Небесные изъяны

ANASTASIYA FOX

7 изъянов человечества, 7 домов и 7 тайн. Но, один из 7 вырывается из узды и начинает творить такое, о чем потом серьёзно пожалеет. Но, пока им правит главный грех – гнев. Гнев, который, как смерч уносит жизни, оставляя красивые следы, алой кровью на стекле.Но не стоит винить его, ведь и остальные в этой истории не жертвы, они сундуки с настоящими эротическими тайнами, которые каждому читателю придётся понять по-своему…

8 дней до случившегося…

Я устал от нелепых ограничений. Устал от дурацких законов и правил. Кто-нибудь вообще видел эту заразу? Или СМИ и кто-то поумней, с помощью нас, рабов земных, умело создали «хайп» вокруг всего этого, от которого мир сошёл с ума? Мой гнев не знал предела. Я старался сдерживаться, но откровенно хотелось неистово протестовать и впасть в безудержную жестокость от всего того, что лилось на меня из телевизора и радио. Чёртовы люди, размножающиеся бессознательно, создавали хаос на планете и загрязняли всё своим порочным дыханием — эти твари сводили меня с ума. Я ненавидел каждого и каждую — от младенцев до стариков. Их вид и образы вызывали рвоту. Меня спасали личное пространство и доставка необходимого на дом — в те счастливые дни, когда удавалось поймать сигнал и не переться на старом бьюике в чёртов Эль-Рок, будь он неладен. И, конечно, главными моими друзьями в этот период стали книги и алкоголь.

Ах, как прекрасно было наблюдать поля из окон, фрилансить и не соприкасаться с чужими звуками и микробами! Каждый, пусть и немногочисленный сосед, каждая человеческая единица вызывали во мне реакцию, особенно усиливавшуюся под допингом. Порой, я даже видел кого-то из соседей, слышал их голоса. Но самое мерзкое — это шум и урчание двигателей машин паршивых приезжих из Эль-Рока — туристов, искателей приключений и просто богатых бездельников — как же я их всех ненавидел!

Настало время мне отдельно рассказать и про Касл-Кум, и про Эль-Рок. Некогда, во времена моего далёкого детства, Касл-Кум был большим и процветающим поселением. Но, чем взрослее я становился, тем больше хирел Касл-Кум. Загибался, пустел, ветшал. В чём же крылась причина, спросите вы? Эль-Рок. Проклятый Эль-Рок. Типичный небольшой город в 50 километрах от Касл-Кума — с фабриками, заводами, университетами, гипермаркетами и развлекательными центрами — всё, как полагается. Там даже имелся небольшой аэропорт — по слухам, его переделали из под бывшей секретной военной базы под гражданский, когда Эль-Рок значительно увеличился в размерах. Именно в этот момент жители Касл-Кума стали массово переезжать в город, бежать туда, как крысы с тонущего корабля, в поисках лучшей жизни. Из селян в горожане, ха. Я презирал их всех: и беглецов, и кичливых урбанистов — все они были одинаковы неприятны мне в своей отвратительной мелочности и замкнутости ума.

А я же существовал в своём мире, ощущая себя свободной и одинокой личностью, пока не наступило смутное время, и всё окончательно не изменилось.

Я сделал глубокий вдох, придвинул к себе книгу «7 небесных изъянов», аккуратно положил на неё руку и закрыл глаза…

