Спаси себя сам

Aleks Grand, 2021

Что бы ты сделал, если бы перестал чувствовать собственное тело, словно его никогда и не было? Если бы белизна больничной палаты стала единственным уголком необъятного мира, единственным лоскутком справедливой реальности, в котором ты можешь существовать? Что бы ты сделал, если бы работа собственного мозга стала последним признаком того, что ты ещё находишься тут?.. Или не совсем тут… Эта история – пример того излечения, что останется загадкой не только для врачей. Пример естественного выздоровления, при котором наш доктор – сама вселенная. В единстве с ней мы – сама вселенная, душа, способная создавать и целить; мы – космос, созидающий и творящий; мы – непобедимая сила, способная преодолеть любые земные невзгоды вне зависимости от времени и положения, – возможно всё. Так ощути внутри себя вселенную – не из личных потребностей, а из любви. Вырастай из себя, стремись, живи. Тебе осталось только протянуть ей руки…

* * *

Время остановилось и, по-видимому, больше не хотело трогаться с места. Валерий вообще не чувствовал течения времени: оказывается, его течение можно чувствовать, это начинаешь понимать, когда сильно ждешь, а оно не наступает. Когда ждешь, с каждой секундой надежда становится все меньше, хотя кажется, что даже секунд нет, будто время исчезло навсегда и все вокруг замерло в ожидании чего-то страшного… или это только так казалось человеку, который лежал на земле со своими тяжелыми мыслями? А что ему еще думать, когда костер почти догорел и вокруг темно? Вывод напрашивался сам собой: бросил его Родионович. Ноги распухли и очень болели, терпеть уже не было сил: наверное, там все кости раздробило… Спина болела так, что он чуть сознание не терял. А возможно, даже терял, он не мог точно этого сказать. Очень хотелось пить: ту воду, что дал Родионович, Валерий давно выпил.

От мрачных мыслей его отвлек звук, который раздался со спины. Оглянувшись, он увидел силуэт волка. Вот только этого не хватало! И что теперь делать? На всякий случай он вытянул из тлеющего костра самую толстую палку. Можно ли отбиться таким оружием от грозного хищника? Тем временем волк изучил обстановку и постепенно начал обходить свою жертву. Человек на земле сосредоточенно смотрел на кружащего волка, направляя в его сторону палку. Валерий Антонович с ужасом вспомнил, что волки охотятся стаями. «Теперь точно крышка!» — мелькнула мысль. Но он тут же ее отогнал и начал спокойно думать, что у него все будет в порядке и что помощь совсем близко. Он никогда не сдавался, и этот раз — не исключение. Он хорошо натренирован подобными фокусами и более чем уверен, что выиграет бой. Их организация была не из простых: они проходили НЛП, психологическую подготовку и другие способы влияния на человека. Валерий прошел много тренировок на психическую устойчивость, и теперь простой волк не мог его запугать. Тем более он знал, что мысли материальны и, если он направит всю свою силу на положительный результат, то так и будет. А то, что он попал в такую ситуацию, это его вина: расслабился — вот и поплатился. Ну ничего, побед без промахов не бывает, а с этим волком он сейчас легко расправится, он знает, как.

Только он об этом подумал, волк на него напал, увидев, что жертва замешкалась. Но Валерий Антонович Рябошапко был профи по быстрому реагированию, и один четкий и резкий удар попал в цель. Обгорелая палка, вонзившись в глотку зверя, почти вся вошла в него. И хотя она была не очень длинная, но этого оказалось достаточно, чтобы смертельно ранить волка. Да, Валерий снова убедился: человек может контролировать все, что с ним происходит. И это не сказки, это реальность. На спецзанятиях их заставляли сидеть по три часа и думать одну мысль, тем самым укрепляя их психическую силу и веру в себя. А потом они с однокурсниками вечером обсуждали, какие чудеса с ними творились. У многих случалось то, о чем они думали на занятиях, причем случалось в самые ближайшие дни.

От наблюдения за волком, катающимся в агонии, Валерия отвлек мелькнувший в лесу луч света. Ха, вот оно! Сдаваться не нужно никогда, и, если тебе уже кажется, что сейчас ты умрешь, можно силой мысли себя спасти. А за мыслью идет действие, и действовать нужно незамедлительно.

Человек на земле закричал что есть силы и почти сразу же услышал ответ своего начальника, своего спасителя. Значит, Георгий Родионович еще не полностью потерял человечность, значит, человек в нем победил в этот раз. Но расслабляться не стоит: животное, дремлющее внутри, иногда дает о себе знать. За этими мыслями его и застал Родионович.

— Ну что, мученик, не ждал меня? — по его лицу можно было многое прочитать.

— Ты же знаешь, как это работает: я давал постоянный посыл, что ты придешь, визуализировал, как ты появляешься из лесу, задействовал нашу специальную программу беспроигрышных вариантов. И ты мне почему-то постоянно представлялся с лучом фонарика, хотя я тебя ждал еще засветло.

Тут подошла группа итальянцев, и один из них на ломаном русском спросил, как он себя чувствует.

Валерий ответил, что очень болят ноги и спина. Ему сделали обезболивающий укол, и тут к ним подъехал внедорожник. Итальянец объяснил, что его сейчас положат в машину и отвезут в больницу. Валерий повернул голову к своему начальнику:

— Гриша, спасибо тебе.

— Так, давай без этих соплей. Это может случиться с каждым: сегодня — ты, завтра — я.

