского Союза стала реальностью в нашей стране.

По поводу же второй несостоятельной версии замечу следующее: апологеты сионизма «новой волны» хайпуют и пиарятся на некоторых моментах организации промышленно-финансовых групп Союза. Выдавая желаемое за действительное, они пытаются повысить собственную популярность в мире.

У нас законодательно запрещены все формы проявления национализма, за исключением культурной. Это же можно сказать и о религиозной составляющей. Верить или не верить — личное дело каждого. Почитайте внимательно нашу Конституцию. «Возбуждение вражды и ненависти в связи с религиозными верованиями и/или национальной принадлежностью запрещается». Этим всё сказано. Следующий вопрос?

— Существует расхожее мнение о целенаправленной политике русификации народов Союза. Переименование ряда населенных пунктов и целых местностей в духе канувшей в лету Российской империи, нефедеральная структура Союза и агрессивно проводимая специфичная миграционная политика только лишь подтверждают это.

— Вы обладаете уникальным среди Ваших коллег даром смешения различных вопросов, понятий и принципов. Приправив всё это неуместной «обличающей» иронией. Сегодня я Вам отвечу, но настоятельно желаю в будущем усерднее работать как над формулировками Ваших «вопросов», так и в части самообразования.

Русский язык является единственным государственным языком Союза и служит средством межнационального общения. Этот закон. На каком же еще языке удобнее общаться многочисленным народам нашей страны? Импортировать английский? Замечу, что у нас подавляющее большинство граждан свободно владеет двумя, тремя и более языками. Если прибавить возможности переводческих программ, которые предоставляют современные гаджеты, то вопрос проблем общения снимается практически по всей планете. Научно доказанное богатство русского языка, а также современные исследования Академии наук, в частности Института Мозга, позволяют говорить о благотворности и целесообразности введения вышеупомянутых законодательных мер. Вместе с тем в Союзе существуют национальные театры, средства массовой информации, выходящие на национальных языках, государственные сайты имеют возможности переводного дублирования на 75 национальных языков. Даже национальные кухни отнесены к культурному наследию, не говоря о живописи, литературе и прочему.

Что касается серии переименований населенных пунктов, то следует напомнить о так называемой борьбе с русской топонимикой, проводимой аж с 1917 года и усилившейся после 1991 года. Замечу, нынешнее возвращение исторических названий проводится с учетом мнений местного населения. Проводится огромная работа: электронные общественные слушания, исторические изыскания и ономастические⁷ исследования.

Используется принцип вновь созданного. Если в Семиречье существовал город-крепость Верный⁸, то что же нам его для Вашего удобства назвать Эплтауном?

Понимаете!? Условные «Медео» и Учкудук никто переименовывать не собирается! В то же время многочисленные когда-то улицы Надцатого партсъезда или Винсовхозы им. Десятилетия без урожая не вернутся к этим неблагозвучным названиям, а останутся под прежними или обретут новые, не несущие никакой идеологической нагрузки. В языках народов, населяющих территорию Союза, есть много красивых и благозвучных слов.

— Пауза! — сказал я. — Барсюха! Что там у нас по пассажирам?

***

Первый пассажир ждал меня под Ашой. Точнее пассажирка. А можно так говорить? Учусь-тянусь, но с феминитивами и пунктуацией беда. Надо потом поинтересоваться у Барсика. А пока не стоит — девочка лет двадцати-двадцати пяти с огромной сумкой и сноубордом. Маша. Точнее Мария. Для подростков это важно. Вот лет через тридцать счастлива будет, если назовут просто Машей. Простомашей-простоквашей. А пока — ни-ни! Ма-ри-я.

— Не понял, — удивился я, укладывая доску в чреве Кабанчика, — тут что ещё снег есть?

— На северном склоне осталась одна заплатка, это же Аджигардак — пояснила Маша-Мария. — Но только для фанатов — каша кашей и места мало.

— А Вы фанат, Мария? — поинтересовался я, сотворив серьёзную морду.

— Нет, — сказала она. — Но в Самаре делать все равно было нечего, а работать на удалёнке отсюда прикольнее. Да и недорого в мае уже.

— Чем занимаетесь? В Вашем профиле этого не написано, — пояснил я, выруливая на трассу и включая автоводителя. Это следует сделать самому, причём сразу же на выезде с парковки. А иначе автоматически врубившийся на последнем столбике режим поставит тебя в первый ряд магистрали. И, до следующего сворота с неё, ты хрен передвинешься левее. Будешь тащиться за фурами в экономичном режиме. А в нём, затемнив стекла от посторонних глаз, только сношаться комфортно. Некоторые спят. Просыпаются, впрочем, не все — дорога есть дорога. Случается всякое.

Я повернулся к Марии, ожидая ответа, который видимо тщательно обдумывался. Пассажирка откровенно разглядывала меня и ухмылялась.

— Ракеты строим, — сказала она запросто, чересчур запросто, явно с намерением произвести эффект, но поскольку я не подал виду и не произнёс ни слова, добавила: «Которые для космоса»

— Бывает, — пожал я плечами. — Не всё же для супостатов.

Она промолчала. «Коммуникабельная», эге! «Заряжая» в объявлении о поездке третий свой профиль, я обозначил себя как «интересного и любознательного собеседника с развитым чувством юмора и богатым жизненным опытом». Ну и традиционное «личными связями не обременен, без комплексов». Лет цать назад — это был бы приговор, могли бы сдуру счесть за заднеприводного, но нынче другие времена. Педрил принудительно лечат, и шифруются они сильнее, чем при Сталине. Говорят, что под Москвой существует закрытый городок с соответствующим контингентом. Члены которого… члены… тьфу, блин… Ладно, пусть будут «навыки которых» играют некую осязаемую пользу для общества. И общество это (в лице его строгих, но справедливых представителей) позволяет этому контингенту долбиться под хвост. Не вынося сор из поганой избы.

Якобы бесполезных ссаными тряпками выпинывают на перековку и долой из общины, а выявленных полезных наоборот — привлекают туда. И выход, мол, из городка один — на кладбище. А что? Ведь уголовную статью за мужеложество никто не отменял! Намекали, что особо заслуженных даже выпускают за рубежи Великого и Могучего. Для добычи (с ударением на «о»!) ценной информации и ништяков у забугорных собратьев по анусу.

Я разговоры на эту тему не поддерживал. Как по причине брезгливости, так и исходя из простой логики: выращивать сорняки любого рода нынче не только не принято, но и чревато. Если даже полномочные органы ограничены в своей оперативной деятельности, то кто позволит сохраняться рассаднику противоестественного разврата?

Если уже и на естественный косо смотрят. А что? Воспитание молодого поколения в духе современного домостроя вполне отвечает интересам как общества, так и его высоко сидящих представителей. Глаза закрывают только на старпёров, да на моё так называемое «потерянное поколение». И то… закрывают не до конца. А так… недобро прищурившись.

В столице и в крупных городах прищуриваются больше, на периферии же могут и внушение сделать. И карму, пардон муа, шаэлэр (ШЛР⁹) попортить, забив в определенном месте теста цифровой аналог «ловеласа». И тогда ты должен быть… ну просто охрененным специалистом, чтобы в нормальном месте предпочли именно тебя, или… Или наоборот. Выпишут тебя весёлые тётки в тайгу дремучую или на дата-центр в условия вечной мерзлоты. Даже если ты дурак полный… Может и врут. Это ж так, байки. Агентство «ОГС» — Один Гад Сказал. Неофициальная неподтвержденная информация.

По новостям же про секс говорят нечасто и, как правило, устало-утилитарно. Типа: «В Европе изобретению союзных ученых и производственников, а именно нанобассейну, была уготована иная судьба. И если у нас подобное чудо техники используется для физической реабилитации, спортивных тренировок в 3Д-среде, испытаний узлов и механизмов, то на Западе некоторые люди тратят сумасшедшие деньги чтобы заполучить суррогатный секс. С оцифрованными копиями так называемых звёзд. Полюбуйтесь: вот такими костюмами с соответствующими насадками состоятельная публика заменяет уже привычные на Западе мастурбаторы. Не правда ли смешно? Нормальные естественные половые отношения между мужчиной и женщиной сводятся всего лишь к высокотехнологичным фрикциям…»

Как-то так. С другой стороны, «естественные половые отношения», демонстрируемые на (или точнее — в) экране куба на закрытых каналах (по специальной же подписке) не выглядят совсем уж по-пуритански. И хотя групповух, скотоложества, садо-мазо и прочих извращений вы там не увидите никогда, то, скажем, орального секса хоть завались.

