Вира

Ви́ра — древнерусская мера наказания за убийство, выражавшаяся во взыскании с виновника денежного возмещения. Также вирой именовалось денежное возмещение за другие преступления. Один из институтов русского права.

Величина виры зависела от знатности и общественной значимости убитого. Упоминается в Русской Правде. В Киевской Руси уплачивалась князю. Постепенно вытесняла обычай кровной мести. Наиболее распространённый размер виры — 40 гривен. Это был очень большой штраф. За эту сумму можно было купить 20 коров или 200 баранов. Рядовой общинник, который присуждался к уплате виры, попадал в тяжёлое положение. Выходом для таких людей был институт дикой виры.

Источник: Википедия

Упоминания в литературе

В специальной литературе по этому вопросу указывалось, что вира в 40 марок возникла в период более поздний, чем тот, когда существовала «беспредельная территория единообразной культуры викингов». В 1886 г. Карл Леманн в работе «Королевский мир у северных германцев», рассмотрев датское, норвежское и шведское уголовное законодательство, писал, что на всем Скандинавском Севере первоначальной и исконной была высшая пеня в 12 марок. Происхождение пени в 40 марок у Леманна остается невыясненным. «Как возникло это загадочное число? Было ли оно продуктом Севера или заимствованием из чужбины? Мы не в состоянии дать ответ на этот вопрос», – писал Леманн. «Нельзя не пожалеть, что Леманн не знал Русской Правды, – замечал А. Пресняков, – Он нашел бы в ней указание на существование 40-гривенной пени более раннее, чем все ему известные указания на пеню в 40 марок. И нашел бы в ее связи именно с охраной жизни, с платой за убийство, притом в такой форме, которая проявляется в шведских законах XIII в. как нововведение». А. Пресняков сообщает некоторые сведения относительно возникновения виры в 40 марок в Скандинавских странах. Раньше всего она встречается в Дании. Кнут IV (1076–1086 гг.) за измену наложил на начальников судов пеню по 40 марок. При короле Нильсе (1104–1134 гг.) старый закон, предусматривавший наказание за убийство или ранение члена королевской дружины, был изменен – теперь виновному надлежало уплатить 40 марок королю. В Исландии вира в 40 марок была неизвестна. В Норвегии и Швеции вира в 40 марок появилась позже. Характерно, что «старейшее указание на пеню в 40 марок в Швеции связано с защитой жизни чужеземца… Это обстоятельство… показывает, что пеня в 40 марок в него со стороны врезалась».[217]

Р. Л. Хачатуров, Общая теория юридической ответственности, 2007

Согласно уголовному праву донорманнской эпохи, человек, причинивший смерть другому, нёс ответственность за содеянное независимо (хотя это и более-менее предположительно) от того, было ли убийство намеренным либо же случайным. Восстановление нарушенного злодеянием мира в общине осуществлялось преимущественно посредством денежного выкупа (вергельда, wergild или виры, wer). Если говорить в самом обобщённом виде, то той его частью, которая носила наименование бота (bot), восстанавливался мир с родичами погибшего, а частью, именовавшейся вит (wite), – мир короля (mund). В англосаксонских правдах содержится разработанная подробнейшим образом система денежных тарифов.

Г. А. Есаков, Mens Rea в уголовном праве Соединенных Штатов Америки, 2003

Этот закон носит «переходный» характер, сочетая нормы обычного права и права, искусственно сконструированного и навязанного обществу государством. Так, «Русская правда» допускала кровную месть за убийство родственника, но ограничивала её, во-первых, определяя узкий круг людей, могущих мстить за убитого, и, во-вторых, предлагая в качестве альтернативы денежный выкуп установленного размера – виру – за него. Интересно, что «Русская правда» не предполагала смертной казни или пыток (всё это появится на Руси позже, под влиянием монгольского ига) и допускала судебный поединок («Божий суд») для выяснения правоты спорящих сторон. По закону имущество человека ценилось намного выше самого человека и обеспечивалась его личностью (так, несостоятельный должник передавался в рабство заимодавцу). «Русская правда» также скрупулезно рассматривала все случаи унижения личного достоинства (отсечение пальца или руки, вырывание усов или бороды и т. д.), предполагая за каждое преступление своеобразный денежный «прейскурант», зависящий от социального статуса потерпевшего. Так за убийство или отсечение руки или ноги свободного общинника следовало уплатить штраф в 40 гривен; за оскорбление личности – вырывание бороды или усов – 12 гривен; а за отсечение пальца или укрывательство беглого раба – три гривны.

