Германия (аллегория)

Женский образ Германия — национальная персонификация, аллегорический символ ФРГ, особой популярностью пользовался в XIX веке.

Образ Германии появился ещё во время римских цезарей. На монетах Домициана она изображалась с надписью Germania capta («взятая в плен Германия») по случаю победы Рима над хаттами). В Средние века персонифицированная Германия стоит рядом с фигурами Roma, Gallia und Sclavinia в евангелиаре Оттона III.

В первой половине XIX века усилились стремления объединить раздробленную на множество мелких государств Германию в единое государство. Это стремление сопровождалось ростом национализма и нашло своё отражение во всех областях искусства и культуры.

Было создано множество памятников, изображающих Германию, самый известный из них — в парке Нидервальд под Рюдесхаймом.

Центральной фигурой и олицетворением Германии в клипе 2019 года Deutschland музыкальной группы Rammstein выступила темнокожая актриса Руби Комми. Видео вызвало неоднозначную реакцию слушателей и критиков.

Источник: Википедия

Упоминания в литературе

Тут надо остановиться на том, какие же времена вдохновляли национал-социалистов, что они считали эпохой расцвета германской славы. Конечно, эпоха завоеваний викингов или времена Тевтобургского леса[5] – это безумно романтично, однако как-то не согласуется с имперской идеей. Посему источником национальной идеи стали времена расцвета рыцарских орденов. Каждый из них, находясь в вассальной зависимости от императора, обладал тем не менее немалой долей самостоятельности, огромными земельными владениями и активно развивался территориально, по преимуществу – на восток, неся народам Восточной Европы христианство западного образца, социальную структуру развитого феодального общества и все остальное, что считалось в Германии тех времен признаками высокой цивилизованности. Приняв этот период немецкой империи за образец, национал-социалисты взялись со всем тщанием воссоздавать орденскую Германию.

Сергей Кормилицын, Орден СС. Иезуиты империи. О чем не принято говорить

Данное «удаление Азии», по справедливому замечанию М. Винтля, было вызвано тем, что Великие географические открытия как бы уменьшили размеры европейского континента в глазах западных картографов. Первой их реакцией на это было увеличение Европы, продвижение ее границы на восток, с Танаиса за Волгу. Второй – появление иконографического триумфализма, размещения на картах аллегорических изображений Европы, Азии, Африки, Америки в виде молодых женщин, среди которых Европа – несомненная королева[43]. На стилизованном рисунке в издании «Космографии» С. Мюнстера 1588 года Европа изображена в виде женщины, голова которой – Испания, плечи – Франция и Англия, грудь – Германия, руки – Дания и Италия, живот – Вандалия, Польша и Венгрия, ноги – Македония, Славония, Литва и Ливония, а на подоле платья размещены Греция, Болгария, Скифия, Московия и Татария. При этом Европа-королева попирает ногами Азию (см. ил. 2). В «Иконологии» Цезаре Рипы 1603 года художникам рекомендовалось рисовать Европу всегда в короне, «чтобы показать, что Европа всегда является главой и королевой всего сущего»[44].

Коллектив авторов, Изобретение империи: языки и практики, 2011

Инициатива сделать свастику единым символом националистического движения в Германии принадлежала дантисту и члену оккультного кружка «Туле» («Thule Gesellschaft») Фридриху Крону. Этот человек заработал себе репутацию эксперта Германской рабочей партии, поскольку коллекционировал книги на «народнические» темы – он собрал их около двух с половиной тысяч. В мае 1919 года Крон составил меморандум под названием «Может ли свастика служить символом национализма?», в которой на базе измышлений Гвидо фон Листа обосновывал значение свастики для народничества и предлагал использовать ее правосторонний (теософский) вариант для правильной самоидентификации «настоящих патриотов». Тот же Фридрих Крон придумал соединить свастику с цветами старой имперской Германии: черная свастика в белом круге на красном фоне. Идею позднее подхватил Адольф Гитлер.