Мысли о низменном навели меня на соответствующий вопрос сегодняшней пассажирке. Она же отчего-то предпочла меня общественному транспорту. Следует уточнить. Но деликатно. А то какой-то мутный мне попался ракетостроитель.

— Мария, ничего если мы не станем включать «запотевайку»?

Она посмотрела мне в глаза и сказала, что ничего страшного. Можно не включать. Она любит смотреть в окно.

Уф-ф! Нашим легче, опасаюсь я этих малолеток. Точнее не понимаю. Что они от тебя хотят? Что им важно, а на что наплевать? Я встречал всяких. Разных. Но все они были другими. Не такими раздолбаями как наше поколение, а тем более те, кто постарше. Они не хуже и не лучше нас. Они — уже другие.

Я включил музыку. Классику, даже в современной обработке, которая теперь звучит из каждого утюга, я так и не научился понимать. Джаз — смотря что. Для души в машине я включаю то, что когда-то называли «романтик колекшн». И заморачиваться не надо, и сойдет для фона. Потерянное поколение, хули! Ну, тупы-ы-е мы! И неисправимые. Некоторые из наших умудряются даже пострэпом баловаться.

Минут через пять Маша-Мария глубоко вздохнула и решилась:

— Я хотела поговорить на одну непростую тему. Поэтому и выбрала именно Вас.

— Я весь внимание! — дурашливо откликнулся я, примерно догадываясь, о чём пойдет речь.

Интуиция меня не подвела. После ритуальных пояснений, почему именно человек с моим статусом способен дать полезный совет, прозвучал и основной вопрос:

— Макар! Какой должна быть девушка, чтобы такой человек, как Вы, захотел связать с ней свою жизнь?

Ясно. Дурочка влюбилась в какого-нибудь начальника из моего неправильного потерянного поколения. Отношение к которому у молодежи нынче настороженно-снисходительное. Их так учат, объясняя нашу дурь и нелогичность поведения пробелами в образовании, войной и прочими погаными условиями, в которых любой нормальный человек соответствующим образом деградирует. Короче, влиянием агрессивной среды. Сторонитесь их ребятки, они могли бы быть как вы, но им не повезло. Родились в нулевые. Как-то так.

Но некоторым из них мы откровенно любопытны. Это нормально. Особенно в молодые годы. Сегодня видимо такой же случай. Однако я просчитался. Дальнейшие осторожные расспросы выявили интерес Марии не конкретно к кому бы то ни было, а несколько шире: девушка увлеклась прикладной социальной психологией, прослушала эмгэушный сетевой курс лекций и вышла на соответствующий вопросу диплом. Второй по счёту.

— Осмелюсь спросить, а на кого Вы, Мария, учились ранее? — невинно поинтересовался я, с трудом сдерживая смех от усилий по поддержанию торжественной серьёзности.

— «Мотивация производственного персонала», — ответила она. — Я же говорила, что я психолог. Работаю на «Энергии» в ПФГ «Ро…

— Да знаю я, что у вас за «пофигэ»! — отмахнулся я. — Позорище страны. И чем вы там мотивируете персонал?

Несмотря на удивленно вскинутые бровки, я напомнил ей то, что являлось секретом Полишинеля. И про первого человека на Луне, которым ожидаемо оказалась китаянка, и про японскую программу, и про серию неудачных запусков разрекламированного челнока.

— Так что у вас не так, Мария? — снова поинтересовался я, добавив характерным голосом МаМы: «Где результаты, товарищи?»

— Я делаю, стараюсь делать, свою работу добросовестно, — сухо ответила раздосадованная пассажирка. — И если где-то кто-то допускает просчёты, то не следует обобщать.

— Каждая проблема имеет конкретные фамилию-имя отчество, — продолжал давить я цитатами, хотя всё и так было ясно как божий день.

Она отвечала какими-то дежурными общими фразами, и мне сразу стало скучно. Разговор не сложился.

Мозгоправов всех мастей я всегда недолюбливал, а тех, кто пытался выудить из тебя сокровенное (ну, ладно, пусть будет «просто личную информацию») не компенсируя это никак и ничем, вообще ненавидел. Просто подобные дети-совместители мне ещё никогда не попадались, и поэтому я просто скомкал неудачно складывающуюся беседу, включив новостной канал.

— Да, дискуссия у нас не заладилась, — сказал какой-то бородатый чудик в белом халате, и я усмехнулся неожиданному созвучию. На экране явно шёл какой диспут. Подобные гибриды мозговых штурмов и древних ток-шоу я не любил, и уже было собирался переключиться, но Мария вдруг безапелляционным жестом попросила задержаться на этом канале.

— Мой профессор, — пояснила она. — И сейчас он всех уделает!

Я подумал про себя, что просто из вежливости она могла бы попросить меня сделать ей запись, если уж так неймется. Или сама б потом нашла в Сети. Всё же водитель здесь — я. Транспортное средство — моё. И, подтверждая заказ на поездку со мной, она автоматически приняла и контент, так сказать, содержание и наполнение моего Кабанчика. Всю требуху этого свина, включая материал сидений, температуру в салоне, загоны водителя, выбор ароматизатора (этого кстати у меня нет — не люблю химические «океаны», «утренние леса» и все такое… даже в сортире), музыку, выбор УЗС или места остановки, и протчая-протчая-протчая. Естественно, в рамках действующего законодательства и принятых на районе, тьфу, в данном регионе Союза, неформальных понятий. Особенно, если она рассчитывает на откровенность собеседника в своих социально-психологических запросах. Попросить, конечно, можно почти обо всем, но в рамках… и тактично. А не махать перед носом наманикюренной лапкой — стоп-стоп!

Но это же современная молодежь! Они родились уже не в Российской Федерации. Многие, во всяком случае. Им искренне непонятны некоторые наши, как они называют «загоны». И если одни снисходительно помалкивают, то другие не особо-то церемонятся.

В студии, представляющей собой зелёную полянку с одуванчиками, на белых ажурных стульях полукругом в два ряда сидели десятка три разновозрастных умников. Я понажимал на физиономии некоторых незнакомых мне ранее — все были со званиями и при серьезных должностях. Таймер показал, что дискутируют они уже минут двадцать.

— Отмотать на начало? — приторным голосом язвительно предложил я.

— Не стоит, я обожаю прямой эфир. Если будет совсем уж интересно, то скину на планш стенограмму начала и быстренько просмотрю. Вы же не будете против?

Я пожал плечами: иметь — так иметь, продолжайте, дамочка. В принципе, конечно разумно — я сам предпочитаю быстро пробежать глазами, чем слушать, что длиннее раз в восемь. Но это если глаза не заняты другим. И если ты сидишь, скажем, в условной засаде и пасёшь обстановку, то иногда (иногда!) возможно слушать разного рода полезные тексты через хитрые наушники. Да-да, через те, что фильтруют посторонние шумы, усиливая голоса или иные нужные звуки. И гасят грохот выстрелов…Они могут, кстати, превосходно транслировать музыку, прерывая ее, например, при подозрительном шорохе. Если грамотно настроить. Нарушая, естественно, всевозможные протоколы и наставления. Но вы же не забыли какая у нас страна? Здесь испокон веку не принято читать инструкции. Во всяком случае с начала и до конца. И уж тем более скрупулезно им следовать.

Например, на мой «Вепрь» (ака Кабанчик) имеется весьма увесистый мануал. Вообще-то он, как и везде, в электронном виде, с мультиками и бодрым (выбираемым из двух — мужского и женского) назидательным голосом. Но для динозавров, типа меня, и гурманов предусмотрена и печатная версия. Я распечатал её на пластиковой бумаге в формате А5, получилось три тома. Один я уже прочёл. Почти весь. Иногда, наугад открываю какой-нибудь раздел в двух других. Узнаю, порою, много интересного. Ну, вот такие мы, странные перерожденцы. Издержки клипового сознания, говорят.