Петр Рябов, История русского народа и российского государства. С древнейших времен до начала ХХ века. Том I, 2015

Важное место занимает убийство также в договорах Новгорода с немцами 1195 г. и Смоленска с Ригой, Готландом и немецкими городами 1229 г. Здесь мы уже сталкиваемся с уплатой денег «за голову». В этих договорах мы встречаем уже также установление различной уплаты за лиц, принадлежащих к разным сословным группам (двойная вира 20 гривен серебра за посла, заложника и попа и обычная 10 гривен за купца).[12] Отсутствие упоминания в договоре 1195 г. других сословий объясняется тем, что нормально только эти лица находились в чужих странах. Точно так же договор 1229 г. устанавливает для свободного человека виру в 10 гривен (ст. 1), а «за посла и попа … двое того оузяти» (ст. 6). Тот же договор упоминает уже и холопа, устанавливая за убийство его уплату одной гривны серебром (ст. 2).

М. Д. Шаргородский, Избранные работы по уголовному праву, 2003

Система наказаний, по «Русской правде», выглядит следующим образом. Смертная казнь в «Русской правде» не упоминается, хотя, согласно летописям, она имела место. Поток и разграбление являются высшей мерой наказания и заключаются в конфискации имущества и обращении преступника и членов его семьи в рабство. Эти наказания назначались в трех случаях – за убийство в разбое, поджог и конокрадство. Вира – денежное взыскание в размере 40 гривен, назначаемое за убийство. Вира могла быть одинарная (за убийство простого свободного человека) или двойная (за убийство человека с привилегиями). Вира поступала в княжескую казну.

Группа авторов, История государства и права России. Шпаргалки, 2012

Напрасно, стало быть, к тому же и в ущерб самой себе относит норманнская школа слово вира к перешедшим будто бы к нам из Скандинавии. Карамзин указывает на шведское оrа; но оrа (у датчан ore) означает не пеню, а монету или часть денежного фунта; да и едва ли переход формы оrа в русское вира будет согласен с законами строгой лингвистики. Погодин приводит германское слово wehrgeld (в древнегерманских памятниках wiregildum, wirgildum, wirgildi – wirigelt, wirgelt); но это слово не встречается ни в простой, ни в составной форме в скандинавских законах, за исключением vereldi. Техническое выражение древнескандинавского права для пени – bot; в древнешведских законах mordgiald, sporgiald. Сага Олафа Тригвасона передает русское вира скандинавским bое-tur. Вира, если допустить ее происхождение от германского wirgelt, указала бы не на сношения Руси с норманнами, а вендских славян с германцами и Руси с балтийским Поморьем.

С. А. Гедеонов, Варяги и Русь. Разоблачение «норманнского мифа», 1876

Существовала так называемая «дикая вира», которая платилась, во-первых, в том случае, если убийство произошло в драке или на пиру (явно). Община имела право не выдавать своего члена, совершившего убийство, приняв на себя ответственность за него и обязанность уплатить «дикую виру». Во-вторых, когда убитый был найден, а убийца не обнаружен, виру платила та вервь, на чьей земле было совершено убийство.

И. А. Подройкина, Система уголовных наказаний в истории России и в современном зарубежном законодательстве, 2017

аще будеть русин, любо гридин, любо купчина, любо ябетник, любо мечник, аще изъгои будеть, любо словенин, то 40 гривен положити за нь».165 В ч. 1 статьи определялся круг родственников, имеющих право мстить: отец, сын, братья (в том числе двоюродные), племянники, а при отсутствии лиц, могущих мстить, за убийство устанавливалась 40-гривенная плата. По ч. 2 ст. 1 такая вира подлежала уплате за убийство как русина, кто бы он ни был: воин, купец, хозяйственный или судебный агент, так и изгоя или словенина-общинника. По вопросу о правовом основании кровной мести в этой статье историками права высказывались различные мнения. Так, С. В. Юшков указывал на послесудебный характер кровной мести, И. Ф. Эверс, напротив, – на досудебный ее характер.166 Большинство же исследователей считают, что кровная месть по Русской Правде имела переходный характер от непосредственной расправы к наказанию. Подтверждением существования послесудебной кровной мести во время действия Правды Ярослава может служить пример расправы Яна Вышатича с волхвами. Посланный князем для подавления восстания Ян Вышатич дает указание родственникам убитых отомстить волхвам, в чем усматривается выполнение им обязанностей княжеского суда.167 Тем не менее нельзя согласиться с мнением С. И. Викторского, называвшего такую послесудебную месть смертной казнью, уголовным наказанием, определяемым по суду и только «приводимым в исполнение не государственными органами, а частными лицами, которым передаются от государства обязанности и права палача».168