Валерию казалось, что они ехали к больнице целую вечность. Особенно было больно первые двадцать минут: он ощущал каждую кочку, каждую ухабину. Каждый удар машины отдавался в поврежденных ногах, в спине, и Валерий чувствовал нестерпимую боль. Он еле сдерживал стон, который, зарождаясь в легких, буквально разрывал их, и мужчина не кричал на весь салон только благодаря навыкам, полученных на тренировках, воспитавших в нем твердую волю. Со временем боль незаметно ушла: подействовало обезболивающее. Он даже заснул, и ему приснился волк с оскаленной пастью: он надвигался на него, становясь все больше. И вот он настолько приблизился, что закрыл собой весь обзор. Огромнейшие клыки торчали над головой человека, а потом начали опускаться вниз. Он стоял в оцепенении, не в силах что-либо предпринять, но спасительная мысль все же мелькнула. И тут вдруг здоровенная пасть начала рассыпаться на мелкие частицы, похожие на небольшие шарики. Через пару минут от волка не осталось и следа. Хотя в душе у человека поселился страх: неизвестный, неимоверный, архаический страх. Его начало трясти, непонятно почему, он не знал, куда себя деть и что делать, и побежал. Бежал долго и, по идее, уже должен был запыхаться, но нет: дыхание оставалось ровным. Помолодел, что ли? Постепенно успокоившись, он остановился: куда бежал и зачем, уже забыл. «Странно все это», — подумал он про себя. Почувствовав сильную усталость в ногах от непривычного бега, он сел на землю. Над головой застыла черно-белая картина ночного неба, звезды мерцали как никогда, прорезая своими лучами мглу. И тут он почувствовал под собой дрожь. «Землетрясение?» — подумал Валерий и открыл глаза. Оказалось, его положили на каталку и повезли по коридорам больницы.

— Куда вы меня везете?

Его никто не услышал, даже он сам. Он сделал еще попытку, но и она ничего не дала: у него пропал голос. Как это могло произойти? Над ним наклонился человек в белой шапочке и протараторил что-то на итальянском. Валерий уставился на него, хотел что-то сказать, напрягся, почувствовал боль в голове, да такую, что чуть не выключился. Ему пришлось закрыть глаза: так было легче перенести эту новую странную боль. Доктор, который пытался наладить с пациентом связь, понял, что ему не удастся это сделать. Спустя минуту они въехали в операционную. Валерий лежал с закрытыми глазами. Вдруг яркий свет от операционной лампы просочился сквозь веки и сделал ему больно. Он приоткрыл глаза, посмотрел на суетившихся людей. Смуглые итальянцы что-то обсуждали на своем языке. И, хотя пациент не понимал ни слова, он ощутил, что все их кивки и жесты означают недоброе. Спину снова начало ломить: видно, действие обезболивающего заканчивалось. Ему надели маску…

* * *

За окном светило яркое солнце. Полная тишина настораживала: это большая редкость в наше время. Днем всегда шумно, суматоха везде и повсюду, а тут — полный штиль… Как это возможно? Через большие окна солнце так нагрело комнату, что казалось, весь кислород исчез, дышать было нечем. «Окна, как и двери, закрыты. Нужно их открыть», — подумал человек и уже хотел было сделать движение, чтобы встать, но не смог. Попробовал снова — и опять ничего. Странно, почему он не может встать? Хотел снять с себя простыню, которой был укрыт, и этого не смог этого сделать. Паника нарастала медленно, по мере понимания безысходности ситуации. Все, что он мог, это вертеть глазами — он даже не мог повернуть голову. Эмоции начинали понемногу усиливаться и грозили разорвать человека на части, если он сейчас же не встанет. Но он не мог встать.

Через несколько минут его злость достигла максимальных размеров, и казалось, что она вот-вот уничтожит грозила разорвать какой-нибудь орган, если ей не дать выход. Нужно ее выпустить, иначе будет беда, если она останется в теле. От вскипевшей злости лицо покраснело, сердце стучало неимоверно часто, давление зашкаливало, глаза налились кровью. Огромнейшая энергия, которой обладала злость, не могла найти выход: он не мог ничего сделать, даже крикнуть, что позволило бы сбросить часть накопленного. Даже мысли затопила абсолютная злость, она была всепоглощающей и непобедимой. Он окинул глазами комнату, надеясь увидеть хоть одного человека, но в этой большой комнате с высоченными потолками он был совершенно один. Пытаясь понять, что же с ним приключилось, он цеплялся взглядом за те предметы, которые мог видеть вокруг себя, и понял, что это напоминает больничную палату. Правда, здесь все было более высокотехнологичным, чем он привык видеть.

Вдруг откуда-то прилетела муха и села ему на нос. Как же бесят эти мухи! Но теперь он понял это по-настоящему, потому что прошла минута, две, три, а муха не улетала, он просто не мог ее согнать. А то, что он изо всех сил таращил на нее глаза, совсем не беспокоило это мелкое, жалкое насекомое. Муха все больше впивалась ему в нос, и это было не то что бы больно, но противно и щекотно до такой степени, что, достань он в эту минуту до носа, он бы в кровь его разодрал.

Что же с ним могло произойти такого, что он даже мышцей лица не может пошевелить? И тут к нему пришла спасительная мысль: муху можно сдуть! Набрав, как ему казалось, полные легкие воздуха, он подул, но… случился промах: он даже подуть не мог! И тут действительно началась тотальная паника. Неужели он даже не дышит?! Успокоившееся сердце снова начало учащенно колотиться, перед глазами пошли круги, дышать стало действительно нечем. А муха все так же спокойно сидела и продолжала нагло грызть его нос.

С виска медленно стекала струйка пота. У него даже не осталось сил злиться, он просто отпустил ситуацию: пусть будет, как будет. Едва он это сделал, муха сразу улетела. Его облегчению не было предела. И снова открытие: он даже не знал и не представлял, насколько сильным бывает чувство облегчения, насколько оно по своей природе долгожданное, насколько оно потрясающее и упоительное. Как будто тебя целый час держали без воздуха и вдруг накачали полные легкие кислородом. Даже чувство полета появилось. Действительно, не передать, что с ним произошло за эти минуты. Постепенно он снова вернулся к размышлениям. Где он? Что с ним произошло? И что будет дальше? Он решительно ничего не мог припомнить. За этими мыслями его застали вошедшие люди. «Ну, наконец-то», — подумал он.

