Травля медведя

Травля медведя, беар-бейтинг (англ. Bear-baiting) — спорт с участием медведей и травильных собак.

Источник: Википедия

Упоминания в литературе

Так как травля медведей обходилась недешево, это развлечение финансировалось по большей части королевским двором. Обязанность поставщика медведей для травли считалась в те времена настолько ответственной, что в штат придворных была введена официальная должность «медвежий попечитель». В списке достопримечательностей, достойных показа иностранцам, сэр Уолтер Рейли приравнял лондонский Беар-Гарден (медвежий ринг) к Вестминстерскому аббатству. Травля собаками медведя пользовалась в те времена высочайшим покровительством в Лондоне, снискав широкую популярность во всех уголках страны. Мало того, некоторые медведи становились звездами этого зрелища в силу своей непревзойденной силы и доблести. Медведями, прославившимися на весь мир, были Джордж Стоун, живший во времена Якова I, Сэкерсон, описанный Уильямом Шекспиром в «Виндзорских насмешницах», Юный Черныш ирландца О'Салливана времен Якова II, одержавший победу в 22 боях, проведенных по схеме «один на один» и «один против двоих» с самыми лучшими собаками Британии.

Михаил Зориевич Дубров, Английский бульдог

В период Средневековья в Европе были распространены такие представители догообразных собак, как беренбейцеры и булленбейцеры. Первые весьма успешно участвовали в травле медведей, а вторые – в сражениях с быками.

Наталья Сухинина, Ротвейлеры

Рассказ Фицстивена примечателен тем, что в нем постоянно подчеркиваются энергия, живость и напористость горожан. Каждый вечер в полях за городской околицей устраивались футбольные матчи и молодых игроков подбадривали криками их учителя, родители и товарищи-подмастерья; каждое воскресенье в то же время проводились потешные турниры, участники которых, вооружившись щитами и копьями, пытались сбить друг друга с коня. Даже развлечения лондонцев носили агрессивный характер. На Пасху посреди Темзы устанавливали дерево и вешали на нем мишень, после чего туда быстро неслась гребная лодка, в которой стоял юноша, вооруженный пикой. Если удалец промахивался, целясь в мишень, он падал в реку к вящему удовольствию зрителей. В самые холодные зимние дни, когда замерзали Мурфилдские болота, любители забав садились на большие глыбы льда, а друзья катали их, толкая эти глыбы перед собой; кое-кто мастерил из берцовых костей животных коньки. Но и здесь присутствовал дух соревнования и агрессии: конькобежцы сшибались, «покуда один или оба не падали, порою не без телесных повреждений», и «весьма часто нога или рука упавшего соперника» оказывалась сломанной. Даже уроки и споры школьников были проникнуты боевым духом и велись «с градом насмешек и нападок». То был мир, где развлекались травлей медведей и петушиными боями (это вполне созвучно сообщению Фицстивена о том, что тогдашний Лондон мог собрать армию в 80 000 человек), мир, где насилие и смех сочетались с тем, что Фицстивен именует «житейским изобилием, неутомимостью в делах, громкой славой и великолепием».

Питер Акройд, Лондон. Биография, 2000