Антон Первушин, Тайная миссия Третьего Рейха, 2012

История французов, англичан, скандинавов, поляков, венгров, чехов, австрийцев, швейцарцев, голландцев, бельгийцев в разных формах и на протяжении разного времени была тесно переплетена с историей немцев, которую, в свою очередь, можно представить в виде отдельных картин, различных по размеру, однако в течение довольно длительного периода, казалось бы, связанных между собой единой идеей – идеей рейха (этот термин происходит от кельтского rix и латинского rex – «король, царь», а отсюда – «царство», однако немцы придавали ему более широкое значение – «империя»), возрожденной великой Империи. Таким образом, минувшее должно рассматриваться не с точки зрения современной Германии, а как прошлое могущественной державы, которая является неотъемлемой частью европейского пространства, участвовавшей в формировании и Европы как явления.

Андре Моруа, История Германии, 1965

Изгнание Рима из духовного наследия Запада происходило по всему спектру, от искусства и культуры до политической мысли. С XVIII столетия у европейцев, отчасти по инициативе Руссо с его идеализированным дикарем, пробуждается интерес к собственному этническому прошлому. Особенно его разогрели песни мифического кельтского барда Оссиана, якобы переведенные шотландским писателем Джеймсом Макферсоном, но вскоре разоблаченные как подделка. Среди поклонников фиктивного Оссиана можно назвать Наполеона, Байрона и Пушкина. В Германии братья Гримм собирают национальный фольклор, не стесняясь, впрочем, править его по своему усмотрению. В это же время теоретик эстетики и археолог Иоганн Иоахим Винкельманн провозглашает греческое искусство непревзойденным идеалом совершенства, а просветитель Вильгельм фон Гумбольдт предпринимает переворот в немецкой системе образования, переводя его с латинской основы на греческую. Во второй половине XIX века реформа Гумбольдта охватила практически всю Европу.

Алексей Цветков, Атлантический дневник (сборник)

Что заставляет нас создавать все новые и новые символы? Зачем нам этот дополнительный язык общения? Знаки всегда жили и процветали бок о бок с нами, но только в XXI веке ученые взялись изучать их природу. Швейцарский лингвист Фердинанд де Соссюр отметил, что значения многих новых символов порой несут смысл, противоположный тому, который они имели в оригинале. Например, свастика, древний знак благосостояния, стала символом нацистской Германии. Перед каждым, кто видит свастику в наше время, предстает темный и полный зла образ, целиком отрицающий начальный посыл. И все негативные эмоции способен вызвать простой геометрический рисунок!

Виктор де Касто, Знаки и символы, 2020

В книге не уделено практически никакого внимания такому явлению нацизма, как СС[6]. К слову говоря, свое основное значение она приобрела уже после 1939 года. Считая себя расовой элитой, эсэсовцы отбросили буржуазные ценности и националистические тенденции. Во время войны в ряды СС привлекались не только немцы рейха, но и арийцы из других стран. Буржуазная мораль и традиционные семейные узы не имели для них особого значения. СС рассматривала себя как новый рыцарский орден. И считались эсэсовцы только с расой и силой. Организация эта была, однако, уже поздней и не успела охватить всю жизнь страны, что, несомненно, произошло бы, если бы Германия выиграла войну.

Джордж Моссе, Нацизм и культура. Идеология и культура национал-социализма, -1

Бесспорно, Адольф Гитлер очень ценил умение мистиков и масонов влиять на народ с помощью тайных технологий и увлекать публику магическими символами. Известно также, что в Венский период он не раз посещал спиритические сеансы, устроенные местными масонами. Но, придя к власти, вождь решительно разберется с конкурентами по воздействию на массы – с 1935 года все оккультные организации, включая масонские ложи, будут официально запрещены. Никаких параллельных структур власти в государстве быть не должно. Это четко и ясно подтвердили агитационные плакаты, развешанные по всей Германии, на которых в цвете, с думой на челе изображался Адольф Гитлер в коричневом мундире; надпись внизу гласила: «Ein Volk, ein Reich, ein Führer!» – «Один народ, один рейх, один фюрер!»

О. И. Грейгъ, Женщина фюрера, или Как Ева Браун погубила Третий рейх, 2016

Каждый раз, когда смотришь на карту Европы конца раннего Средневековья, ловишь себя на мысли о том, как, в сущности, много на ней элементов современного мира! Правда, в политических границах – как будто бы никакого сходства. В глазах рябит от множества «королевств», «герцогств», «маркизатов» и «епископств». И все же немало такого, что хорошо знакомо. Возьмем, к примеру, названия государств: Англия, Франция, Германия, Италия, Венгрия, Польша; или областей: Гасконь, Бретань, Шампань, Лотарингия, Бургундия, Бавария, Ломбардия – все они существовали уже в X веке. Десять столетий назад! Это кажется особенно поразительным, когда берешь в руки карту VI–VII веков. Сходство исчезает мгновенно. Ни одного знакомого названия! Ни единого из существующих ныне государств!..