Ему начали что-то говорить, но, как оказалось, он перестал слышать. Что может быть ужаснее, чем живой, ничего не слышащий и недвижимый труп?! Человек в белом халате, видно, прочитал ужас в глазах своего пациента и дал другому мужчине указание. Через минуту принесли листы и ручку. Один из вошедших, а их было пятеро, начал что-то усиленно строчить на бумаге и, после несколько затянувшейся паузы, продемонстрировал лежащему свое произведение. Вот что там было написано:

«Добрый день, Валерий, меня зовут Владимир. Вы упали с самолета и повредили обе ноги и позвоночник. Вам сделали операцию, которая длилась девять часов. Врачи сделали все, что могли, но… мы были вынуждены ампутировать вам обе стопы. А также была произведена сложная операция на позвоночник, но его не удалось восстановить. При встрече с нашими врачами на месте вашего падения вы еще разговаривали, но на момент операции мы увидели, что ваш спинной мозг полностью разорван. Мы предполагаем, что это случилось при транспортировке вас в больницу, впоследствии вы потеряли слух, способность говорить, а также всю связь с двигательным и дыхательным аппаратом. Скорей всего, спинной мозг был сильно поврежден при падении, а когда вас везли сюда по ухабистой местности, он разорвался полностью. Нам искренне жаль, но на данный момент мы вам больше ничем не можем помочь. Вашего друга мы оповестили, что вы очнулись, он скоро приедет».

Что можно еще добавить после этого? Какая новость может огорчить еще больше? Валерий лежал в шоке, и теперь даже проделки мухи казались ему такой мелочью. За что ему все это? От кончиков пальцев рук и ног постепенно начало пробираться какое-то чувство. Оно все ближе подбиралось к центру тела, и, когда оно добралось до сердца, Валерий понял: это было тотальное горе. И ни слов, ни мыслей ему уже не нужно было. Это было ниже самого дна, худшее, что он только мог представить. Тем временем люди, еще немного пообщавшись, стали выходить из палаты. И тут у Валерия началась паника: его снова покидают, он беспомощен, ему нечем дышать, точнее, что случилось с дыханием, он так и не понял. Стоп, он написал, что потеряна связь с дыхательным аппаратом… что это значит? «Это значит, что я подключен к аппарату искусственной вентиляции легких. А где же тогда маска?» Вопросов у него было множество, но как их задавать, не понятно.

Он лежал и долгое время не понимал, что делать. Наступила апатия, хотелось просто умереть. Жалость к себе проникла в каждый сосуд и капилляр его тела. Он хотел вырваться из этого уже ненужного, неподвижного футляра, но не мог. Видно, еще не время ему покидать это тело.

Неизвестно, сколько длилось его упадническое состояние. Он даже не знал, ночь сейчас или день. Потеряв внутреннюю опору, он не мог опереться на что-то внешнее. Возможно, прошли сутки, прежде чем Валерий принял ситуацию. Теперь, немного отойдя от навалившейся беспомощности, он начал думать, что ему делать дальше.

Оценивая свое положение, он постепенно успокоился и даже осознал, что не так давно его полностью обуял страх, но он с ним обязательно справится и, более того, через полгода выйдет из этой больницы на своих ногах. Он мог бы поспорить, что сделает это, хоть на миллион долларов. После этого Валерий решил зря времени не терять и назначил себе временные медитации, пока не поймет, какой у него будет график. Медитаций будет три в день, и каждая продолжительностью по два часа, таким образом шесть часов в день он будет медитировать и восстанавливать свой организм. В итоге через полгода он будет намного сильнее, чем был до этого. За исключением одного: у него уже нет ног. Но ничего, сейчас это поправимо: у него будут самые современные киберпротезы, и в брюках никто не поймет, что он инвалид. Стоп, опять не то: он в любом случае не инвалид, инвалидность она ведь в голове, а у него с головой все в порядке. Хорошо хоть, мыслит так же ясно, как и раньше. А теперь — за медитацию…

* * *

Спустя полчаса к нему пришел Георгий Родионович Удальцов, начальник их секретной правительственной организации. Валерий был его вторым замом… да, скорее всего, именно был. Впервые в жизни Валерий так сильно обрадовался появлению босса. Видно, это отразилось в его глазах, так как по лицу начальника скользнула еле заметная улыбка. Родионовича, скорее всего, предупредили, в каком состоянии его подопечный, так как он держал в руках клипборд с листами бумаги и ручку. Валерий отметил, что его босс немного осунулся, хотя на свои пятьдесят восемь он выглядел неплохо. Похоже, давление со стороны президента страны дает о себе знать. Ведь они летели в Италию, чтобы поймать эту Настю, которая занимается осознанными сновидениями. После того, как с самолетом приключилась поломка прямо в воздухе, им пришлось спрыгнуть с парашютами, и Валерий, который во время прыжка подумывал, а не замочить ли своего босса, сразу получил кармический удар в виде перелома позвоночника и потери обеих ступней. Он просто не смотрел на землю, а под ноги попались торчащие вверх камни…

Удальцов поздоровался, хотя знал, что Валерий не услышит и не ответит ему, сел на стул, улыбнулся и начал писать. Тем временем Валерий продолжал медитировать, так как у него уже была поставлена цель: через полгода выйти из больницы на своих ногах. А если цель правильно выставлена, то и действия будут соответствующие. В таком расположении духа человек не может бездельничать, он будет заполнять действиями любую освободившуюся секунду. Прошло около сорока минут с начала первой медитации, и Валерий уже почувствовал некий сгусток силы и уверенности в себе. Относительно общих человеческих возможностей, этот сгусток был еще очень слаб, но это ведь только начало. Он будет медитировать каждый день, ведь ему известны возможности подобных техник. Во-первых, внимание должно быть полностью зафиксировано в одной точке, не сдвигаясь ни на секунду. Во-вторых, это нужно проживать эмоционально: ощущать то действие, которое человек хочет привлечь в свою жизнь. И чем качественнее «проживаешь» это действие, тем с большей вероятностью оно случится. Около двадцати лет Валерий занимался медитациями и прекрасно знал свою силу и способности в этой сфере. Поэтому у него сформировалась железная установка, что полгода каждый день по шесть часов медитации — и он выйдет победителем из этой борьбы.