Дом #1. Похоть

Окна в этом доме всегда плотно занавешивались — ничего не говорило о том, что внутри кто-то есть. Но поздним вечером в одно и то же время масляные лампы делали своё дело и обнажали молчаливое жилище Мистера Ласта. Он всячески сторонился общества, к тому же был вдовцом. Его дом значился самым первым на улице Welford Road. Прекрасный, одноэтажный домик в классическом английском стиле. Черепицу окутывал зелёный мох, сразу привлекавший внимание; следующим элементом, бросавшимся в глаза, было круглое окно, которое едва ли соотносилось с местными нравами. За причудливым окошком пряталась та самая комната, в которой тусклый ламповый свет зажигался в первую очередь. Утром, и пока световой день бодрствовал, во всей красе можно было увидеть ландшафт, созданный с любовью: декоративное произведение искусства явно стоило дороже самого дома. Круглые, пышные кусты, похожие на свежую брокколи, аппетитно и соблазнительно притягивали взгляд своими круглыми и правильными формами. Идеальная зелёная трава моментально ассоциировалась с альпийскими лугами, шоколадом и с милыми коровками — с той самой рекламой из далёкого детства. Старые лестницы, которые веками не трогали и не реставрировали, но в то же время бережно сдували с них каждую пылинку, невероятно органично вписывались в общую картину. А из огромной и мощной трубы на крыше, устланной аккуратной черепицей, в любое время года клубами валил дым — что не менее откровенно выдавало тот факт, что в доме кто-то всё-таки бывает, причём постоянно.

Мистер Ласт избегал людей, и это было вполне очевидным. Он никогда не ходил на встречи в местный клуб, созданный обитателями деревни, не голосовал за председателей и прочую ерунду, которую так любили создавать деревенские — лишь от собственной скуки. Справедливости ради надо отметить, что и сам клуб прекратил своё существование, не побоюсь соврать, лет так пятнадцать тому назад: когда председатель клуба вместе со всей семьёй перебрался в Эль-Рок. Оставшиеся местные поговаривали, что у Гленна в его убежище, видимо, есть вещи куда поинтересней — и в этом они были абсолютно правы.

Гленн — типичный англичанин, правда, уже совсем в возрасте. Но, не смотря на все факторы, ему удалось сохранить сексуальность, обаяние и шарм — такой скрытый шарм, как лёгкий шлейф дорогих духов, спрятанных в шкафу с одеждой, капля которых смогла окутать все вещи и сохранить при этом истинный аромат. Подобное сравнение шло ему так же, как и его привлекательные образы, которые могли случайно заметить люди, удачно соприкоснувшиеся с его непредсказуемым графиком — чего уж там говорить, у него было море клиентов. Женщины, как правило, замирали, особенно если смотрели на него издалека. Мужчины натянуто улыбались, но тоже не смели отвести взгляд. Мистер Ласт приковывал внимание — хотя и очевидно, что не нарочно. На него глазели и дети, и взрослые — мужчина определенно выделялся среди всех, и, казалось, принимал это абсолютно беспрекословно.

Хотелось подойти к Гленну как можно ближе, узнать не только его визуальную сторону, но и услышать самые сокровенные запахи, смешаться с чарующими ароматами так глубоко, чтобы незаметно проникнуть в необычный дом и выведать манящую тайну — подобным грезили лишь те, кому вход во внутренний мир Мистера Ласта был строго воспрещен.

Тем временем внутри дома творился настоящий грех.

Каждый день дом напротив меня — а именно он принадлежал мистеру Ласту — посещали разные люди, при этом сам хозяин на улицу практически не выходил. Основные визитёры — мамочки с детьми, временами и мужчины со своими чадами. Никогда к порогу не приходили старики, семьи целиком или молодые люди по отдельности — такую интересную закономерность мне удалось проследить. Но самым загадочным, представшим моему взору, было то, что все люди выходили от Гленна Ласта непременно в слезах: они либо безудержно рыдали, либо вытирали лицо платком, пока аккуратная дверь тяжело закрывалась за ними.

Что он мог делать с этими людьми, и почему спустя какое-то время они снова и снова возвращались к нему? Пока это оставалось для меня загадкой, но я прекрасно понимал, что всё происходящее явно шло на пользу Гленну.

В тот самый день, когда мои мысли и действия наконец-то слились воедино, а масляные лампы из круглого окна Мистера Ласта откровенно заиграли в вечернем пространстве, я покинул жилище (но прежде я осмотрел улицу, на которой стояли наши дома). К счастью, вокруг было ожидаемо пусто — но перестраховаться всё равно стоило! Всё будто предназначалось для того, чтобы я не оставил следы на девственном поле.