— Понимаете, коллега, — начал белый халат, — тот капитализм, который существовал в первой четверти этого века в эРэФ, по сути, не являлся капитализмом в его исконном определении…

— Это очевидно, — нетерпеливо отмахнулся собеседник. — Давайте не будем ещё и здесь… заниматься определениями сорта дерь…простите, но Вы меня поняли. Суть?

— Суть такова, что сплав, синтез стал возможен именно сейчас, в наше время, не только из-за развития технологий, позволяющих обеспечить рождение и успешное существование нашего строя, нашей общественно-политической формации, а еще и потому, что наш народ наелся того капитализма. Причем сразу после так называемого развитого социализма. Который, если уж начистоту, тоже социализмом формально можно было назвать с известной натяжкой.

— Коллега, не отвлекайтесь, — буркнул бородатый ведущий в винтажных роговых очках.

Эти очки они надевают по очереди, выбрав в начале передачи ведущего на эту неделю. Это я знаю. Смотрел несколько раз. Слушал чаще. Неплохая передача. Нудноватая разве что. Говорят, что у неё есть и закрытая часть. Когда этим умникам (не всем, а десятке из основного состава) власти закидывают наболевшие проблемы или возникшие вопросы союзного жизнеустройства. Вот они и вырабатывают, типа, оптимальное решение. Привлекают спецов для технических пояснений. Возможно, что и мои пояснения по ситуации в тюменском аэропорту были приняты во внимание такой вот группой. Я ж говорил уже, что выводы оказались мудрыми.

Опять же открытая часть этого умник-скептик-шоу, демонстрируемая народу по кубам и в Сеть, подаёт пример цивилизованного ведения дискуссий и выработки оптимального приемлемого решения. КРЛ у этих ребят, наверняка зашкаливает, но это вопрос десятый. Иногда всё выглядит так: все галдят, один внезапно замолкает, а через минуту говорит что-то непонятное. На своём птичьем языке. Все вдруг замирают, а переварив, начинают его качать (традиция у них такая) и восторженно переводить на популярный русский выданную осенившимся абракадабру.

— Повторюсь, народ наелся того капитализма, после того социализма. На контрасте и произошло соответствующее несварение.

— Вызвавшее рвоту в двадцать известном году, — хмыкнул было кто-то, не удержавшись.

— Коллега! — укоризненно взглянул ведущий на перебившего острослова. — Продолжайте, Григорий.

— Очевидно, что расчёт капиталистического окружения России и компрадорской буржуазии был построен на том, что в известное время поколения, помнившие Советский Союз и представляющие угрозу строю, сойдут со сцены. Разными способами: состарившись и уйдя из активной жизни, эмигрируя… В конце концов разбогатев и разложившись в известном смысле. Чему немало способствовала…

— Чему немало способствовала, — включился ведущий, — так называемая накачка общественного мнения, буржуазная массовая культура. И?

— И геноцид, что уж тут скрывать. Достаточно сравнить помыслы и предпочтения разных поколений и картина того времени была очевидна. Но они просчитались. А вот где — это уже вопрос, скорее, к генетикам.

— Не в этой дискуссии.

— Конечно! — кивнул Григорий. — Мы с вами знаем, что любое решение любой проблемы начинается с формулирования, хотя бы и для себя, самой задачи. Если до известного нам времени вопрос развития страны и проживающего в ней народа (всего народа!) принципиально не ставился властью на повестку дня, то и ожидать каких-либо системных подвижек в этой стране не следовало. Для меня удивительным являлось уже то, что на определенном этапе кто-то этот вопрос поставил! Более того, остался при этом жив.

— Ну, любимую Вами «теорию Штирлица¹⁰» мы однажды уже обсуждали, — снова вклинился ведущий, разбивая затянувшийся монолог (у них, как я понял, принята такая схема модерации), — Без объективных предпосылок (экономических, политических, социальных) подобные «засланцы» не способны ни серьёзно изменить вектор движения государства, ни даже достичь сколь-нибудь значимых высот в карьере…

— Да-да, конечно предпосылки были. И горячие фазы противостояния их только обострили. Я бы отметил тот факт, что российская капиталистическая пропаганда уже в конце десятых начала терять эффективность из-за увеличивающегося ментального разрыва между теми, кто её производил и теми, кто её должен был потреблять. И если в Москве, в силу её особого положения и уровня потребления ею материальных и нематериальных благ, всё ещё как-то работало, то за МКАДом воспринималось уже как издевательство.

Внешнее управление, осуществляющее геноцид населения через разрушение т.н. «завоеваний Октября», т.е. социально ориентированных медицины, образования, пенсионного обеспечения и прочего, вплоть до резкого ухудшения качества массовых продуктов питания и предметов потребления, не учло того, что недоступность даже не атрибутов, а основ нормальной жизни, вызывает не только лишь тупое недовольство. Которое само по себе можно заглушить суррогатами упомянутой Вами массовой буржуазной культуры.

Недовольство, когда причины его не только не исчезают, но и множатся, неизбежно перерастает в ненависть к организаторам этих причин. А успешно канализовать это недовольство, апеллируя к внешним (заметим, заслуженным) факторам или призывами обратить внимание на себя и «сменить профессию, если не тянешь», можно только до поры, до времени.

Люди не обязаны поголовно становиться предпринимателями (да и участь большинства тогдашних провинциальных предпринимателей была, как мы помним, незавидна). Большинству нужны достойные условия труда на их рабочем месте. От зарплаты и гарантий карьерного роста (хорошо, социальных лифтов!), до уважения и уверенности в необходимости его деятельности. И нужны миллионы вакансий, соответственно полноценная разноукладная работающая экономика. А не ржавая бензоколонка с прикормленной охраной и развращенным менеджментом!

— Время, коллега! — ведущий поднял указательный палец. — Итак?

— Формулирую вопрос, — сконфуженно спохватился разглаголившийся было умник Григоряша. — Что подвигло известных нам представителей власти на то памятное выступление полтора (пардон, уже больше) десятка лет назад? Или кто? Ведь всё катилось по известной унизительной траектории…

— Я, надеюсь, Вы задаете этот вопрос не Ма…

— Конечно, нет! Мы рассуждаем не про персоналии, а исключительно теоретически.

— Вопрос отклоняется, — резюмировал ведущий. — Причины, коллеги, по-моему, очевидны. Кто за? Ну, почти единогласно. От себя: Григорий, Вам, как перспективному кандидату в наш постоянный состав на следующую «пятилетку», следует поработать над риторикой и…

— И над причинами введения «Основ Забвения», — добавил кто-то со второго ряда.

— Спасибо, коллега, — поблагодарил ведущий, — ценим ваш юмор. Давайте уже двигаться дальше. Арсений Владимирович! Вы хотели обсудить новые методы стимулирования репатриантов, Вам слово. Но, после небольшого перерыва.

Побежала заставка, началась социальная реклама. Уря-уря, вперёд-вперёд!… Как пела когда-то моя воспитательница: «Нас не догоня-я-ят!». Память сохранила ещё её трёхцветную татуировку-бабочку чуть выше тощей попы и красивый джип сожителя, заезжавшего прямо на территорию детского сада. Такая странная вещь… эта наша память! Помнишь всякую хрень из сопливого детства, а то, что с тобой случилось совсем недавно, уже навсегда позабыл.

— И кто же Ваш знакомец, Мария? — спросил я.

— Второй слева. Чижов. Он уже в постоянном составе, — со значением отметила моя пассажирка.

— Вот как? — поразился я, рассчитывая, что профессор окажется среди претендентов, а не на полянке. — И как давно Вы его видели вживую?

Маша поморщилась, заметив подковырку, но всё же выдавила: «Перед Новым Годом… А на экране — вчера вечером».

— А я только что. На экране, — признался я, потихоньку подозревая, о чём на самом деле идет речь.

— Он мой куратор, — гордо заявила Мария.

— Ого! — удивился я. Следует отметить, что, несмотря на мое разностороннее невежество и пробелы в комплексном образовании, я точно знаю, что дядечки такого уровня могут принять на курирование максимум человек десять. Это же ответственность, а не только бонусы!

Я, в своё время, брал на полгода (в нашей сфере меньше нельзя) сразу троих курсантов. Девушку и двух парней. Один из которых первое время выходил на связь чуть ли не каждый день.