Родионович дописал свое послание и развернул клипборд так, чтобы Валерию было удобно читать.

«Валера, привет. Знаю, что медики уже сообщили тебе о твоем состоянии. Оно оказалось наихудшим из возможных, кроме, конечно, смерти. Ты теперь не ходишь и даже не можешь двигаться, легкие у тебя тоже не работают самостоятельно, поэтому ты на искусственной вентиляции. Когда делали операцию, пришлось тебе пробить трахею и вставить трубку с подачей воздуха. Почему ее оставили, я особо не понял: врачи меня загрузили своими терминами, так что это тебе объяснят в процессе, ведь тебя это интересует. Также тебе ампутировали обе стопы, говорить и слышать ты не можешь из-за повреждения нервов. Извини, тебе не позавидуешь, но ты должен держаться. Сейчас, после беседы, я уеду искать дальше нашу беглянку, а тебе придется пока полежать здесь. Думаю, через неделю, когда шок пройдет, тебя заберут в нашу клинику. Могу в одном обнадежить: тебе попробуют вживить имплант, с помощью которого ты сможешь общаться. Об этом более подробно узнаешь позже. Если тебя интересуют какие-то вопросы, попробуй их задать взглядом. По-другому пока никак».

Валерий перечитал это два раза и прикрыл глаза. Родионович убрал клипборд, глядя на его мимику. Ни один мускул на лице Валерия не дрогнул: он и не мог дрогнуть, так как главный нерв, отвечающий за мускулатуру лица, был перебит. Он только повращал глазами и уставился на своего начальника потухшим взглядом. Родионович снова принялся писать, и через минуту Валерий прочитал:

«Что ж, я по глазам читать не умею, и мы так ничего не добьемся. Мне пора идти, а ты не падай духом, встретимся через неделю. Пока».

Валерий моргнул глазом — это единственное, что оставила ему фортуна. Родионович поднялся, взял его за правую руку в знак приветствия и удалился. Вот так жизнь расставляет все на свои места: бывает, что обратные действия находят виновника через десятки лет, а бывает, что сразу лупит со всей силы, чтобы человек понял свою ошибку и начал жить иначе.

* * *

Валерий лежал на койке и чувствовал себя отработанным материалом. Лучше бы он потерял психическое здоровье и съехал с катушек, чем остался бы неподвижной массой при здравом рассудке. Он вспоминал, как упал, как его пронзила острая боль… Ну почему он в тот момент не сконцентрировался и не увидел тех торчащих из земли камней? Ведь с вниманием у него никогда не было проблем. Вероятно, ему кто-то помог потерять бдительность, именно с целью оставить его в таком положении, как сейчас. Хотя… он не верил во все эти сказки, что есть другие миры и параллельные реальности, что кто-то за ними наблюдает… бред все это. И эта странная особа, Анастасия, запудрила им всем мозги, испортила его карьеру, и по ее милости он теперь лежит здесь, прикованный к кровати. Его вновь обуяла злость. Как он хотел отомстить Насте за это! Вена на виске стала более выпуклой и начала пульсировать с бешеной скоростью. Тут его аппарат жизнеобеспечения начал пищать, но он, конечно, этого не слышал и только увидел вбежавших докторов, которые начали проводить с ним разные манипуляции. И странное дело: он заметил, что, когда врачи прикасались к нему, он не чувствовал этих прикосновений. А как же история с мухой? Лишь потом он узнал, что только кончик носа остался чувствительным, как будто нарочно для того, чтобы муха смогла его мучить.

По прошествии нескольких часов Валерий открыл глаза. Все та же картина и те же ощущения, точнее, их по-прежнему не было — абсолютно никаких ощущений. Что-то беспокоило его, когда он спал. Он вспомнил, что сильно разнервничался из-за Насти и, скорее всего, был на грани жизни и смерти, если врачи так быстро вбежали и так сильно старались что-то сделать. Он не представлял, что именно они делали с ним. Сейчас он был спокоен и, обдумав то, что случилось, и вообще свое положение, решил больше никогда, по крайней мере, в ближайшие полгода не опускаться в такие низкие вибрации и не испытывать никаких негативных чувств, а, наоборот, использовать время максимально качественно: то есть медитировать на выздоровление. У него достаточно сил, чтобы взять себя в руки и больше не впадать в столь негативные эмоции. Он решил, что каждое утро будет прорабатывать область спины. Концентрируясь на поврежденных местах, будет отводить оттуда плохую энергию и сразу заполнять освободившееся место положительной. Днём два часа медитации он посвятит своим легким. Просканирует организм, выяснит, из-за чего легкие перестали дышать, и будет проделывать то же, что и со спиной. Вечером займется своим слухом: его тоже, он был уверен в этом, можно восстановить. Перед тем, как засыпать, он будет давать подсознанию задание по обработке физического состояния, и на следующий день в зависимости от времени подсознание будет присылать ему информацию, какие произошли изменения в том или ином органе. Исходя из этого, он будет знать, как медитировать сегодня. Он был настолько уверен в своем начинании, что его можно было сравнить с инженером, который проектирует строительство дома, он чётко знал, что все будет так, как он задумал. Для того чтобы построить дом, нужно привезти в назначенное место определённое количество необходимых материалов, нанять рабочих, которые разбираются в строительстве, и, координируя их действия, построить дом. Так же и Валерий: он знал, что его внимание при длительной концентрации наберет достаточно сил, чтобы найти поврежденный участок и излечить его. И он знал, что у него все получится, потому что ему нравилось медитировать. Он применял именно это слово — «нравилось», хотя этого было бы мало для успешного завершения; нет, он любил медитировать, просто сам не осознавал, что у него присутствует эта спасобность. Ведь только любовью можно победить любые невзгоды.