Около семи часов вечера я незаметно проник в сказочный сад Гленна. Пухлые кусты-брокколи прятали моё худощавое тело без особого труда, я стремился к заветному круглому окну на корточках, избегая всякой возможности засветиться. Под винным допингом я ощущал прилив смелости, позволяя самому себе не вслушиваться в призывы скудного разума. Мои эмоции кипели и разлетались по пространству, как горячие капли, но время остужало мой порыв, и я продолжал действовать. Я совершенно не понимал, чем занимается Гленн Ласт, также я совершенно не представлял, что он за личность. Я видел Гленна, как и других своих соседей, лишь мельком, из окон дома или автомобиля.

Приблизившись к округлому окошку, я присел — присел, чтобы не застать соседа врасплох. Убедившись, что Гленн один, я решил аккуратно постучаться. Три стука, и в тот же миг дверь мне отворил красавец, пожилой, но определённо ухоженный мужчина.

«Чем могу помочь?» — участливо поинтересовался Гленн.

Я естественным образом засмущался, потерял все бразды правления над собственными мыслями и наконец выпалил: «Я ваш новый клиент!» Почему я так сказал? Не знаю, создалось ощущение, будто бы само подсознание диктовало мне, как действовать дальше. «Но, а вы записаны?» — спокойно уточнил он. «Нет, мне просто нужна ваша помощь!» — не растерялся я в ответ. «Проходите», — также спокойно произнёс Гленн.

Я снял обувь, аккуратно проследовал в огромную залу с горящим камином, хозяин указал мне взглядом на место, которое я могу использовать для удобства. Всё происходило легко и непринуждённо, будто мы знали друг друга много лет. «Кофе хотите?» — привычным тоном обратился Мистер Ласт ко мне. «Да, не откажусь», — ответил я. «Хорошо», — пожилой мужчина слегка кивнул головой и вышел, а мой взгляд упал на то самое нетипичное для английских домиков круглое окно. Внутри меня всё закипело: казалось, я ворвался в некую тайну, в которую не были посвящены остальные соседи. Я не понимал, чем занимается Гленн, но догадывался. А ещё я точно знал, что клиентами Мистера Ласта являются не соседи и не их родственники — иначе эти бы бесхозные толкались у пышного дома постоянно, просто от нечего делать. К нему же приезжали совершенно иные люди — на дорогих машинах, с красивыми номерами и в представительной одежде, крайне отличавшейся от местных одеяний — всё те же пресловутые выскочки-пижоны и их родня из Эль-Рока. Что же заставляло их возвращаться сюда вновь и вновь? Очень скоро мне предстояло это наконец-то выяснить, чёрт побери!

Гленн оставил меня одного, как старого приятеля, и это настораживало. Я старался отгонять все плюшевые мысли и действовать, ведь я пришёл именно за этим. Аккуратно встав, я осмотрел комнату, подошёл поближе к огромному камину, вспомнил мощную дымоходную трубу, присел к огню и стал согреваться — мысли будто оживали от наступающего тепла. Потом я медленно проследовал к рамкам, в которых висели какие-то бумаги, очевидно принадлежавшие хозяину дома.

Первое, что бросилось мне в глаза:

Гленн Ласт

Психиатр. Психотерапевт.

Стаж работы 20 лет.

«Так вот оно что!..» — произнёс я вслух. «Вас это удивляет? Я думал, вы знали, к кому шли!» — Гленн расхохотался прямо из-за моей спины. От страха я вздрогнул и резко обернулся. Наши глаза встретились так близко, что я оказался под гипнозом. Мои глаза вошли в его глазные яблоки, и было в этом нечто невероятно органичное — гораздо нежнее и приятнее, чем эффект от алкоголя. Я замер. Мы стояли друг напротив друга, казалось, целую вечность. Потом он щёлкнул пальцем, я увидел краски на заднем фоне, ощутил кофейный аромат и вернулся в своё тело.