А. П. Левандовский, Франкская империя Карла Великого. «Евросоюз» Средневековья, 2014

Ко времени рождения Иисуса Христа Римская империя охватывала почти весь известный в то время мир. В состав Римской империи входило все Средиземноморье и территории современных стран Европы, таких как Испания, Франция, Германия и Великобритания. Хотя территории захватывались с помощью силы и господство удерживалось с помощью силы, но империя была либеральной и терпимо относилась к местным обычаям и религии75. Впервые возникла империя, которая не только установила мир и стабильность, но предоставила свободу передвижения, проявляла терпимость к старым религиозным формам, местным обычаям и новым философским идеям. Рим впитывал искусство, философию и религиозную культуру, которые составляли славу Греции, и таким образом греческая культура и религия распространились по всему миру76.

Тим Уоллес-Мерфи, Тайное знание. Секреты западной эзотерической традиции, 2012

Однако внутренняя слабость государства, построенного Габсбургами в своих наследственных землях и отвоеванных у турок областях, не позволила им в начале XVIII века превратить его в первоклассную европейскую державу. Более того, в середине того же столетия конгломерат габсбургских земель едва не распался под ударами новых внешних врагов, самым опасным из которых стала Пруссия. Перед династией встал выбор: или продолжение борьбы за доминирование в Германии – с неясными перспективами и небольшими надеждами на успех, – или укрепление наследственных земель. Габсбурги, всегда отличавшиеся прагматизмом, предпочли второе, сохранив за собой до 1806 года титул германского императора лишь как знак своего номинального первенства среди немецких князей. (Впрочем, последние отголоски борьбы за первенство в бывшей Священной Римской империи утихли только 60 лет спустя, после поражения Габсбургов в «семинедельной» австропрусской войне).

Ярослав Шимов, Австро-Венгерская империя, 2014

В предваряющей настоящий сборник статье Т. Атнашева и М. Велижева, а также во включенных в него работах немецких исследователей отмечено, что идеология романтического национализма возникла в конце XVIII века в Германии в качестве основы для воссоединения страны. Идея существования немецкого народа как единого целого была сначала сформулирована в культурной области, а потом перенесена в политическую. Гердер, впервые эксплицировавший мысль о нации как о коллективной личности, особо подчеркивал роль фольклора, языка и словесности как выражения души народа и объединяющей силы, свидетельствующей о немецком единстве вопреки политической и религиозной фрагментации Германии. В рамках этой идеологии была сформулирована и концепция национального поэта как выразителя сокровенных чаяний народного духа. В Германии на роль такого поэта постепенно выдвинулся Гёте, несмотря на то что сам он неизменно критически относился к националистическим упованиям и так называемому «языковому патриотизму» («Schprachpatriotismus») своих почитателей. Представление о народе как об органическом единстве было нацелено на то, чтобы подорвать французскую культурную гегемонию, характерную для культуры европейского Просвещения.

Сборник, «Особый путь»: от идеологии к методу, 2018

Пока немецкое общество все еще сохраняло свои корни, немцы любили свои города и деревни, свои маленькие королевства и герцогства. Они слушали Бетховена и Баха, ели свое излюбленное кушанье «wurst mit sauerkraut» и были провинциальны и счастливы. Когда же фактура общества была повреждена, немцы выбрали в качестве бальзама для заживления ран фантом немецкого патриотизма. Художник из Вены Адольф Гитлер был иммигрантом, не имевшим корней в Германии, человеком, который порвал все связи со своей родной землей и общиной, со своей семьей и церковью. И, что еще хуже, он даже не заметил своей потери. Его любовь к Германии и немецкому народу не распространялась на природу и землю Германии. Именно поэтому он мечтал о завоевании Восточной Европы и России, чтобы создать в этих странах империю новой Арийской Расы Господ, примерно так, как англосаксы создали Соединенные Штаты на земле коренных американцев. Он не понимал того, что, оторванные от немецкой почвы, немцы потеряют те качества, которыми он восхищался. Экспансия за пределы естественного географического ареала народа – смертельная уловка.

