Протограф (текстология)

Прото́граф (от др.-греч. πρώτος — «первый» + γράφω — «пишу»), реже антигра́ф (от др.-греч. ἀντί — против + γράφω — «пишу») — документ, рукопись или машинописный текст, который лёг в основу более поздних списков, редакций, ближайший по тексту оригинал одного списка или группы списков.

Источник: Википедия

Упоминания в литературе

Но главное, ученый смог сделать обоснованное предположение о том, кто является автором замечательного произведения русской литературы: «В конце родословного перечня никольских попов читается загадочная фраза: “Се написа Еустафей вторый, Еустафьев сын Корсунскаго, на паметь последнему роду своему”. Этому Евстафию приписывают иногда авторство в отношении всей Повести о Николе Заразском или только первой ее части. Но Повесть, судя по источникам, языку и содержащимся в ней хронологическим приметам, написана в 1560 г. и никакого более раннего протографа не имела. Единственное, что можно было бы признать авторским вкладом второго Евстафия, – это вписание в Синодик имен своих родителей с кратким упоминанием об истории перенесения иконы. Подлинным же автором Повести о Николе Заразском являлся священник Никольского храма, работавший в 1560 г. Поскольку составление такого произведения никак не могло обойтись без участия главы клира, то решаемся приписать авторство Повести самому протопопу церкви Николы Заразского Ивану Вислоуху, учитывая еще и то обстоятельство, что его именем заканчивалась роспись “Рода поповского Николы чудотворца Заразского”»[27].

Александр Музафаров, Евпатий Коловрат. Последний герой Древней Руси, 2017

Поэтому можно сказать следующее, и это будет, по нашему мнению, моментом совершенно принципиальным: между архитектурными оригиналом и копией располагается иллюстративный посредник, который, в свою очередь, восходит к наиважнейшему прообразу, протооригиналу, протографу, если можно так сказать, «протектону», а на самом деле, конечно же, к прототопосу, к изначальному месту в двояком смысле слова: и как к реальному месту Священной (евангельской) истории, и как к реальному месту священного Писания (Евангелия). В этом смысле не менее реальная, но всего лишь постройка – это не столько оригинал, сколько образец, авторитетный и зафиксированный способ отношения к реальности высшего, просто можно сказать, большего порядка. Воспроизведение Анастасис – это приобщение к опыту данного евангельского места и данного события. Иначе говоря, и оригинал, и копию объемлет смысловой контекст, к которому и обращены мысли и помыслы заказчиков, строителей, толкователей и – в идеальном случае – исследователей того или иного сооружения. И не только обращены, но и напрямую зависят от него. Говоря соответствующим языком, понимание смысла практики копирования – со всей ее спецификой – возможно лишь с учетом общего интенционального поля, заряда этой деятельности, понятой in toto. Внутри этой целостности отношение оригинал/копия будет только частным случаем, производным практики богопочитания, богослужения и благочестия. Практика копирования авторитетной постройки – это лишь средство, но никак не цель. Отсюда общая приблизительность, выбор некоторых только элементов из всего «репертуара [элементов], предлагаемых оригиналом»[328], который, таким образом, мыслится как источник цитат, как некий текст, прочтение которого, усвоение вполне возможно и в избирательном режиме, ибо он не самоцель.

Степан Ванеян, Архитектура и иконография. «Тело символа» в зеркале классической методологии

Иными словами, Горский принимает в целом как первоначальный текст 3-й главы «Закона» по Краткой редакции с упоминанием «жупанов», но в одном месте предлагает «подправить» этот текст с помощью варианта из Пространной редакции («друговъ» вместо «дьрзнувше»). Очевидна искусственность такой операции. С точки зрения соотношений редакций «Закона» она не соответствует принципам текстологической реконструкции, так как вариант «от тѣхъ дьрзнувше» представляет собой lectio difficilior и не обнаруживает к тому же никакой неясности или порчи. Но она не обоснована и по смысловому контексту 3-й главы по Пространной редакции. Горский справедливо замечает, что древнерусский редактор XIV в. не мог назвать князей «другами», но при этом почему-то совершенно не допускает возможности того, что этот редактор под «другами» здесь имел в виду вовсе не «князей», а «людей», о которых тоже говорится в предшествующей фразе. Между тем, именно такое понимание текста находит опору в Краткой редакции, где храбрецы, проявившие мужество, предполагаются из числа не только жупанов, но и всех «людей», принявших участие в сражении, – будь то «кмети» или «простые люди». Получается, составитель Пространной редакции сохранил в этом месте смысл текста по Краткой редакции, но по каким-то причинам изменил лишь слово «дьрзнувше» на «друговъ». Наиболее вероятной причиной для такого изменения кажется неисправность протографа, с которым работал книжник XIV в., разобравший в слове «дьрзнувше» только две-три буквы (например, д, р, в) и предположивший здесь слово «друговъ». Неисправность протографа объясняет и общее непонимание редактором XIV в. древнего текста.

П.С. Стефанович, Бояре, отроки, дружины. Военно-политическая элита Руси в X–XI веках, 2012