* * *

После недели медитаций Валерий почувствовал себя намного лучше. И, хотя ничего из того, что было повреждено, он пока не излечил, но уже чувствовал во время медитации огромнейшую силу, которая может со временем излечить любое физическое повреждение. С каждой медитацией требовалось все меньше и меньше времени, чтобы зафиксировать внимание на порванной ткани нервов. Он чувствовал, как выстраивается новая клетка взамен поврежденной, и это вызывало в нем восторг. В процессе медитаций он также нашел причину своего паралича. Она находилась там же, где была проблема с позвоночником: проходящий в том месте нерв был разорван. Если его восстановить, то он будет двигаться, и это поднимало настроение Валерию: он просто весь сиял от понимания, что спустя каких-то полгода будет ходить, как прежде.

Однажды вошли врачи, их было трое. Они поздоровались со своим пациентом и начали что-то обсуждать, как будто его здесь и не было. Они ведь знали, что он ничего не слышит и, даже если бы слышал, не понимает по-итальянски ни слова. Дело было вот в чем: у итальянцев очень хорошая медицинская аппаратура, и сегодняшние анализы показали, что у пациента идет излечение. Но они-то его не лечили, а только поддерживали его жизнеобеспечение! Как всегда, мнения разделились, и каждая сторона доказывала свою правоту. Высокий коренастый доктор, главный из них, утверждал, что этого не может быть. Он считал, что или при поступлении, или сегодня анализ оказался неверным. Его коллеги указывали на пациента, говоря, что он действительно стал лучше выглядеть. Начальник соглашался: «Да, тогда он был в шоковом состоянии, ведь он сначала упал, потом пролежал целый день на холодной земле и под конец боролся с волками, а теперь отлеживается здесь, в теплом помещении, и о нем заботится медперсонал — и от этого ему стало намного легче, поэтому он теперь так хорошо выглядит». Было понятно, что главному доктору не интересна эта история и он старается опровергнуть мнение коллег. Он вскоре вышел, а двое остались и принялись более тщательно рассматривать Валерия. Он понял, что те зафиксировали начало регенерации и теперь им как настоящим врачам интересно, что же вызвало эти изменения. Валерий чувствовал себя немного странно, когда два человека начали виться возле его тела, не спрашивая у него разрешения. Точнее, не так: сам он, его личность, их не интересовала, как будто они рассматривали невоодушевленный предмет. Они провели осмотр и, так ничего и не поняв, показали ему письмо. Почерк он не смог опознать.

«Валерий Антонович, добрый день. Нам передали, что ваше состояние нормализовалось настолько, что вас можно разместить в нашем центре реабилитации. Завтра после обеда за вами приедут наши агенты. Они покажут свои номера, по системе шифрования вам нужно применить zz5».

Валерий закрыл глаза, доктор понял, убрал листок, и они удалились. Как ни странно, его не волновала внешняя сторона развивающейся ситуации, зато очень радовали его внутренние победы. Именно это дороже всего, именно это имеет ценность. Он знал многих людей, которые читали тонны мотивационной литературы, но она им не помогала. И он теперь точно знал почему. Они не пропустили через себя этот успех, эту уверенность. Не поработали свой проект с достаточным усилием и самоотверженностью. Они просто решили, что, прочитав умную литературу, изменят свою жизнь, так как имеют знания. Но голые знания без применения на практике — это мертвый груз, от которого толка нет. И даже наоборот: многие, прочитав такую литературу или посетив один из тренингов знаменитых коучей, решили, что они все поняли, они теперь все знают и это поможет им все изменить в своей жизни. Но они ничего не добились, потому что они просто знали, но ничего не предпринимали. Потом, когда энергия от посещения семинара или прочтения книги иссякала, они начинали винить такой источник информации в некомпетентности и жаловаться на несоответствие вложенных денег в этот ресурс. Их энергетика, вера, витальность падали еще ниже, чем были до этого.

Валерий это прекрасно понимал. Более того, он мог бы, чисто теоретически, выступить не хуже любого коуча или тренера по набору энергии и прочих таинственных техник. Но он научился всему этому в ведомстве, которое на протяжении десятилетий собирало самую ценную информацию о сверхвозможностях человека. И, подписав документы о неразглашении, он не имел права раскрывать все эти секреты. Тут Валерий вспомнил, что наступило время медитации, и сразу же отключил все посторонние мысли.

* * *

В палату вошли двое, показали свои удостоверения и номера. Валерий глянул на них и через пару секунд одобрительно хлопнул ресницами. За ними вошли двое в халатах и одна женщина в штатском, она, по-видимому, хотела добиться какой-либо информации о Валерии, но один из врачей, выказав недовольство, жестами указал ей на дверь. После недолгого общения люди в халатах ушли, а Валерия принялись подготавливать к отъезду. Через три часа он сидел в самолете и смотрел в иллюминатор: его решили отправить спецрейсом. Он был привязан к креслу, потому как мог просто упасть. В салоне было просторно: всего шесть кресел и один небольшой столик напротив него. На столике стоял аппарат искусственного дыхания, Валерий даже знал, как им пользоваться, это был «Гамильтон С1». Он оценил свое состояние, которое показывали датчики: волюметрическая капнография, пульсоксиметрия и другие показатели были в норме. Сейчас, сидя, он видел трубку, торчащую из его груди. Спецы из его агентства постоянно о чем-то говорили: скорее всего, делились друг с другом впечатлениями и эмоциями от пребывания в другой стране. Теперь у Валерия работа мозга проходила в усиленном режиме, и он почувствовал, как сработал его внутренний будильник, и приступил к медитации. Он понимал, что один пропуск грозит откатом результатов на несколько месяцев, а этого он себе позволить не мог. Каждая медитация воспринималась им как еще один шаг на пути к выздоровлению. Это вдохновляло его медитировать с самым глубоким проникновением в действие. Валерий не воспринимал его как тяжкий и упорный труд, даже наоборот, как одно из самых приятных и необходимых для жизни занятий. Полет проходил спокойно, и он полностью отдался своему делу, позабыв о том, что находится высоко над землей. Спустя два часа он закончил медитацию и открыл глаза. Один из агентов увидел это и написал на листе:

«Посадка через 20 минут».

Валерий моргнул, и тот снова написал:

«Если «да», моргни правым глазом, если «нет», левым. Ты хочешь пить?»

Валерий моргнул правым глазом, тот взял бутылку воды и, видимо, принялся его поить. «Какая же она все-таки бывает вкусная, эта вода!» — вспомнилось вдруг Валерию, почувствовавшему глубинную, но смиренную печаль от того, что этого божественного вкуса он не смог ощутить, как и всё остальное в этом мире.

Тут вошла симпатичная стюардесса и объявила посадку.

* * *

Утром следующего дня к Валерию в палату вошли сразу пятеро, все в белых халатах. Одного из них он знал: этот человек выглядел немного постаревшим, но в нем еще чувствовалась та сила, которой он обладал раньше. Звали его Евгений, когда-то он обратился к Валерию с просьбой, и он ему помог. Было видно, что Евгений узнал его и теперь внимательно слушал доктора, который, по-видимому, описывал состояние больного. После долгого совещания они написали ему записку с таким содержанием:

«Валерий, здравствуйте! Мы группа докторов, назначенных делать вам операцию. Для начала мы хотим возобновить вам дыхание и речь, потом, когда вы сможете самостоятельно дышать и немного отдохнете, сделаем вам следующую операцию. Сегодня мы возьмем у вас все необходимые анализы. На послезавтра назначена первая операция».

Валерий прочитал записку и перевел взгляд на Евгения. Тот понял, что он хочет некоего содействия с его стороны. Так как отвечать больной все равно не мог, группа докторов удалилась, остался только Евгений. Он написал Валерию записку, где было сказано, что он сделает все, что в его силах, хотя ситуация очень серьезная, к тому же врачам нужно наладить связь с Валерием и спрашивать, согласен ли он на ту или иную операцию. Как понял Валерий, их у него будет много. Он моргнул, и Евгений, на прощание приложив руку к плечу Валерия, удалился.

И снова одиночество. От человека, заставшего в нём, остались только глаза, только они жили и чувствовали, точнее, видели этот мир, да и не мир, а совсем небольшой его кусочек. И, как бы он ни был натренирован психологически, не мог привыкнуть к такой жизни — к такому существованию нельзя было привыкнуть: полная тишина и полное бесчувствие. И он думал, что лучше уж ощущать боль, чем быть куском бесчувственной плоти. Даже у современных телефонов и то функционал шире. Из-за этих мыслей Валерий снова постепенно опускался все ниже и ниже в духовном плане. Но он не зря столько лет работал над собой. Еще раньше он сделал себе установку: как только дело доходит до гнева, сразу включается автоматический защитник и поднимает его состояние на более высокие этажи. Так случилось и теперь: вместо того, чтобы продолжать безмолвно страдать и жаловаться на несправедливую жизнь, он внутренне подтянулся, поднял голову и восстановил эмоциональный баланс. Подумал, чем он может заняться полезным вместо бессмысленного страдания, и ответ не заставил себя ждать: медитация. Ведь у него уже есть, хоть и небольшие, но все же успехи. Но врачам он ничего не будет говорить, когда сможет с ними общаться. Он хочет посмотреть на их лица, когда сделает невозможное с точки зрения медицины: что они тогда скажут? Он знает, как они будут действовать потом: постараются замять недоразумение, ведь это невыгодно — вот так взять и выздороветь самому. А как же миллионы гонораров, которые можно брать за это? Конечно, невозможно вот так излечиться, значит не было ничего и не прыгал он с парашютом, а просто по лесу шел, зацепился за ветку и упал, и не было у него всех этих переломов. А если сильно сопротивляться, то могут запихнуть в дурку или еще куда, там связи идут прямиком наверх. Что ж, он сделает свое дело, а там видно будет. И он принялся медитировать. В тот день у него брали всевозможные анализы, делали уколы, возили на рентген и обследовали в какой-то камере. Он медитировал, несмотря на все эти процедуры, так как они ему не мешали.