О. И. Лепешкина, Смертная казнь. Опыт комплексного исследования, 2008

Нормы об ответственности за преступления против жизни, и прежде всего за убийство, предусматривались древнейшими памятниками русского права. Уже договоры Олега (911 г.) и Игоря (945 г.) с греками предусматривали порядок ответственности за совершенное убийство. Оба договора ограничивали право частной мести. Согласно договору Олега с греками родственники потерпевшего имели право убить преступника после подтверждения судом права мести. В случае бегства преступника его имущество поступало в пользу родственников убитого, за исключением части, принадлежащей жене убийцы. При несостоятельности убийцы родственники убитого имели право убить преступника после того, как он будет розыскан. Аналогичным образом вопрос решался и в договоре Игоря с греками. При Игоре были узаконены виры в пользу княжеской казны. Убийца, внесший виру, т. е. пеню за убийство, был свободен от мести родственников убитого и не имел надобности спасаться бегством, а должен был заплатить виру князю и удовлетворить родственников убитого определенной платой из своего имущества[121].

Т. Н. Нуркаева, Личные (гражданские) права и свободы человека и их охрана уголовно-правовыми средствами, 2003

При дикости и грубости нравов народа покоренного и при безграничной власти покорившего законы, будучи неписаными законами, но обычаями, долженствовали быть просты, малосложны и грубы. Кровь за кровь, вира князю за всякое преступление, окуп, или выдача головой, составляли все уголовные законы, и все они удивительным образом служили к уравнению прав между варягами и славянами: мечу варяга славянин противопоставлял золото, и наказывая смертью дерзость варяга, откупался вирою князю, усиливая через то власть его и возвышая себя. Всего более давала средства защиты покоренным народам вира, платимая от целых вервей, или селений, и особенно дикая, или платимая в сроки. Здесь ясно стремление варяжских князей ограничить силу своих сопутников. Гражданские законы были также немногочисленны. Возвращение похищенного и вира князю; дележ наследства по равной части, взятие на князя, при известных условиях: вот почти все, чем ограничивались гражданские законы народа, которому обычаи были законом. Не зная письмен, славяне сохраняли договоры между собой и память событий мешками и знаками.

Н. А. Полевой, История русского народа, 1833

Предисловие построено на противопоставлении двух образов – древности и современности. Князья в древности «не збираху много имения, ни творимых вир и продаж въскладаху (на) люди». Это означало, что в старину князья не возбуждали искусственно судебных дел, чтобы обогащаться за счет взимания полагающихся при этом штрафов – вир и продаж. Эти князья взимали только «правую виру», которая расходовалась на оружие для дружины. Сама дружина кормилась, «воюющи ины страны». Теперь же князья обогащаются путем неправедного суда, их примеру следуют дружинники, которые заявляют: «мало ми есть, княже, двухсот гривен», т. е. суммы, равной годовой дани с крупного административного округа. Они не довольствуются положенными им «уроками», а их жены носят золотые обручи.

Коллектив авторов, Общественная мысль славянских народов в эпоху раннего Средневековья, 2009

Летопись различает два понятия, понятие суда и понятие наряда. Преимущественно последнему соответствует форма устава. Под 996 г. Лаврентьевская летопись изображает Владимира, в котором торжествует свет нового учения, и в заключение говорит: «бе бо Володимер любя дружину и с ними думая о строи земленем и о ратех и уставе земленем и бе жива с князи окольними миром». Тут же говорится далее, что князя смущают господствующие в народе нравы. Он хочет иначе судить преступления, чем прежде, отменить виры и ввести казни. Совет его составляют епископы и старцы градские. Они говорят, что «рать многа, оже вира, то на оружьи и на коних буди». Виры остались, казни долго не могли заменить системы окупа, которая так соответствовала ступени развития, на которой стоял народ. Летописец заключает «и живяше Володимер по устроенью отьню и дедьню» (ПСРЛ, т. I, стр. 54).