Схема у него была такая: один вопрос по теме, три — по жизни. Нашёл, бля, папочку! И не спрыгнешь раньше времени — с этим строго, всё контролируется. И отражается на Шкале Личностного Роста. Ладно, хоть отправили меня тогда в неожиданную командировку и этих ребят кому-то перекинули. Сейчас обычно беру одного. В год. Так что кураторство — это дело такое. Непростое.

Надеюсь впрочем, что наша Маша не терзает профессора Чижова вопросами типа: действительно ли лучшей смазкой для классического коитуса является собственная слюна, украдкой собранная на ладошку и наносимая на орган непосредственно перед… Ну, вы поняли. А я вот не понял, когда мне с таким вопросом в пятницу вечером позвонил волнующийся курсант. Хотя ответ, конечно же, знал.

— И много у Чижова подопечных помимо Вас, Мария? — спросил я.

— Человек пять-семь, обычно, — гордо заявила попутчица. Он очень загружен, а при его статусе это обязательный минимум — пять человек. Мы стараемся не беспокоить его чаще раза в неделю.

— По сколько минут длится сессия? — поинтересовался я, вспоминая свои условия.

— Не регламентируется. Вчера, например, мы разговаривали всего минут десять, потому что его прервали, и он пообещал перезвонить мне сегодня-завтра.

— И как Вы его заполучили? За какие-такие заслуги?

Маша замялась. Что-то было не так. У меня уже промелькнула было мысль о том, что первый её вопрос про «захотеть связать жизнь с человеком Вашего возраста» был задан мне именно из-за особого отношения к куратору, а не по, так скажем, производственной необходимости. Чижов-то явно мой ровесник. Плюс-минус, что в нашем, кхе-кхе, возрасте для юной поросли не имеет значения.

— Я оказалась с ним рядом… в самолете. Летела в Питер с Хабаровска. По дороге разговорились. И потом уже я спросила, не возьмет ли он меня в подопечные. Он согласился. Вот и всё. Так вышло.

— Чтобы так «случайно» вышло — надо было основательно подготовиться, — заметил я и подмигнул.

После некоторой паузы оторопевшая было Маша рассмеялась: «Экий Вы проницательный!»

Мы поняли друг друга. Напряжение спало. Контакт наладился. Ребёнок оказался вполне себе взрослым и продуманным. Я б даже сказал — прожжённым циником, но, пожалуй, не скажу. Наивности там тоже хватало. Забавное, замечу, сочетание. Как водка с клубникой.

После сворота на Бугуруслан, сделав предзаказ прямо из Кабанчика, мы пообедали. Вместе. Любимое Машино кафе не разочаровало. Впрочем, в плане еды я не гурман. Но антураж понравился. Или интерьер? Неважно. Заведение оказалось забавным, блюда — вкусными, а попутчица — уже не раздражающей.

При расставании мы даже обменялись контактами (профиль для поездок обычно самостираемый, персональные данные потом не восстановишь). А мне выход на Чижова, пусть и кривоватый, не помешает. Да и Маша через пару лет перебесится и расцветёт. Мало ли. Иногда на связь выходят совершенно позабытые личности из прошлого. Обращаясь так запросто, словно расстались только вчера лепшими друзьями. «Макарыч! Это та самая я! Прилетай в конце месяца на Чукотку! Я буду с подругой и её женихом. У них как бы медовушка. И ты точно не пожалеешь. Ответь до конца недели!» Типа того.

ГЛАВА 8. «НОВОРОССИЯ», АВСТРАЛИЕЦ И ДИЗАЙН-КОД.

За Самарой в Кабанчика взгромоздился весёлый дядька с двумя огромными сумками.

— Митрич, — со значением в голосе представился он.

Я удивился — в заявке стояло другое имя. Опережая вопрос, он пояснил: «Валерий, это по паспорту. Погоняла с четырнадцатого — Митрич. Курить можно будет?

— Внутри — ни в коем разе! А вне — пожалуйста, — хмыкнул я.

— Это само собой разумеется. До Рязани-то всяко-разно остановимся же ж?

— Однозначно, — заверил его я, подстраиваясь под его южный говорок. — И не раз-два. Вы же ж не торопитесь?

— Не-а! — смешно сказал Митрич-Валерий. Он быстро, но внимательно огляделся.

— Сам-то похоже тоже шабишь? — усмехнулся он, поясняя: — Я табачок за версту чую. Особенно когда на подсосе.

«Началось, — мрачно подумал я. — Едет, можно сказать, за бесплатно, так ещё и «стрелок». И хамить-то не хотелось бы».

— Угостить что ли? — спросил я обреченно. Но стараясь не показывать вспыхнувшей неприязни. Да что такое со мной творится? Раздражаюсь прямо-таки непрофессионально… Это навевает на интересные мысли: не виной ли тому влитые в меня субстанции? А что? Изменения гормонального фона. И прочее…

— Нахрена? — искренне удивился Митрич. — Это ж я тебя угощать должен. Вот, зырь, ты такого поди отродясь не видел?

Он вдруг спохватился, остановил движение руки и вопросительно покрутил в воздухе пальцем — тут безопасно? Я утвердительно кивнул: давай, здесь все свои. Барсюха не сдаст. Наверное.

Митрич вытащил из-за пазухи красно-синюю мягкую пачку с надписью по-русски «Новороссия». Пачка была запечатанной и выглядела абсолютно новой. Яркие буквы ижицей на фоне известного флага. Митрич ловко сдернул целлофановую пленку, оторвал уголок фольги и выщелкнул сигарету.

— Нюхни незажжённую! Этого уже не найти нигде. Отличный табак, хоть и недорогой был в то время.

— Откуда такое? — поразился я как ситуации, так и невиданной пачке. Аромат действительно сильно отличался в лучшую сторону, как от нынешних союзных сигарет, так и от тех, что доводилось курить в забугорье.

–Во-от! — довольно протянул Митрич. — И это ты ещё не попробовал! А откуда — на то я расскажу тебе интересную историю.

Я ожидал, что он наплетет что-нибудь приукрашенно-трофейное. Подобных «военно-морских рассказов» я наслушался за последние годы предостаточно. Сошедшие в запас вояки компенсировали списание на гражданку байками разных степеней правдоподобности. У меня же «интересная» жизнь не закончилась и всё это слегка раздражало. И даже сейчас, когда казалось бы причин для тремора уже не наблюдалось. Подумаешь, предсказуемость!

Но Митрич вдруг поведал о том, как два года назад вернулся на Родину с далёкой Австралии. Куда дёрнул в начале двадцатых, спасая семью от известных событий.

— Надоело тогда всё. Беспросветно, а главное, непонятно за ради чего и кого. Жена через несколько лет умерла от рака — климат там в этом плане нехороший. Сын еще до этого сбежал назад, когда по полной заполыхало тут. Видимо погиб. Сколько лет прошло. Воспитывал его правильно. Иногда думаю: лучше б я этого не делал. Сам-то перебесился еще в десятых. А вот его переубедить никак не смог.

— Чего раньше-то не вернулся? — сухо поинтересовался я. — Тут много где людей не хватало.

— Не верил я, — сказал Митрич, грустно усмехнувшись, — что это не очередная распиаренная замануха для ясноглазых. Седьмое название банального капитализма. Союз 2.0 без Советской власти? Реклама!

— А сейчас поверил?

— Не сейчас. А в своё время. Когда даже у нас, там, вас начали глушить. Видишь ли, я никогда не отрицал то, что РФ была отчасти социальным государством. Не Норвегия конечно, но и материнский капитал был, и в детсадах копейки, и школы-больницы преимущественно не за деньги.

— Так и сейчас все это есть, — убежденно возразил я. — Только работает лучше… в разы. Та же медицина — реально эффективнее, и нигде с тебя копейки не возьмут.

— Кроме как у стоматологов, — заметил Митрич, усмехнувшись.

— Мафия, — согласился я. — Они да нотариусы. Но, в целом-то жить стало лучше, жить стало веселей?

— Думаю, не всем.

— Тем, кто работает — однозначно лучше. Тем, кто жаждал справедливости, от каждого по способностям — каждому по труду — вот вам! Все сбылось. Все при деле: от олигарха до последнего инвалида. Я согласен, у нас здесь разделение присутствует. И еще какое! Но оно осуществляется не по национальному признаку. И даже не по имущественному. А по собственной прокаченности, по навыкам, которыми ты владеешь. По интеллекту,

— Справедливости ради и на Западе когда-то так было, — саркастично заметил мой попутчик. — До введения всех этих пособий, гарантированных базовых доходов и прочего развращающе-отупляющего. Все нормально регулировалось деньгами.