«Ваш кофе», — новоявленный врач передал мне тонкую фарфоровую чашечку, такие я видел только в фильмах. Я никогда не пил кофе из подобных кукольных форм. Я сделал первый глоток, и мои глаза закрылись от удовольствия. Вкус свежего кофе проскользнул по языку, нежно ворвался в желудок и впился в кровь, после чего мозг мой эйфорически заоргазмировал. Я улыбнулся Мистеру Ласту. «Кажется, вам понравился кофе, я в восторге. Итак, Мистер…», — он замолчал. Ведь я действительно не представился.

— Мистер Рейдж.

— Очень приятно, я Гленн, Гленн Ласт.

— Исидор Рейдж.

Мы любезно улыбнулись друг другу, но жать руки не стали. Наверное, и я, и он, избегали телесной близости с людьми, и это чувствовалось.

«Итак, давайте присядем и познакомимся», — произнес вежливо Мистер Ласт.

— С удовольствием, но прежде мне бы хотелось зайти в уборную, это возможно?

— Безусловно. Обернитесь, Исидор. Прямо за Вами будет черная дверь, а за ней — уборная.

— Благодарю.

Гленн смотрел мне в спину, и я это чувствовал, ощущал какую-ту сумасшедшую силу, скрывавшуюся в нём. Я шёл сам не свой к чёрной двери, наблюдая за собственным искаженным образом, чёрная дверь показывала моему взору иную личность, завораживающую меня точно так же, как глаза сумеречного незнакомца. Я аккуратно отворил её, начал искать во мраке выключатель, но свет появился сам. Я закрыл дверь изнутри и замер. Передо мной возвышались чёрно-лаковые стены, играющие в гипноз со светом. Поглощая визуальные возможности друг друга, мрачные стены и жёлтые лампы рождали симбиоз, от которого у меня начиналась кружиться голова, глаза сузились, и я увидел белоснежную треугольную раковину. Подойдя ближе, я обнаружил, что вода в ней включается автоматически. Я поднёс руки, и в миг возникшая струйка, словно ручей, коснулась моих ладоней. Мозг, подобно цветку, ожил, а я, не думая, наклонился и выплеснул охапку воды прямо на помятое лицо. Кажется, разум и я стали приходить в себя. Мы начинали ощущать друг друга, тепло постепенно подступало к уставшим конечностям, и я включался. «Что это было?» — спросил я сам себя, посмотрев в странное зеркало, будто управлявшее моей мимикой. Я снова обдал все клеточки лица живительной жидкостью и бросил взгляд в зеркало. С зеркальной глади за мной наблюдало лицо, но не Гленна — лицо без очков и без туловища. Всё остальное будто смешалось со стенами. Мне стало не по себе.

— Всё в порядке, Мистер Рейдж?

Я замер. Испуг, мурашки, и от неожиданности я… Кажется, я рухнул на пол. Не знаю, сколько длилось моё падение, сколько я лежал на полу, но очнулся я уже на кушетке в слезах. Слёзы текли, не останавливаясь, казалось, я не мог контролировать ни свои эмоции, ни своё тело… Напротив меня сидел Гленн, в том же одеянии и в очках. Он поглаживал себя через чернейшие одежды, а я смотрел на это. Смотрел и плакал, пока без всхлипываний, но с влагой. А он продолжал поглаживать свой член с тем же выражением лица, с которым встретил меня у дверей несколько часов назад.

Отвращение к случившемуся нарастало, гнев окутывал мое горло, ярость закипала, как вода в чайнике, но я не мог ничего сделать, я даже не мог пошевелиться. На часах тем временем было 22.03.

— Значит, Вас мучили родители в детстве?

Видимо, наша игра только начиналась. Но я молчал как рыба, не потому что я забыл человеческую речь, а потому что попросту не мог отвечать — доктор Гленн заклеил мой рот скотчем, когда я отключился, а руки перевязал плотной верёвкой за спиной. Я был беспомощен.