Н. Л. Дювернуа, Источники права и суд в Древней России. Опыты по истории русского гражданского права, 1869

Если уж и говорить о частной собственности в тот период, то, скорее, речь зайдет не о починках, а о наместниках – княжеских представителях, вершивших на вверенных им территориях судопроизводство и, посредством временного присвоения правомочий собственности на судебное отправление, превращавших судебную власть в источник дохода. В Средние века (и не только в России) нередкими были случаи, когда суд “жаловался в виде временной или даже постоянной аренды. Общины обязаны были давать судьям корм и поборы, да уплачивать виру (денежное возмещение, штраф. – Н.К.) за убийства, в случае если убийцы не было на лице (убийца не был взят с поличным. – Н.К.). Это было древнее установление, основанное на взаимном поручительстве членов родовой общины, но которое теперь превратилось в доходную статью: кормленщик имел право на известный доход с убитого тела, и если он не мог взять его с убийцы, то взыскивал деньги с общины, в округе которой найдено было тело”16.

Н. А. Кричевский, Наследие противоречий. Истоки русского экономического характера, 2016

Русская Правда дает возможность судить о цене жизни представительниц разных классов и социальных групп. За убийство рабы или холопа (ст. 89) вира не платилась. В РП не предусматривалась защита жизни независимой женщины, а уделялось внимание только материальному ущербу, который наносило феодалу убийство принадлежащих вотчинному хозяйству ремесленницы, кормилицы и просто рабы (ст. 15–17 Пространной Правды). Значило ли это, что жизнь женщины не была защищена и ее мог убить каждый? Нет, так как Церковное законодательство, судя по Уставу князя Ярослава о церковных судах, охраняло честь замужней женщины и дочери и наказывало не только изнасилование, но и избиение, и оскорбление словом.

Т. К. Кириллова, История отечественного государства и права, 2008

В отличие от Рыбникова, другой отечественный специалист по истории страхования – В.К. Райхер считал, что не вполне корректно проводить прямые аналогии между вирой и страхованием. По мнению ученого, т. н. дикая вира, уплачиваемая всей общиной при необнаружении убийцы, не имеет ничего общего со страхованием. В случае, когда убийца не был обнаружен, дикая вира вытекала из закона (или обычая) и составляла общую обязанность всех членов верви. При неумышленном же убийстве дикая вира являлась результатом предварительного «страхового договора» и была обязательна лишь для тех и в пользу тех, кто путем этого договора вступил в своего рода взаимное страховое общество. Из этого проистекало, что термин «страхование» может применяться исключительно к отношениям, возникающим в результате совершения непреднамеренного убийства[12].

Р. И. Беккин, Исламское страхование (такафул): особенности правового регулирования, 2015

Фамильярничая с наукой, Клейн приписывает авторам то, чего у них нет. Так, с ссылкой на другого классика норманнизма – В. Томсена и без указания страниц, конечно, – он ведет речь о якобы норманнских заимствованиях в древнерусском языке. Это слово «князь», которое «в древности звучало близко к «конинг» и которое производят «из скандинавского древнегерманского «конунг» («король»). Подобным же образом из Скандинавии выводятся древнерусские: «витязь» («вождь», «герой» – от «викинг»), «вира» («штраф»), «вервь» («община»), «гридь» («воин») и др. (Томсен, 1891)».

В. В. Фомин, Голый конунг. Норманнизм как диагноз, 2013

Норманисты отнимают у славян не одни личные имена. Они усиливались доказывать, будто скандинавское влияние отразилось и вообще в нашем языке, по крайней мере в словах из государственного быта. Таким образом: боярин, гридин, метельник, паломник, вира, вервь и мн. др. оказались не славянскими, а германскими. В прошлом столетии, когда построено здание скандинавской теории, понятны ошибочные филологические приемы ее основателей; наука сравнительной филологии и археологии почти не существовала, и потому при всей своей эрудиции и добросовестности научные деятели, о которых идет речь, могли сделать несколько ошибочных выводов. В наше время странно было бы настаивать на этих выводах, хотя бы и в уважение к заслугам таких деятелей, как Байер, Стриттер, Шлецер и Карамзин.

Д. И. Иловайский, Начало Руси, 2015

Владимир после крещения является чрезвычайно благодушным. Проникнутый духом христианской любви, он не хотел даже казнить злодеев и, хотя сначала согласился было на увещания корсунских духовных, находившихся около него в Киеве, но потом, с совета бояр и городских старцев, установил наказывать преступников только денежною пенею – вирою, по старым обычаям, рассуждая при этом, что такого рода наказание будет способствовать умножению средств для содержания войска.

Н. И. Костомаров, Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей. Первый отдел, -1

Общественной ячейкой крестьян-смердов была вервь, или община. Члены общины были связаны круговой порукой, т. е. коллективно отвечали за преступления, совершенные на ее территории, платили так называемую «дикую виру». Если общинник покидал общину, он становился изгоем – человеком, лишенным покровительства общины, а значит, и всех гражданских прав.