Дарья Асламова, Сорвать заговор Сионских мудрецов, 2010

Созвучие слов никогда не является доказательством их родственности, но может быть использовано пропагандистами для своих целей. Все зависит от задачи. На войне все средства хороши. Лишь когда эта религиозно-политическая задача была выполнена, «дополнительный» смысл (кочевники) исчез окончательно, и слово стало использоваться для обозначения любых, но преимущественно нехристианских народов. Ясно одно. «Язычник» в коннотации вплоть до XVI века означало просто «нехристианин». Странно, чтобы люди, обозначавшие достаточно явно свою «антихристианскую» позицию, воспринимали слово как бранное. Все равно что бойцы Сопротивления времен Второй мировой войны обижались, если бы гитлеровцы называли их «антифашистами». Вот это, пожалуй, наиболее точная параллель. «Немецкие фашисты», как их у нас принято называть, никогда не называли себя «фашистами», тем более немецкими. Фашисты – это вполне определенная в тогдашнем политическом спектре политическая партия Муссолини и к Германии никакого отношения не имеющая. Соответственно, «антифашист» – советская пропагандистская конструкция, вложение которой в уста противника определенно обозначает «авторство». «Антифашисты» могли быть в Италии, ну, в Испании, но никак не во Франции и не в Польше. Появление такого слова сразу опускает уровень «исторической достоверности» до польско-советского сериала «Четыре танкиста и собака».

М. М. Сарбучев, Крест против Коловрата – тысячелетняя война, 2013

Германию разворачивали на Восток, но не в ущерб Польше. Именно на этом и смог сыграть в 1939 году Иосиф Сталин, обрушив схему новой «санитарной империи» в самом уязвимом ее месте. Он дал Гитлеру возможность попросту разделить Польшу и взять реванш на Западе, то есть продолжить традиции XVIII–XIX веков и Рапалло. Германскую политику на протяжении всей Второй мировой войны отличала эта странная шизофреничность – то ли реванш на Западе и полноценная панъевропейская политика, на которой настаивали собственно германские националисты, то ли политика «санитарной империи», продвигающейся на Восток, втягивающей в свою орбиту довольно экзотичные азиатские народы и мечтающей о том, чтобы, как выражался автор одного из немецких меморандумов, «Германия могла завоевать душу исламского мира» и создала горскую «конфедерацию» под своим патронатом. До конца периода немецких успехов эта дилемма «европейской» и «имперски-лимитрофной» Германии так и не была решена, хотя Германию все больше затягивала именно лимитрофизация. В период поражений немцы все более стремятся опереться на местные кадры, реализуют именно в интересах местного населения программу «окончательного решения еврейского вопроса». И поэтому освобождение Восточной Европы Советской армией действительно местами больше напоминает завоевание, и последние не сложившие оружия части вермахта, сохранявшие свою боеспособность на 9 мая 1945 года, – Курляндская группировка – не случайно находились не в Германии, а в Латвии.

Е. С. Холмогоров, Защитит ли Россия Украину?, -1

Карта европейского Ренессанса имеет очень точно выраженную географию: Италия – Нидерланды – Германия. Италия в те времена была страной политически раздробленной, это была страна, не имевшая политического единства. Более того, она в каком-то отношении повторяла историю античных полисов, которые вели войну между собой, временно объединяясь друг с другом. Потом эти хрупкие союзы распадались, потом вновь объединялись, и это была история ни на минуту не утихающей взаимной политической борьбы и междоусобиц. И между тем именно Италия создала единый национальный язык, единую философию, единую культуру в эпоху Возрождения.

П. Д. Волкова, 12 лучших художников Возрождения, 2018

Виттельсбахи правили Баварией семь веков, вплоть до революции 1918 года и окончательного вхождения страны в состав объединенной Германии. Они прославили себя в качестве страстных поклонников искусства, положив начало коллекциям, ныне составляющим часть всемирного наследия. Открытый ими дворцовый Антиквариум стал первым публичным музеем, расположенным севернее Парижа. Благодаря герцогам и королям простые люди смогли приобщиться к прошлому, которое до того знали только из церковных книг. Именно Виттельсбахам горожане-католики обязаны существованием крупнейших в Германии церквей, в частности величественного в своем почтенном возрасте храма Святого Михаила. Мюнхен эпохи Просвещения сравнивали с Римом, а после того как для широкой публики был открыт изумительной красоты Английский сад, город стали называть новыми Афинами.