— Э, да ты не просёк фишку! При капитализме вся нормальность заканчивается на первой взятке госслужащему. Которая оказывается эффективнее, чем честная борьба на открытом рынке. На сговорах капиталистов любого уровня, от владельцев соседних магазинов до корпораций, между собой. Хоть по поводу цен, хоть по мерам давления на правительство. Чистый рынок невозможен, вероятность его появления всегда стремится к нулю. Сверху — вниз. От гигантских монополий до негров у Эйфелевой башни.

— Ты там был вообще? — поинтересовался Митрич.

— Приходилось, — кивнул я. — Давно, правда.

— Ладно, проехали. Согласен. Давай тему сменим, а то ты какой-то одержимый просто, — засмеялся Митрич.

Я пожал плечами: кто возражает? Спросил примиряюще:

— Ты сам-то как здесь зарабатываешь? Чем занимаешься?

— Не по профилю. Но, не жалею. Орлам случается и ниже кур спускаться¹¹… Мне повезло: свои десять месяцев по приезду сюда я отрабатывал водилой. Чего, думаю, умничать? Новому учиться поздно, жизнь и порядки местные я и так знаю. Не албанец какой-нибудь. А потом так и остался. На том же месте. Разве что катался уже значительно дальше. И закинула меня судьба в те места, где мы куролесили в шестнадцатом.

Митрич вздохнул и замолчал, углубившись в какие-то свои воспоминания. Я не торопил его. У многих такое. И выговориться надо и нельзя где попало это делать. Не к мозгоправу же идти. Побухать, и то часто не с кем — все «зашитые», как по-старому говорят. Почти все.

— Ты ж это, — он постучал пальцем по плечу, — носил?

Я кивнул.

— Тогда поймёшь.

Поймёшь… В его шестнадцатом мне было одиннадцать лет. Зато в 2023-м уже семнадцать. «Весёлое» было времечко. В больших таких кавычках.

Хотя и без кавычек тоже: молодость обладает гигантским преимуществом — это время зашкаливающей смеси бесшабашия, жажды приключений и ощущения наливающейся силы. Безумие и отвага — тот еще компот! Видимо поэтому в армию всегда брали вот в таком дурном возрасте. Когда ты способен держать автомат, но не способен еще осознать ценность собственной (и тем более чужой) жизни. Впрочем, тогда было не до рефлексии. Ни тем, кто стрелял, ни тем, кто показывал куда.

***

Почти два часа Митрич нудно рассказывал то о своих заблуждениях, то о том, как тогда было здорово. О надеждах, о разочарованиях, о каких-то приключениях, явно обросших за десятилетия бахромой небылиц.

Я слушал вполуха: этот типаж был мне знаком. У таких людей «время стирает всё плохое, и оставляет в памяти только всё хорошее». Всё хорошее, увлекательное и занимательное. Я же, несмотря на менее почтенный возраст, являлся скорее аксакалом из древнего же анекдота. Ну, помните: пытается старик на осла вскарабкаться, а тот постоянно отходит. Старик падает, приговаривая: «Эх, савсэм старый стал. Савсэм гавно стал. А раньшы маладой был. Джыгыт был».

Потом смотрит по сторонам: нет никого. Не слышит никто. Степь. Вздыхает и говорит горько: «Да и молодой был — говно был!»

Вот и я за самокритику. Профессиональное это. Не стоит преувеличивать или приуменьшать свои возможности. Надо их знать и учитывать в реальной обстановке. И вообще, по «Сиреневой книге» искажать информацию запрещено. Или не рекомендовано? Короче, как говорили правоверные муслимы: «Харам, аднака!». И жизнь это подтвердила неоднократно.

«Фейковые», как тогда говорили, новости, отчеты (и приписки) приводили к принятию неправильных решений. Фейковые персонажи, спрятавшись за аватарами в тогдашнем интернете несли непрофессиональную чушь. Или наоборот — профессионально способствовали подрывной и дезориентирующей деятельности известно кого… Как сейчас хорошо: решил что-то мяукнуть в Сети — пожалуйста! Но все увидят, кто конкретно сказал «Мяу!», а также уровень КРЛ и профессиональной подготовки мяукнувшего. Возраст, в конце концов! Да и не получит (по тому же КРЛу или образованию) неподготовленный товарищ возможность обсуждения каких-то серьезных тем. Читать — читай! А вот писать — извини, поучись сначала. Кто ты такой чтобы на всю страну комментировать политические события или экономические решения? Школьник? Вот и обсуждай где-то на уроках или переменках!

Вот все и обсуждаем теперь… Неофициально, вживую — на переменках, в курилках, на природе… Ну, вы поняли. Никто не уйдет безнаказанным?! Ха-ха-ха…

Когда мой попутчик выдохся, я быстро нажал кнопку на руле, активируя радио. Классика в современной обработке. Бах. Кажется эта вещь называется «Чего-то там и фуга ре-минор».

Митрич пожамкал губами, прокашлялся, приоткрыл окно и смачно сплюнул. Покосился на меня. Я молчал, не подавая виду, но прибавил громкости. За стеклом промелькнула стела из нержавейки и композита со стилизованными юношей и девушкой, взявшимися за руки и идущими навстречу огромному полусолнцу. Вспыхнувшая гала-надпись огласила что-то вроде «Навстречу прогрессу!»

Наглядная агитация подобного (и совершенно бесподобного, ха-ха) вида пронизывала все пространства Союза. В больших городах, там, где стояли высотные дома, перезастекленные современным многослойным пластиком, прямо на всей их поверхности транслировалась социальная реклама, чередовавшаяся с обычной. Вышеупомянутый пластик выгодно отличался от давно используемых материалов почти всем. Весом, теплопроводностью, прочностью, идеальной технологичностью в производстве и монтаже, а главное возможностью обеспечивать почти полное светопропускание с одной стороны, с возможностью затемнения (или трансляции изображения) с другой. Мои «запотевающие» стёкла на Кабанчике работают примерно так же.

Над головами жителей мегаполисов парили переливающиеся рекламой аэростаты и дирижабли. Стёкла и стены в метро и прочем общественном транспорте также несли какую-то полезную и бесполезную информацию. Раздражало это неимоверно. Причем многих. Поэтому в обществе регулярно велись дискуссии о визуальном комфорте и запрете всей этой ежесекундной иллюминации.

Пару лет назад общественная инициатива «О комфортной сенсорной среде» разродилась в законопроект, согласно которому запретили полностью рекламу «на горизонтальных поверхностях», то бишь в-основном на тротуарных и дорожных покрытиях. А то идешь… и чуть не подпрыгиваешь от сработавших на тебя красочных стрелочек, зазывающих в кафе или магазинчик. Звуковую рекламу оставили только на радиостанциях. И в очках дополненной реальности. Что жаль: в них-то как раз хватало всегда и прочего спама. Вроде прибьешь в настройках всё это дело и то… Маскируются гады то под вывески, то под указатели. А ведь многим эти самые очки необходимы, так скажем, по работе. Кстати, существуют и линзы, но это на особый случай: неудобны жутко, и функциональность их оставляет желать лучшего.

Теперь рекламу «на вертикальных поверхностях», то есть на стенах-окнах и коммерческом транспорте ограничили тремя минутами в час. Строго с 00:56 по 00:59… Под социальные призывы оставили общественный транспорт, те же высотки (но с 00:26 по 00:29) и стационарные аэростаты. А также стало возможным устанавливать всевозможные элементы наглядной агитации на перегонах общесоюзных трасс и в технических устройствах, по старинке именуемыми гаджетами.

В остальное время городская среда отображала именно то, что хотели высказать Управление архитектуры данного города и конкретный архитектор конкретного здания. И поэтому 54 минуты в час ничего не дергалось, не рябило и не пульсировало. По праздникам весь город мог преобразиться в соответствующем стиле. Например, на Новый 2038 год Сочи в едином порыве транслировал на своих «вертикальных поверхностях» сибирские сугробы, разнаряженные ели, Спасские башни и румяных красавиц в кокошниках.