И вот наступил день операции. Его привезли в операционную и надели маску. Пара вдохов — и Валерий постепенно перешел в другое состояние. Ему снился сон… скорее всего, он попал в будущее. И, как часто бывает в снах, он не понял, что это сон. Сначала его удивило то, что людей было очень мало, точнее, всего три человека на огромнейшем пешеходном бульваре. Здания вокруг были прозрачные, практически одинаковой формы и размера, и от этого веяло скукой. Валерий решил узнать, какой это год, и пошел искать ларек с газетами — на центральной улице он должен быть. Вскоре он его заметил, но, когда поравнялся с киоском и поднял голову, то увидел робота вместо улыбчивого продавца. Непривычно, конечно, но это же, наверное, будущее. Он взял первую попавшуюся газету и посмотрел на дату. О, так это не совсем далекое будущее: на титульном листе был указан 2028 год. «Быстро же случилась эта революция», — подумал Валерий будто бы автоматически. Стоп, а почему она должна была случиться? Ну как же, ведь ее обещали, прогнозировали, и все так много говорили о том, что произойдет революция искусственного интеллекта… Валерий понимал, что у робота лучше ничего не спрашивать, ведь он наверняка соединен с сетью и среагирует на подозрительный вопрос соответствующе. Он положил газету и пошел дальше, разыскивая взглядом людей. Вот идет навстречу ему человек, но навыки, как известно, остаются навсегда: этот человек не внушал доверия Валерию, что-то в нем было настораживающее. И правда: когда они поравнялись, прохожий очень внимательно посмотрел на Валерия. Они разминулись, и Валерий почувствовал холодный взгляд, устремлённый в его спину. Взгляд продолжал его сверлить, пока Валерий не решил перейти дорогу, и только тогда, когда он поворачивал голову вправо, чтобы проверить, не едет ли транспорт, взгляд наконец-то исчез. Он обернулся: прохожий так и стоял в том месте, где они разминулись, только голову намеренно повернул в другую сторону. Валерий начал переходить дорогу. Машин не было вообще, и это тоже выглядело странным. Где же все люди? Он пересек дорогу и решил пойти прямо, дабы скрыться от смотрящего на него человека. Зайдя за угол дома, выждал несколько секунд, а потом выглянул: незнакомец шел в его сторону. Валерий тотчас же рванул с места. Он хотел как можно дольше находиться здесь без навязанной компании и увидеть будущее по максимуму. Хотя бежать тоже не стоит: камеры видеонаблюдения обратят на него внимание, если уже не обратили. Он быстро оглядел территорию, чтобы красиво уйти от погони, это он делать умел, но здесь это будет сделать сложнее, поскольку инфраструктура совсем другая. Валерий знал, какое расстояние было от угла до преследователя, знал его скорость и вычислил, что секунд через десять он, если не ускорился, конечно, свернет туда же, куда повернул он. Валерий свернул раньше, посмотрев при этом назад: там никого не было. Отлично, теперь он точно оторвется! Неожиданно он увидел автобус, это было кстати. Валерий сел в автобус и тут понял, что прокололся, ведь платить однозначно придется, а тут идентификация должна быть на высочайшем уровне. В автобусе сидело два человека и четыре робота. Он сел возле одного человека в конце автобуса, надеясь узнать у него хоть что-нибудь, и, не теряя времени, тихо поздоровался.

— Чего вы хотите? — так же тихо спросил человек.

— Я из прошлого, из 2019 года, и хочу понять, как вам здесь живется.

— Нам нельзя разговаривать с незнакомцами.

— А если мы пообщаемся так, что нас никто не услышит, вы мне расскажете, как обстоят дела? Подумайте.

Незнакомец начал думать. Было видно, что это вызывает у него тотальный дискомфорт. Но все же он еще не был полностью сломлен и частица веры и надежды в нем еще жила.

— Я выйду, а вы — на следующей. Разворачивайтесь — и за мной.

— И еще: как оплатить проезд?

Незнакомец скривился от этого вопроса, но спустя мгновение полез в карман, дал ему одноразовый проездной и жестом показал, где и как им нужно провести. Возле выхода находилась небольшая голограмма считывающего устройства, нужно было просто поднести к ней проездной. Валерий незаметно кивнул. Один из роботов начал поворачивать к ним голову, но они уже сидели, как каменные. И вот остановка. Незнакомец вышел, Валерию предстояло выйти на следующей, робот снова взглянул на него, и внутри у робота что-то негромко щелкнуло. Валерий вышел из автобуса и подумал: может, робот сканировал его? Да нет, не похоже. Теперь не потерять бы незнакомца… Он вцепился взглядом в его серый плащ и пошел за ним следом. Тот вел его самыми запутанными переулками, все больше углубляясь в трущобы. И вот, наконец, зашел в большое здание — как понял Валерий, оно было нежилое. Так и есть: большой цех, в котором валялось разное шмотье, окна выбиты и никого нет.

— Будем говорить тихо, без имен. Если что — вы меня не знаете, и вообще, в вашем случае, если вас поймают, говорите, что память потеряли, и все.

— Хорошо.

— Что вас интересует?

— Как здесь живется и почему такая секретность? Поверьте, это очень настораживает.

— Да, согласен, все очень быстро изменилось после принятия некоторых законов. Мы не сразу поняли, чем это все обернется. Те, кто остался в живых, стали просто рабами.

— Сколько вас осталось?

— Полмиллиарда, но это еще не конец — планируется следующее сокращение.

— Да, печально. Что еще нельзя и что вообще можно?

— Думаю, практически ничего нельзя. Вам еще повезло, что я такой: думаю, мало кто вообще согласился бы с вами разговаривать. Да и билетов проездных давно нет, вам просто попался старый автобус, а у меня как раз проездной оказался на него.

— Ну, а вы как на нем ехали?

— На нем установлена автоматическая считка граждан, ведь у каждого человека в голове есть чип, ну, соответственно, и у меня тоже. Я не знаю всех функций этого устройства — сканировало оно вас как чужака или вовсе не увидело, так как вы без чипа, но, в любом случае, вам здесь долго находиться опасно.

— Получается, я очень везучий… — Валерий улыбнулся.

— Это ненадолго, поверьте, везде тотальный контроль. А так как сопротивления никакого нет, то они расслабились, но камеры нашпигованы везде, и большинство из них очень маленькие, вы их просто не видите.

— Что касается камер, то я понимаю ситуацию. А чем занимаются оставшиеся люди?

— Мы не знаем, где и чем занимаются другие. Я, например, работаю на заводе процессоров и прочей ерунды для роботов. Завод огромный, там могло бы работать до десяти тысяч человек, но вначале работало около двух тысяч, а сейчас нас всего пятнадцать. Мы занимаем такие посты, где роботы еще не справляются, но вот два месяца назад ко мне приставили робота-ученика. И, вы представляете, мне приходится учить этого гада всему, что знаю сам! А он учится быстро, зараза, очень продвинутая последняя версия этого интеллекта, проклятого! Но самое страшное даже не это.