Е. Н. Грицак, Мюнхен и Нюрнберг, -1

Карта европейского Возрождения имеет очень точно выраженную географию: Италия – Нидерланды – Германия. Италия в те времена была страной политически раздробленной, это была страна, не имевшая политического единства. Более того, она в каком-то отношении повторяла историю античных полисов, которые вели войну между собой, временно объединяясь друг с другом. Потом эти хрупкие союзы распадались, потом вновь объединялись, и это была история ни на минуту не утихающей взаимной политической борьбы и междоусобиц. И между тем именно Италия создала единый национальный язык, единую философию, единую культуру в эпоху Возрождения.

П. Д. Волкова, От Джотто до Тициана. Титаны Возрождения, 2018

Татуировка была в ходу и при фашистском режиме. До прихода к власти Гитлера популярными в Германии были изображения серпа и молота. А с 1933 г. альбомы мастеров пополнились различными стилизованными свастиками. Толпы людей хотели запечатлеть этот символ новой жизни на своих телах. С августа 1920 г. свастику использовали на нацистских знаменах, кокардах, нарукавных повязках.

О. В. Ларина, Тату. 100 модных рисунков, 2011

Весь мир встрепенулся, и не только международное еврейство, но и христианское «арийство»– восприняло события в Германии как небывалый скандал для цивилизации. Как в 1914 году, мировая печать запестрела пылкими статьями о «варварах» и «гуннах». В различных странах поднялась кампания бойкота германских товаров. Американское правительство, согласно заслуживающим доверия слухам, сделало «дружественное представление» в Берлине. Заколебались германские ценности на мировых биржах. Заговорили не только о «моральной изоляции» Германии, но и о прямом давлении на нее через Лигу Наций, члены которой принимают обязательство «обеспечения и сохранения справедливых и гуманных условий труда для мужчины, женщины и ребенка на своих собственных территориях, а также и во всех странах, на которые распространяются их торговые и промышленные отношения». Да и права национальных меньшинств также неоднократно бывали предметом международных дискуссий.

Н. В. Устрялов, Германия. В круговороте фашистской свастики, 1933

Отдельные исторические картины славянских государств довольно ясны (хотя в некоторых отношениях все-таки менее ярки и богаты своеобразным содержанием, чем отдельные исторические картины Франции, Германии, Англии, Испании); но где же общая связь этих отдельных, положим, и живых, при близком рассмотрении, картин? Она теряется в баснословных временах гостомыслов, пястов, аспарухов, любушей и т. д.

К. Н. Леонтьев, Византизм и славянство, -1

Мысль о превосходстве английской нации являлась общепринятой во втор. пол. XIX в. Так, лорд Солсбери заявлял: «Там, где появляются власть англичан и английское влияние, восстанавливаются мир и порядок, увеличиваются процветание и богатство, и поэтому перспектива установления британского правления приветствуется людьми каждой расы и каждой веры». Я утверждаю, что мы – лучшая нация в мире, и чем большую часть мира мы заселим, тем лучше будет для человечества», – писал ярый приверженец и активный создатель Британской империи Сесиль Родс32. Имперское сознание было полезно для правящих кругов тем, что все недовольство населения метрополии нередко направлялось на «ленивых и враждебных нахлебников» в колониях. Тем самым народ самоутверждался в ощущении своего превосходства. Так, в частности, английский обыватель полагал, что «… индийцы лгут, полагая, что англичане ограбили Индию, захватив в свои руки торговлю хлопком; на деле они сами наплодили столько ртов, что те все пожирают…». В Первую мировую войну пропаганда впервые целиком формировала умонастроение солдат, им внушалось: «Англия всегда права, а раз она объявила войну Германии или кому-то еще, то эти страны и виноваты…»33.