Вакханалия осталась только на небе и некоторое время на наклонных поверхностях, про которые в первоначальной редакции закона ничего не говорилось. Вот и начали некоторые (да что уж там некоторые…все!) организации проектировать и воздвигать стены (и фальшстены) с уклоном. Порою в полградуса. А что? По закону можно же!

Можно. Но недолго. Разобрались. Кривые стены остались, реклама исчезла. Тогда же, кстати, регламентировали размеры логотипов и названий организаций, их виртуальных вывесок, места размещения и прочее. Короче, стал действовать единый дизайн-код, в регионах слегка различающийся деталями. Сейчас все уже привыкли. И то, что творилось еще не так давно, кажется нелепой безвкусицей.

Теперь так: едешь, или идёшь, ты, значит, по городу, любуешься парками, остановками, зданиями, сооружениями. А что в них находится, сможешь узнать, разве что включив соответствующий режим на очках. Или запросив своего электронного помощника. Который может выдать и прочую интересующую тебя по объекту информацию.

Вот и сейчас: на мой вопрос по пролетевшей за окном стеле Барсюха приглушил орган и замурлыкал про установку данной конструкции в 2035 году в рамках программы по пропаганде «Основ Забвения». Смотреть в будущее, идти вперед, оставить грязь за порогом истории, отряхнуть пыль веков» и прочее ля-ля… ля-ля…

— Я считаю, что сделали правильно — забыть, забить и растереть! — очнулся вдруг Митрич. — Нахрен не нужно знать придумки всяких там разных историков в кавычках. Есть специалисты — вот они пусть и ковыряются в архивах. Ищут жемчуг для комиссий.

Я, следует признать, был с ним согласен. В отличие от некоторых. Ну, как тут можно не соглашаться-то?! За последние десятилетия люди возомнили себя творцами и наваяли горы никому не нужного, чаще всего недостоверного, а зачастую и вредного контента. Видеоигры, книги, фильмы, песни, фотографии, блогерские записи… Ориентироваться во всём этом неискушенному человеку было решительно невозможно.

Вот союзное государство и решило снизить уровень информационного шума кардинальным способом. Купирование. Чик-чик, делейт и аутодафе. Человечество не заплачет. Меньше плесени.

Из этой самой плесени, конечно же, наверняка можно извлечь что-то полезное. Какой-нибудь пенициллин. Да только вы вряд ли захотите жить в квартире со слоями грибка и грязи на стенах, полу и потолке. И во всех отверстиях вашего неизбежно слабенького организма.

А предпочтёте, чтоб ковырялись в этой грязной вате только специально обученные люди в надёжных средствах защиты, причём в надлежаще оборудованных помещениях.

Рассудила соответствующая комиссия о вредности для подрастающего поколения, скажем, сериала «Юннивэрр». И всё. Ни в облаках, ни на серверах его больше не будет. И из ваших гаджетов, подключенных к Сети, всё неожиданно исчезнет. Раз — и как будто и не было никогда! Упоминания в сетевых статьях (там, где нельзя по смыслу удалить абзац) замажутся характерным коричневым цветом. При конкретном адресном поиске вылезет соответствующая статья без картинок в духе: «Молодёжный сериал «Юннивэрр» был снят в 2008-2017 гг. По результатам комиссии, возглавляемой академиком Сенатским О.В., данный проект преследовал цели внушения деструктивных установок и превращения зрителей в стадо животных, одержимых низменными страстями и движимых инстинктами».

И всё. Если кому-то захочется узнать больше — милости просим к академику Сенатскому, ссылка имеется. Но с обоснованием законности вашего любопытства.

Тем же, у кого этот сериал сохранился на каком-нибудь древнем и автономном (не подключаемом к Сети) носителе типа ди-ви-ди, следует выбирать. Между собственноручным уничтожением (и отсутствием совсем уж ненужных проблем) или сохранением говнофильма и риском получения неслабого штрафа. Плюс пятнища на шкале личностного роста. Или даже уголовного преследования. При распространении. Под распространением может пониматься всего лишь демонстрация оного опуса членам семьи. Так что — забыть, забить и растереть! Основы Забвения, которые плохо изучил Григорий с зелёной полянки, вводились не просто так.

В целях ментальной гигиены иногда проще снести сразу всё. Оставив то немногое, что действительно дорого и возможно когда-то понадобится. И отформатировать всю память. Все книжные полки. Всю страну.

Короче, почти все плоды агрессивной массовой буржуазной культуры были объявлены мухоморами и бледными поганками.

Уцелевшие творцы после грозного окрика предсказуемо лихо переобулись в полёте и, сменив псевдонимы, с искренним воодушевлением ринулись ваять доброе и вечное. Другое время — другие песни!

Это называлось Новой Моралью и Информационной Безопасностью. Соответствующее Кольцо Информационной Безопасности (в числе прочих Колец Безопасности) защищает Союз от внешних посягательств.

Все вышеописанные телодвижения, песни и пляски проходили согласно Общегосударственной Программы Оздоровления Страны и Общества и включали в себя и ликвидацию (или преобразование) общепитовских «сетей быстрой и вредной еды» (кстати, тогда же ввели новые ГОСТы на продукты и пр.), коренные изменения в школьных, среднеспециальных и вузовских программах и многое-многое другое.

Конечно же, не всё и здесь проходило гладко. Случалось порою всякое. Недовольных даже сейчас хватает. Но когда 80% предпочитают жить здоровой нормальной жизнью, это гораздо лучше, чем тогда, когда таких людей всего лишь процентов двадцать! Что у многих отложилось в памяти.

Впервые, почти за пятьдесят лет, дети гуляют сами по себе. Без сопровождающих передвигаются на общественном транспорте, стайками бредут из школ, играют во дворах и парках. Без страха разговаривают с незнакомыми взрослыми. Которые, впрочем, могут и пенделя отвесить охреневшему от взрыва гормонов подростку или за шкирку разнять дерущихся малышей.

Я как-то обнаружил в лесу хреново сооруженный шалаш и спящую в нем девицу лет двенадцати, сбежавшую, как впоследствии выяснилось, от неразделенной любви. Выяснил кто это (благо техника позволяет опознавать и идентифицировать по морде лица), скинул координаты в её интернат, дождался приезда их представителя и только после этого пошел искать грибы дальше. Полтора часа личного времени коту под хвост, зато карма чистая!

— Я, честно говоря, ненавижу то время — продолжил Митрич, потянувшись. — Хоть и был я тогда молодой и красивый.

Он поёрзал, слегка опустил спинку сиденья и вытянул ноги. Места в Кабанчике достаточно, но возраст пассажира видимо дает о себе знать. Я подумал, что он имеет в виду, скорее всего вторую половину десятых, но уточнять не стал. Мало ли, что у него в голове пронеслось, пока молчал. И на каком участке своей биографии он сейчас затормозил. Может вообще на австралийском этапе. Париж — Дакар — Аделаида, бля!

— Мы же тогда думали: «Всё! Вот оно! Понеслась пизда по кочкам! Русский мир! Евреев — нахуй! Ну, не евреев, а власть эту жидовскую по сути. На евреев, или тех же хохлов, мне было до пизды. Это я уже тогда чётко разделял — людей и их коллективные заёбы!»

— Пожалуйста, постарайтесь не использовать бранные слова и обсценную лексику. Русский язык достаточно богат и разнообразен, — вклинился в образовавшуюся паузу Барсюха.

— Да иди ты! — махнул рукой Митрич и повернулся ко мне: «И нахуя ты его так запрограммировал?»

— Стараюсь расти над собой, — пояснил я. — Умение предельно чётко выражать собственные мысли иногда помогает…

Я хотел продолжить фразой «в моей непростой деятельности», но вовремя остановился. Умение вовремя останавливаться помогает везде. И про непростую деятельность упоминать сейчас уж точно лишне.

— Молодежь! — ухмыльнулся попутчик. — Знаешь, что русский человек способен изъясниться тремя словами?

— Знаю, — согласился я. — Только четырьмя и, если уж совсем правильно формулировать, то вариациями на тему этих трех базовых существительных и одного глагола.

— Формулировать! Глаголы… Ты не умничай, парень! Ты скажи, например, как ты объяснишь товарищу, что ему надо срочно сменить дислокацию? Тремя словами. Из них одно приличное.