Ласт что-то пометил в своем листочке и продолжил: «Но, как известно, Ваш гнев не справился с разумом, и рука поднялась на них без малейшего страха? А потом Вы расчленили тела, заморозили их и оставили на лучшие времена, для лучших блюд. Лакомство, за которое не пришлось платить. Оригинально. И как Вам на вкус человеческое мясо?»

Я молчал, меня трясло, тело, изнурённое его словами и жестокой игрой, отказывалось слушаться. Я боролся с тем, чтобы не заплакать, потому что прикосновения Гленна подрывали меня, как мину, ещё больше, нежели слова о родителях.

— Вы явно страдали, когда совершили это. И я больше чем уверен, Вам не сразу пришла в голову идея расчленить тела. Ведь Вы подобного раньше не делали. Наверное, и кровь напугала Вас не меньше.

И тут я разрыдался, разрыдался так ярко, так громко, что не понимал, как остановить нахлынувшие слезы, как заставить себя успокоиться. Гленн улыбнулся, но теперь уже с наглым откровением задрал своё длинное черное платье и высунул мощный розовый пенис.

Я закрыл глаза, капли упали мне на брюки.

— Ну что Вы, Исидор откройте глаза, мы ещё не закончили.

Мой гнев с силой замкнул мне очи, и я думал, напряжённо думал о том, как мне убить эту похотливую тварь, и осталось ли у меня еще свободное место в морозильной камере.

Я открыл глаза и первое, что я увидел — это его член, который он усердно дрочил сверху вниз. Лицо мучителя на удивление не поменялось, складывалось ощущение, что в запасе Мистера Ласта имеются всего две маски. Я по-прежнему лежал с мокрым лицом, останавливая порыв изнутри всеми силами.

— Какие у Вас потрясающие слезы, Исидор. Я сейчас кончу…

И он не солгал, Ласт сделал это так смачно, что меня чуть не вырвало. Тормозил лишь заклеенный рот. Все лампы в комнате разом погасли. Глаза поймали мрак, и я почувствовал, будто ослеп. Чувство слепоты сопровождало меня несколько минут, пока масляная лампа снова не ожила. Я моментально открыл глаза. В комнате не было никого. И всё то, что происходило со мной в этом похотливом пространстве, внезапно исчезло, на мгновение мне даже показалось, что ничего и не было вовсе, это лишь мои сумасшедшие фантазии. Фантазии, которые я где-то там бессознательно вынашивал. Или мне всё это приснилось, ЧЁРТ ВОЗЬМИ!

Я был свободен, рот и конечности больше не сковывали мерзкий скотч и плотные верёвки. Я встал с кушетки и побрёл, побрёл к выходу. Мне не хотелось ворошить то, что со мной только что произошло. Мне не хотелось разыскивать в незнакомом пространстве Гленна, которого, может, тут уже и не было. Я не хотел причинять ему вред сейчас.

Я шел опустошённый, с навязчивыми мыслями и воспоминаниями, знаете, такого состояния не бывает даже после литра текилы. Я нашёл выход, который служил одновременно и входом, через который я сюда попал несколько часов назад, и благополучно покинул пристанище Мистера Ласта.

На часах горело 02.02. Глаза по-прежнему были влажными, а в душе я чувствовал себя неимоверно подавленным. Я угодил в ад, сломавший меня психологически. Через несколько минут я добрался до своего дома. Не умываясь и не раздеваясь, я подошёл к постели и рухнул…

В 09.00 автоматически сработал будильник, и я открыл глаза. Тело ломило, отпечатки грубого скотча на лице напоминали о случившемся вчера.

Я заварил чашку кофе, открыл холодильник и обнаружил, что он абсолютно пустой. Мои страхи улетучились после глотка свежего кофе, а гнев и обида впились в меня, словно ржавые гвозди. Я сел за письменный стол, открыл свою книгу и принялся описывать то, что случилось вчера со мной и то, что случится с Гленном Ластом потом…