З. Х. Ибрагимова, Чеченцы, 2010

Одна из глав очерка «Германия» римского историка Корнелия Тацита начинается так: «Их (германцев) зрелища на всех собраниях одни и те же: обнаженные юноши прыгают с разбега меж врытых в землю мечей и смертоносных фрамей (копий – А.П.). Привычность этой игры сделала её искусством, и искусство придало изящество этому зрелищу, которое никогда не вознаграждается: их дерзкая ловкость требует лишь одной награды – удовольствия зрителей». Подобные игры, связанные с инициациями, по мере христианизации Европы преобразовывались в рыцарские турниры» [там же, с. 78]. Таким образом, «рыцарская физическая культура создала особую форму военно-спортивных состязаний – турниры» [там же].

А. А. Передельский, Двуликий Янус. Спорт как социальный феномен. Сущность и онтологические основания, 2016

Эта книга рассказывает об иностранных добровольцах, воевавших в рядах германских вооруженных сил в годы Второй мировой войны. Чтобы наиболее полно понять причины, по которым сотни тысяч иностранцев воевали за нацистскую Германию, необходимо коротко вспомнить исторический фон, предшествовавший возвышению этой страны в XX веке, и историю использования иностранцев в армиях европейских государств.

Кристофер Эйлсби, Иностранные легионы нацистской Германии. Добровольческие формирования, воевавшие на стороне Гитлера. 1941–1945, 2011

Следует быть внимательным к тому, как, каким образом иранцы пестовали свои этнические ценности. Несомненно, царь, иранский шах в «Шах-наме» Фирдоуси и в реальности всегда оставался центральной фигурой рыцарского круга, подобного рыцарям «круглого стола» шаха Кай Хосрова или короля Артура114. Здесь нам следует более внимательно присмотреться к ведущей дискуссии между медиевистами о происхождении западных эпических сказаний. Выводы Дж. Койаджи о связях «Шах-наме» и кельтского по происхождению цикла короля Артура находят дополнительные небезынтересные аргументы. По до конца не проверенным данным, следы иранского эпоса благодаря крестоносцам пришли во Францию в 1180 г. (Кретьен де Труа), а затем появляются в Германии (Вольфрам фон Эшенбах), в последнем случае используется либо французская версия, либо эпические сказания конца XI в. о рыцаре Барзу – сыне Сухраба и внуке Рустама (Барзу-Наме)115. Однако все изменилось, когда иранское происхождение антропологии французского героического эпоса было предпринято с новых теоретических позиций116. Проблема происхождения французского романического эпоса была скорректирована отечественным исследователем Е.М. Мелетинским, который отмел генетический подход в западных исследованиях и отстаивал стадиальный подход в решении вопроса о бесспорных сходствах между иранским и французским эпосом117. При этом надо заметить, что Мелетинский не является прямым специалистом в этом вопросе. В любом случае, злободневные вопросы сюжетного и антропологического сходства более раннего иранского эпоса и романических сказаний по отношению к соответствующим западным формам не вызывают сомнения. Стоит именно здесь отметить, что параллельно с различным характером эпических сказаний возникает проблема сходства архитектурных конструкций (нервюр), которая также окончательно не решена. О последней теме см. главу III. Мы возвращаемся к нашей основной теме, которую мы формулируем как визуальный образ рыцарства.

Ш. М. Шукуров, Хорасан. Территория искусства, 2016

Характерной для современной тенденции критического пересмотра традиционных представлений является статья Роузмэри Вулф[126]. Отправной точкой для рассуждений Вулф стало традиционное сопоставление утверждения Тацита в гл. 14 «Германии» о том, что для дружинника «выйти живым из боя, в котором пал вождь, – бесчестье и позор на всю жизнь»[127], и эпизода известной англосаксонской поэмы конца X – начала XI в. «Битва при Молдоне», в котором описывается героическая гибель двух воинов Вульфмера и Эльфтнота, отказавшихся покидать поле битвы, когда исход её уже был ясен, после смерти своего предводителя Бюрхтнота[128]. Обычно в историографии это сопоставление служит доказательством преемственности «идеала дружинника, погибающего вместе со своим вождём», в германской традиции от Тацита до высокого Средневековья. Вулф взяла на себя труд пересмотреть ещё раз все свидетельства о такого рода «добровольном самоубийстве» дружинника в сочинениях античных писателей и пришла к выводу, что лишь в одном случае такое свидетельство подтверждается реальным историческим фактом (в «Истории» Агафия Схоластика VI в.) и скорее речь надо вести о литературном «бродячем сюжете» (топосе).