— Съёбывай оттуда нахуй?

— Молодец. А одним?

— Съёбывай!

— Сый-о-о-об! — поправил меня Митрич, поясняя: «Много текста! А тут три буквы. Эс, Ё и Бэ. Мне эти буквы жизнь спасли. Может, остановимся, курнём слегка?»

Я кивнул головой и свернул на отходящую вправо второстепенную дорогу. Асфальт тут же кончился, началось поле. Я притормозил и в три этапа развернулся. С трассы вроде не видно. Сверху, надеюсь тоже. И хорошо: штраф платить не хочется. В Союзе много заморочек, в том числе и такая, что сворачивать без лютой необходимости на подобные дорожки не следует. А отливать, и тем более курить, нужно там, где положено. Не подвергая пожарной опасности и загрязнению посевы и лесистые (или какие-то там?) насаждения.

Хорошие сигареты у Митрича. Он насыпал мне штук пять из пачки: угощайся, мол, помни меня. В довесок пришлось его слушать.

— Они ж как думали, когда собирались? Пойду — повоюю. Встряхнусь. Опыта наберусь. А про последствия никто ж как надо не думает. Понятно, все в башке держали, что и убить может. И ранить. Ну как ранить? В ножку, в ручку. Похожу как зайчик с забинтованной лапкой. Так и думали. Серьёзно. А тут, хуяк — и челюстно-лицевая! И ты урод на всю жизнь. Полморды у тебя, считай, нет. Или в позвоночник. Не дай Бог! И кому ты нужен будешь такой, окромя собственных родителей? И то… не всегда. Это сейчас людей восстанавливают, и то… А тогда?

Он сплюнул, яростно втоптал окурок в землю, но тут же достал и прикурил вторую. Уже из стандартной пачки с картой Союза и самолетами. Это самый недорогой вариант: половинка по стоимости от моих. У моих — картинка с березами. Третий (и последний) вариант для курильщиков Союза — аналогичная предыдущим мягкая пачка на двадцать пять сигарет с изображенной на ней волоокой девицей в красном купальнике на пляже. В народе эти сорта сигарет назывались просто и грубо: «Беломор», «Дрова» и «Сучка».

— Да и ехали тогда, знаешь… Тот еще контингент. Не все, конечно же, но половина уж точно. Терминаторы, бля, не служившие раньше ни дня.

— Гвозди бы делать из этих людей. Не было б в мире хуёвей гвоздей? — вспомнил я слова нашего комбата.

— Точно! — Митрич как-то настороженно и одновременно уважительно посмотрел на меня. Похоже, я в нем ошибался. А он во мне. Что же за день такой сегодня?

ГЛАВА 9. ДРАКОН, БАРМАЛЕЙ И СОФЬЯ ВЛАСЬЕВНА.

Ехали мы в принципе неспешно. Сто сорок — Сто шестьдесят. Быстрее нельзя. Медленнее, в правом ряду с грузовиками — нежелательно. Рутина.

— Короче, идёт на нас такой обдолбыш, — вещал о своём Митрич. — Ебанько на палочке. Форма натовская, вся в нашивочках. Весь такой из себя милитаризованный. Обвеса на взвод хватит. А сержант наш, Лысак, говорит, мол, давайте живьём его, пока он нас не заметил.

Я покивал из вежливости головой, но не удержался и съязвил: «И тут вы его ага-ага, а он оказался «сыном ихнего генерала?»

Митрич насупился. Замолчал. Видимо что-то такое и планировал поведать. Ничего. Переживешь. Здесь вам не Австралия. Тут почти у каждого… персональная «Война и мир». В четырех томах. С эпилогами и без.

Я вдруг вспомнил свою засаду. Давным-давно. Мы добрались до нужного нам места на раздолбанном китайском электробайке. Вдвоём: я и она. Несмотря на огромный ход подвески в некоторых местах приходилось спрыгивать и бежать рядом. За руль она меня пускала только на асфальте. И то… не везде. Имитатор шума, устанавливаемый для безопасности в такие электромотоциклы, был вытащен еще в начале войны. Стопы, сигнал, габариты и поворотники были удалены с той же целью. Стало безопасным, когда тебя не слышат. И не видят. Фара с насадкой-щелью включалась тумблером, а не горела круглые сутки как в мирные времена.

Аккумуляторы стояли уже нового типа. Серьезные. Трофейные, снятые с шара-камикадзе, который мы удачно закатили в стальной лоток для цемента и обесточили. Спецов по перепрограммированию начинки у нас не было. Имелась только лишь заламинированная распечатка-протокол. Что и в какой последовательности делать. И чего не делать никогда.

Накрыли лоток листом профнастила, дождались окончания жужжания сервоприводов и характерного попискивания. Сунули в щель кусок заранее подготовленного кабеля. Спрятались и дали разряд. Прошло удачно. Как-никак два кило «си-четыре», точнее её более убойного аналога. В соседнем батальоне подобный шарик подвесили в гамаке на тельфере… А потом крюк с обрывком троса стропы торчал из стены пятиэтажки. Еще повезло, что этот композитный обрезиненный педераст оказался фугасным. Возможно, взрыв вызвал оператор. Говорили, что они могут иногда подключаться и проверять ситуацию по своим, запущенным в поисках целей, подопечным.

Обычно же полуметровые (чуть меньше, там все в дюймах) шары двигались на исходную позицию, куда-нибудь в неприметное место, в лесок, или в «заброшку», т.е. в заброшенное здание. Оттуда выкатывались по джэпээсу, пока группировка спутников еще висела, на координаты какого-нибудь танка или людского сборища. Позднее эти координаты задавал маячок, приклеенный местным соплежуем к броне. Иногда — дрон. Иногда свободную охоту вел скучающий оператор: в некоторых шарах находили соответствующие видеомодули. Вообще, из потрохов мы использовали только взрывчатку и аккумуляторы с блоком газовой и солнечной подзарядки. Ну, еще у соседей в штабе получаша композитного корпуса одно время использовалась как лежанка для чудом уцелевшей приблудной кошки….

Электроника и хитроумная механика от греха подальше выбрасывались в ближайший водоем. Как, впрочем, и обнаруженные у кого бы то ни было гаджеты и смартфоны. Никому уже не хотелось, чтоб прилетел вдруг неволшебник в голубом невертолете. И бесплатно прислал тебе «буммм»! Бадабумм, бля!

Мне рассказывали, что еще вначале… наш комбат, невзирая на установки, данные свыше, приказал кое-кому во время очередного обстрела «подорвать нахуй» все окрестные вышки сотовой связи. Свалили это дело, говорят, на диверсантов и прочих врагов, но… Мы-то понимаем! И, как потом стало ясно, сделано это было не зря. Догадайтесь, почему?

Она взяла меня в тот рейд как мула. Я это окончательно понял, когда мы закидали мотоцикл ветками и полезли в гору. Я нес тяжеленую самодельную суму, до этого свисавшую с обеих сторон нашего драндулета. А так же акаэс и дурацкую тряпичную сетку с продуктами. А эта начальствующая коза, которая была старше меня на какие-то лет пять, не больше, лихо скакала с камня на камень и с корня на корень. Всего лишь со своим футляром в обнимку. Вшивые восемь килограмм. Ну ладно, там имелись еще пистолет, да тесак на спортивной в общем-то жопе. Я тогда злился. Хоть и молчал. Пыхтел и полз за этой вышеупомянутой жопой почти до самой вершины. Лес наверху был редок, а стволы искорежены ветрами. Перья скал вздымались то справа, то слева и вызывали понятное волнение.

Я думал, что все будет проще. Но, «проще» — не означает «лучше». Она сказала: «Не ссы, мелкий! Здесь давно никто не ходит. Тут же ничего и никого нет. А то, что мы пойдем именно так, через три звезды, я никому не говорила. И меня никто не спрашивал. А если б спросили, то все равно б наврала. Так надежнее. Понял?»

Что тут не понять? Ясен-красен, как тогда говорили.

На вершине хребта имелась довольно просторная поляна в окружении гранитных останцев, исписанных идиотами мирных времен. Когда-то здесь проходили фестивали бардовской песни областного пошиба, ходили матёрые туристы и даже простые любители природы: с другой стороны в километре от верхней точки пролегала дорога. Обычная, не заасфальтированная, но вполне себе накатанная. Национальный парк, не хухры-мухры!