А. И. Толстая, История государства и права России, 2010

Субъектом преступления, согласно нормам древнерусского права, мог быть любой человек, включая даже холопов (хотя за них отвечал прежде всего их господин), но отсутствовал возрастной ценз преступника и понятие его вменяемости. При этом вводилось понятие соучастия в преступлении, правда, без определения ролей соучастников. Не регламентировались мотивы преступления и понятия виновности, не было различий между умыслом и неосторожностью. Среди имущественных преступлений особенно подробно выделялась кража («татьба») и разбой. К разряду тягчайшего вида воровства относилось конокрадство, которое каралось высшей мерой наказания – «потоком и разграблением», с лишением виновного всего его имущества и социального статуса. Помимо конокрадства высшая мера наказания назначалась еще в двух случаях: за поджог и разбойное убийство. Другой мерой наказания являлся штраф «вира», назначаемый только за убийство. И, наконец, самой распространенной формой наказания являлась «продажа» – уголовный штраф, поступавший в княжескую казну, а потерпевший получал «урок» – компенсацию за понесенный ущерб. Сам судебный процесс в рамках досудебной подготовки делился на «гонение следа» (поиск преступника) и «свод» (очная ставка истца и ответчика). В судебном разбирательстве (гласном и устном) заслушивали «видоков» (очевидцев) и «послухов» (поручителей, дававших характеристику участникам процесса), а также применялись ордалии (испытание водой, огнем, железом).

В. А. Максимов, История государства и права. Комментированная хорология, 2002

Полюдье собиралось путем объезда князьями и дружинниками подвластных территорий. Оно выполняло в восточнославянском обществе, переходившем от родоплеменного строя к феодальному, несколько функций. В экономическом плане оно устанавливало регулярное изъятие части произведенного лично свободными земледельцами-общинниками прибавочного продукта при личном участии великого князя. В социальном плане через полюдье великий князь укреплял свои связи с сопровождавшими его членами военно-дружинной корпорации и населением объезжаемых общин. Политическая функция полюдья заключалась в укреплении великим князем и всей дружинной корпорацией своей власти и границ своих владений, принятии знаков верности и отражении вражеских набегов. Политическая функция тесно переплеталась с судебной. Князь и дружинники прекращали междоусобные войны, вершили суд, облагали виновных штрафами – вирами.

В. И. Моряков, История России IX – XVIII вв., 2010

Первоначальный состав Сената сложился из римских сенаторов, последовавших за Константином в его новую столицу или живших на Востоке и куриалов Византия (с 356 он получил право кооптации). Принадлежность к сенаторскому сословию уже в IV в. не была ограничена условием членства в самом Сенате и его члены были рассеяны по всей империи. Раз достигнутое звание (вир клариссимус) оставалось по наследству за потомством. Прохождение высших магистратур в столице сохранялось в силе, но того же звания достигали все сановники, отправлявшие высшие службы при императоре и пользовавшиеся титулами вир иллюстрис или вир спектабилес (с 372 г. устанавливается соответствие сенаторского достоинства и служебного ранга, когда чиновники определенного ранга получали определенную степень сенаторского достоинства; титул иллюстрия сохранял сенаторское достоинство на протяжении 4 поколений[87]), сохранялась и пожалование как милость непосредственно императором.[88] Сенаторское звание получали разные чины придворной службы в виде награды при отставке (и число таких возрастало), в IV в. ими могли стать и декурионы, с достоинством отбывшие все тяготы своего звания. Состав сенаторской аристократии на протяжении IV–VI в., хотя и пополнился новыми сенаторами, радикальных изменений не претерпел.[89]

С. В. Волков, Элитные группы традиционных обществ, 2017

Узнав о событиях в Киеве из письма своей сестры Предславы, полученном в августе 1015 года, Ярослав срочно помирился с новгородцами, выплатив им виру (штраф) за убитых вожаков антиваряжского восстания, и стал готовиться к борьбе с братом. Новгородцы, которым победа Святополка не сулила ничего, кроме кровавой расправы за отказ от уплаты дани, охотно пошли на мировую с Ярославом. Новгородская рать отправилась добывать ему великокняжеский престол.

В. Г. Манягин, История гражданского общества России от Рюрика до наших дней, 2015

а) вира – штраф за убийство, уплачиваемый в пользу князя (одинарная, двойная, дикая вира);

М. И. Петров, История государства и права России. Шпаргалка, 2009