П. С. Стефанович, Бояре, отроки, дружины. Военно-политическая элита Руси в X–XI веках, 2012

Таким образом, нацистская Германия представлялась как логически предопределенный этап истории развития страны, как наследница ее великих традиций.

Я. И. Рабинович, Почему евреи не любят Сталина, 2014

Действительно, многое переменилось в XVI в. в жизни европейских стран. В передовых странах уже складывались буржуазные отношения. Великие географические открытия… Развитие мировой торговли… Революция в Нидерландах… Реформация в Германии… Франция и Англия превращаются в абсолютистские централизованные монархии. Возникает на востоке Европы огромная держава – единое Российское государство. И везде – жестокое подавление любого выступления против абсолютизма. Было ли жестоким само время? Да. В Германии – жестокое подавление крестьянских восстаний. То же – в Польско-Литовском государстве. В Нидерландах (вспомните знаменитый роман Шарля де Костера о Тиле Уленшпигеле) по приказу герцога Альбы были уничтожены десятки тысяч протестантов; в одну августовскую ночь 1572 г. во Франции накануне дня Святого Варфоломея религиозные фанатики за несколько часов вырезали тысячи гугенотов. Крестовые походы против еретиков сотрясали области Италии. Святая инквизиция без разбору, по ложным доносам казнила и жгла, лишь изредка проявляя милосердие – разрешая удушение до сожжения.

Г. Е. Миронов, Пассионарная Россия, 2007

По мнению многих историков, России же нужен был союз с Германией в большей степени, чем с Францией и Англией. Германия в начале прошлого века являлась лидером европейского экономического развития. Россия нуждалась в германской технологии, в германских капиталах и в германских специалистах, в инженерах и организаторах, которых сегодня мы называем менеджерами. Дипломатическое замыкание России на Запад в пику Германии делало ее заложницей не контролируемых ею политических процессов. Россия, по существу, отдала свою судьбу в чужие, всегда к ней враждебные руки.

А. С. Терещенко, Тайны серебряного века, 2015

Ситуация в Японии была похожей, но определенно более простой. Реставрация Мейдзи сделала Японию внешне индустриальной, капиталистической, даже отчасти демократической страной, но ее культурные коды остались прежними. Их нельзя назвать феодальными, по-видимому, они сохранялись неизменными со времени заселения Японских островов, то есть в лучшем случае восходят к медно-каменному веку, а скорее, к мезолитической культуре дземон. Не должно вызывать удивления, что эти древние архетипы несли на себе отпечаток той же некротической и магической культуры, что создавалась в 1900-х годах в Германии, только построенной не на модерне XIX столетия, а на глубочайшей древности.

С. Б. Переслегин, Первая Мировая. Война между Реальностями, 2016

Если понятие столицы, органически принадлежа к комплексу имперских политических идей, в числе ряда других элементов этого комплекса заимствовалось идеологами новых, молодых средневековых государств, то ясно, что отнюдь не везде для такого заимствования существовали равные предпосылки и равно благоприятные условия. Оно было крайне затруднено в государствах с полицентрической церковной структурой (в Германии с ее пятью митрополиями или в Венгрии, где имелось две архиепископии – в Эстергоме и Калоче, – династическим же центром являлся Секешфехервар), а также там, где церковный центр не совпадал с политическим (кроме Венгрии, так было, например, в Польше, где митрополия располагалась в Гнезне, а резиденция сениора – в Кракове).

А. В. Назаренко, Древняя Русь и славяне, 2009

В 1910-м фон Зеботтендорф основывает свою мистическую ложу; в 1913-м возвращается в Германию, где у него быстро возникают связи с баварскими масонами и пангерманистами. И входит в Германский орден (Германенорден), поставивший целью добиться расовой чистоты немцев. В этом ордене имеется своя приоритетная «изюминка»: изучение древнегерманских магических письмен, или рун, которые якобы оказались забыты из-за гибельного смешения древних ариев с семитами. Задача членов ордена состояла в том, чтобы собрать воедино тех, в чьей крови еще остались гены чистых предков, и восстановить исконную расу.

О. И. Грейгъ, Секретная Антарктида. Русская разведка на Южном полюсе, 2008