Соответственно от дороги на вершину вела широченная обустроенная тропа, по обеим сторонам которой располагались беседки, мангальные зоны и познавательные стенды про флору, фауну и безопасность. Огромные муравейники, многочисленные кормушки для птиц и белок. У самой дороги тогда стоял домик с каким-то угрюмым мудаком от нацпарка, который взимал плату за автостоянку и вход на тропу. С местных, из города в семи километрах южнее, почти символическую. Я был приезжий, но посещал это место неоднократно. Два часа на машине — это недалеко. А впечатлений всегда было море! Вид с оборудованной наверху смотровой площадки открывался шикарный. Покрытые хвойными и лиственными лесами горные хребты, слой за слоем уходящие за горизонт. Те, что еле видно вдали — нежно-голубого цвета. И чем ближе, тем зеленее и контрастнее. Каменные реки, голые драконоподобные скалистые гребни. Два города в загадочной дымке. Короче, красота и лепота! Да и к половым сношениям в тесных палатках до сих пор отношусь весьма и весьма благожелательно. Ну, вы помните.

В тот раз я ухайдакался так, что… Короче, даже если б спутница призывно схватила меня за хобот, я вряд ли бы смог ответить взаимностью. Мечтал только о сигарете, которой не увидать еще как минимум сутки, и, пожалуй, о бане.

Если честно, я не сразу догадался, что мы пошли таким затейливым крюком именно из-за предсказуемости других путей. Очевидно, что удобнее и быстрее было бы двигаться по (и вдоль) той самой дороги-грунтовки. Но, как раз это и ожидаемо. Наверняка, на выходах с туристических троп и ответвлениях на давно заброшенные рудники стоят секреты. Хотя и не факт — часто с той стороны попадаются такие же похуисты, как и у нас.

После того, как мы разделились, я укрепил, настроил и замаскировал тот самый переносной боеприпас-самоделку, что нёс все это время.

Наши сейчас насобачились воевать. А русский человек чрезвычайно изобретателен в условиях кровавого дедлайна. Та тяжеленая хрень состояла из трофейного переносного противотанкового ракетного комплекса с кустарной начинкой, спаянной местными гениями на коленке. И устанавливалась в чаще леса на некотором удалении от обочины. Достаточно было лишь просвета между деревьями, обеспечивающего прямую видимость дороги. Это не являлось обязательным условием удачного старта и поражения цели, хотя и было желательным.

Простые фугасы, закопанные непосредственно на дороге или обочине, теперь обнаруживались на раз. А непростых у нас не водилось. У нас имелись только условно достоверные сведения о предстоящем проезде Главбабая и всякая огневзрывоопасная некондиция. Ну, и острое желание прикопать на этот раз Самого, а не его сынка-засранца. Закончившего мой колледж на два года раньше. Ибо, как известно, «исключение этого ёбаного субъекта из активной хозяйственной деятельности будет способствовать снижению этой самой злоебучей активности». Комбат сказал. После всего. А он зря не скажет. Но, положим, про тогдашнюю цель я тоже узнал позднее. Приказали идти и сделать что-то — ты идешь. И что-то да делаешь. Если везучий, тебя приметят. И станешь ходить чаще и дальше. Я — везучий!

В войну надо проваливаться. Целиком. Нырять с головой. Иначе… Иначе, можешь и не выжить. Или превратиться в кого-то другого. Ты должен быть готов умереть. Не так, как вы подумали. Не так, как рисуют во многочисленных фильмах или пишут в книгах. Не грудью на пулемет, не про это я.

Уходя на войну ты не должен думать ни о чем другом, кроме того, как побольше уничтожить твоего нынешнего врага. И сделать это с наименьшим напрягом, как бы балансируя, скользя по этой жизни, но не соскальзывая вниз. В полный и беспросветный личный ад. Ты должен воевать с азартом, в охотку, рваться в бой как пес с цепи. Ты не должен думать о постороннем. У тебя все равно это не получится, но ты все равно не должен.

Кто-то на войне «работает». Хладнокровно, спокойно, расчетливо. Снайперы, артиллеристы, ракетчики. Ты же — пехота иррегулярных формирований, мясо. Тебе приходится выживать только так. Через кураж, драйв… Это сложно объяснить. Это надо прочувствовать.

Когда я вернулся на место встречи и продиктовал координаты прикрученного к сосновому стволу импортного «дракоши», моя спутница быстро забила их в свою чудо-ружбайку и «привязала» к ленточке дороги. Вся эта электронная трихомудия работает, пока её не глушат. А при проезде бармалеев, пусть и рядовом, всё будет сканироваться и просвечиваться. Поэтому барражирующий коптер с наведением по видеоканалу или радиомаячку не подойдет. Да и нет у нас таких.

Реальных вариантов два: хладнокровный камикадзе в накидке-«невидимке» (и то не факт, что тепловизоры её не «пробьют») и наша вариация на заданную тему. Неоднократно опробованная и уже доказавшая свою эффективность. Основанная на компактном химическом анализаторе, определяющем состав вещества с помощью фемтосекундных импульсов.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

Автор наслышан о мифологии мироздания и об «истинных» позах слонов, черепахи и даже китов. А вот главный герой такой ерундой, похоже, не заморачивается. И неприкладные формы заблуждения человечества ему не интересны в принципе. «Поколение ЕГЭ», как когда-то их называли. «Потерянным поколением» назвали позднее.

2

КРЛ — Коэффициент Развития Личности — интегрированная шкала способностей и возможностей индивидуума, по которой, согласно Сиреневой книге, можно и нужно проводить социальное и профессиональное расслоение общества. После появления технической возможности неоспоримо и объективно оценить то, что представляет из себя конкретный человек в конкретное время, стало реальным поставить его на конкретную полочку…до следующей инвентаризации. После которой он может сместиться в любую сторону. Или сохранить свое место.

3

Хедхантер (англ. Headhunter — охотник за головами) — человек (компания), занимающийся поиском сотрудников для работодателей. Подобные, встречающиеся в речи Макара, англицизмы — всего лишь остаточные явления, с которыми он безусловно пытается бороться.

4

ЗАТО — закрытое административно-территориальное образование, в границах которого расположены военные, промышленные или научные объекты, требующие особого режима функционирования и охраны. «Номерной завод», «ящик», «запретка» — частные случаи обиходного названия некоторых ЗАТО.

5

Дорогой читатель! Не удивляйся тому, что порою Макар повествует «шершавым языком плаката» — правильно выстроенная пропаганда даёт внимающим нужные ответы и часто определяет их поступки. Велосипед изобретен, извольте ехать! Да, он еще и местами косноязычен, и вообще… Будьте снисходительны, его поколению такое можно простить!

6

Сиреневая Книга — своего рода кодекс, базовый неформальный свод правил и принципов, во многом на базе которых основано действующее законодательство Союза. Подробнее о «СК» можно прочитать в предыдущих книгах цикла.

7

Ономастика — раздел языкознания, изучающий собственные имена всех типов, историю их возникновения и трансформации в результате длительного употребления в языке-источнике или в связи с заимствованием из других языков. Топонимика — раздел ономастики, относящийся к географическим названиям

8

Верный был основан русским правительством в 1854 году как военное укрепление, затем разросся и в 1867 году стал центром Семиреченской области. В 1921 году городу дано было новое название Алма-Ата, в 1993 — Алматы (яблоневое).

9

ШЛР — шкала личностного роста, оказывающая непосредственное влияние на расчет КРЛ (коэффициента развития личности) конкретного гражданина Союза.

10

Теория Штирлица во власти — обиходное название субъектно-ориентированной теории заговора, успешно претворенной в действительности. Суть в том, что некий человек системы (условно, высокопоставленный чиновник) под влиянием определенных обстоятельств перерождается ментально и меняет систему изнутри. Или изначально внедряется в эту систему со стороны, имея определенную цель разрушения или реформирования оной. Другие названия: «теория засланца», «хитрый план Путина», «путь политического дзюдо» и пр.

11

Митрич цитирует басню Крылова. Продолжение фразы («… но курам никогда до облак не подняться») он благоразумно опустил, надеясь на необразованность собеседника.