— А что?

— Нами управляет не человек. Заводом управляет искусственный интеллект.

— Вы серьезно?

— Более чем.

— И так везде?

— В том-то и дело, что мы не знаем, как оно там везде. Да и, по сути, я не могу сказать достоверно, сколько людей на Земле: эту цифру они назвали, чтобы припугнуть, понимаете?

— Понимаю.

— Мы не знаем, что в соседнем городе творится, не говоря уже о соседних странах или, тем более, других континентах.

— А интернет как же?

— Какой там интернет! Нет уже его давно, точнее, он есть и даже не один, но не для простых людей. А нам давно запрещено им пользоваться. Есть, конечно, асы, как же без них, которые взламывают пароли, портят роботов и узнают хоть какую-то информацию о внешнем мире. Нам потом рассказывают, но вы сами понимаете, это капля в море. Их, скорее всего, отлавливают, а дальше…

— А как их найти?

— Даже если бы я знал, все равно не сказал бы. Шпионов полно, это я вам доверился по дурости своей. Хотя слышал я, что в юго-западном районе тоже есть такое заброшенное здание, возле него еще башня круглая стоит. И вот под этим зданием есть катакомбы, в которых сидят несколько таких ребят с компьютерами, и они ищут, как победить этого монстра, но я в это не верю. Меня волнует другое: я хочу увидеть своего сына.

— А где он?

— Всего-то в ста километрах отсюда.

— И что, у вас нет выходного, чтобы поехать к сыну?

— Да выходной как раз есть, раз в неделю, а вот передвигаться по стране нельзя. Я же вам говорю, что не знаю, что в соседнем городе делается.

— Как это так?

— А вот так! После всех тех искусственных пожаров и миллионных миграций все остановилось ненадолго, потом сделали небольшие рокировки и запретили вообще какие-либо передвижения.

— И это по всей планете?

— Ну, да.

— А позвонить сыну хотя бы можете?

— Нет, не могу.

— Что, тоже нельзя?! — выкрикнул изумленный Валерий.

— Тише вы! Да, нельзя, звонить никуда нельзя.

— Это уже перебор! Никогда в истории таких варварских правил не было!

— Не кричите, пожалуйста, у них полно звуковых датчиков…

— Да как же здесь не закричишь? Здесь надо вставать на баррикады!

— Ага, на баррикады, а про чипы забыли? Одно движение, которое им не понравится, и ваша голова начнет раскалываться… и так до полной покорности. А если человек безбашенный и на рожон лезет, так я видел такого: у него просто голову разорвало, и все, приехали роботы-уборщики, помыли пол и уехали.

— Стоп-стоп, а похороны как же?

— Никаких похорон. Всех мертвых роботы увозят в неизвестном направлении.

— Это вообще немыслимо! Да что же за бесчеловечность такая?!

— Подождите, искусственный интеллект ведь, вы что, забыли? Какая у него человечность?

— Точно.

Валерий задумался, точнее, эта информация просто его пришибла, и он никак не мог отойти. Как такие изменения могли произойти всего за девять лет?

— Ну, а телевизоры есть еще?

— Телевизоры как раз есть, и показывают там всякое дерьмо, которое к тому же обязательно к просмотру каждый вечер по полчаса. Так сказать, нам устраивают вечернее расслабление.

— И что же они транслируют?

— Старые хроники всяких убийц и насильников, а в перерывах — самое противное: так называемая реклама, но там рекламы нет, там какие-то невыносимые звуки, от них голова трещит. Кроме этого, тяжелый металл могут включить. Потом еще предложения поступают: если кто-то хочет присоединиться к элите, звоните по такому-то номеру… это они вербуют так. Единственное место, куда можно позвонить.

— И что там делать?

— Быть по ту сторону человечества, что тут непонятного?

— Ну да, логично. И многие звонят?

— Звонят, конечно. Но самые сильные духом не будут звонить.

— Понимаю. А с пищей как дела обстоят?

— Пластик.

— Это как?

— Вот смотришь: вроде помидор, красивый такой, литой — а он на принтере распечатан на пластиковой основе. Ну и все остальное тоже, даже мед. Хотя у нас еще есть определенный график лояльности.

— Что еще за график такой?

— Чем лучше ты относишься к Старшему Собрату, тем более изысканную можешь кушать еду, хотя она все равно отпечатана на том же принтере. Только одни овсянку едят, а другие — икру красную, перепелов и другие вкусности.

— А кто это, Собрат Старший?

— Вы что, еще не догнали? Это компьютерный интеллект и все роботы любых модификаций и конфигураций.

— Это вообще бред!

— Да, знаю, бред, но что уже поделаешь? Чтобы начать хоть малейшее сопротивление, нужно сначала чип этот вытянуть, а его вытянуть невозможно.

— А почему так категорично?

— Во-первых, он в самом центре мозга, туда не так легко добраться, а во-вторых, они его запитали к мозгу, и, если начать его отсоединять, то чип моментально взорвется. Поверьте, попытки вытянуть чип были, ведь среди нас есть хирурги. Хирург открывал черепную коробку, находил чип, и, когда аккуратно начинал его изымать, тот взрывался. В итоге обоих увозили роботы.

— Да, это, конечно, очень жестоко.

У Валерия совсем упало настроение. Он не мог представить, как этим людям здесь живется.

— Вы говорите, что пищи живой нет, все из пластика. А на полях что происходит?

— Не знаю я, что там происходит. Есть специально отведенные чистые территории, где они выращивают продукты для своих. Понятное дело, что нам туда дорога заказана.

Конец ознакомительного фрагмента.