Неточные совпадения
Базаров тихонько двинулся вперед, и Павел Петрович пошел на него, заложив левую
руку в карман и постепенно поднимая дуло пистолета… «Он мне прямо
в нос целит, — подумал Базаров, — и как щурится старательно, разбойник! Однако это неприятное ощущение. Стану смотреть на цепочку его часов…» Что-то резко зыкнуло около самого уха Базарова, и
в то же мгновенье раздался выстрел. «Слышал, стало быть ничего», — успело мелькнуть
в его голове. Он ступил еще раз и, не
целясь, подавил пружинку.
В эти минуты она
прицеливалась к детям, нахмурив густые брови, плотно сжав лиловые губы, скрестив
руки и вцепившись пальцами
в костлявые плечи свои.
Все молчали, глядя на реку: по черной дороге бесшумно двигалась лодка, на носу ее горел и кудряво дымился светец, черный человек осторожно шевелил веслами, а другой, с длинным шестом
в руках, стоял согнувшись у борта и
целился шестом
в отражение огня на воде; отражение чудесно меняло формы, становясь похожим то на золотую рыбу с множеством плавников, то на глубокую, до дна реки, красную яму, куда человек с шестом хочет прыгнуть, но не решается.
Заметьте, что решительно никаких других любезностей за ним не водится; правда, он выкуривает сто трубок Жукова
в день, а играя на биллиарде, поднимает правую ногу выше головы и,
прицеливаясь, неистово ерзает кием по
руке, — ну, да ведь до таких достоинств не всякий охотник.
Он даже назывался так, что часовой во Владимире посадил его
в караульню за его фамилию. Поздно вечером шел он, завернутый
в шинель, мимо губернаторского дома,
в руке у него был ручной телескоп, он остановился и
прицелился в какую-то планету; это озадачило солдата, вероятно считавшего звезды казенной собственностью.
Кроме того, что наведение на цель и держание на цели (разумеется,
в сидящую птицу) производит мешкотность, оно уже не годится потому, что как скоро
руки у охотника не тверды, то чем долее будет он
целиться, тем более будут у него дрожать
руки; мгновенный же прицел и выстрел совершенно вознаграждают этот недостаток.
Приближал свое лицо вплоть к тому, на что смотрел, и, поправляя очки тонкими пальцами правой
руки, прищуривался,
прицеливаясь безмолвным вопросом
в предмет, интересовавший его.
— Имеете полное право, — отрубил Кириллов. Маврикий Николаевич не сказал ничего. Расставили
в третий раз, скомандовали;
в этот раз Гаганов дошел до самого барьера и с барьера, с двенадцати шагов, стал
прицеливаться.
Руки его слишком дрожали для правильного выстрела. Ставрогин стоял с пистолетом, опущенным вниз, и неподвижно ожидал его выстрела.
Долго стоял он
в нерешимости со свечой
в руке.
В ту секунду, как отворял, он очень мало мог разглядеть, но, однако, мелькнуло лицо Кириллова, стоявшего
в глубине комнаты у окна, и зверская ярость, с которою тот вдруг к нему кинулся. Петр Степанович вздрогнул, быстро поставил свечку на стол, приготовил револьвер и отскочил на цыпочках
в противоположный угол, так что если бы Кириллов отворил дверь и устремился с револьвером к столу, он успел бы еще
прицелиться и спустить курок раньше Кириллова.
Климков взмахнул бутылкой и ударил ею по лицу,
целясь в глаза. Масляно заблестела алая кровь, возбуждая у Климкова яростную радость, — он ещё взмахнул
рукой, обливая себя пивом. Всё ахнуло, завизжало, пошатнулось, чьи-то ногти впились
в щёки Климкова, его схватили за
руки, за ноги, подняли с пола, потащили, и кто-то плевал
в лицо ему тёплой, клейкой слюной, тискал горло и рвал волосы.
— Глупость — легка, поднять её не трудно! — перебил его Саша. — Поднять было чем — были деньги. Дайте-ка мне такие деньги, я вам покажу, как надо делать историю! — Саша выругался похабною руганью, привстал на диване, протянул вперед жёлтую, худую
руку с револьвером
в ней, прищурил глаза и,
целясь в потолок, вскричал сквозь зубы, жадно всхлипнувшим голосом: — Я бы показал…
Я встал, засунул
руки в карманы и стал смеяться. Меня заливало блаженством. Я чувствовал себя Дюроком и Ганувером. Я вытащил револьвер и пытался
прицелиться в шарик кровати. Поп взял меня за
руку и усадил, сказав...
Но тут с тяжким грохотом бухнула последняя труба, и среди мгновенно взвившегося облака желтой пыли Харлов, испустив пронзительный крик и высоко подняв окровавленные
руки, повернулся к нам лицом. Слёткин опять
в него
прицелился.
Мартьянов медленно поднял свою ногу,
прицеливаясь ею
в голову купца. Объедок со сладострастным выражением на своей физиономии плюнул
в лицо Петунникова. Купец сжался
в маленький комок и, упираясь
в землю ногами и
руками, покатился на двор, поощряемый хохотом. А на дворе уже появились двое полицейских, и пристав, указывая им на Кувалду, кричал...
Ходил он лениво, с развальцой. Никогда, даже во время кулачного боя, он не ускорял движений. Стоя на месте, всегда
в самой середине свалки, он только расставлял пошире ноги, укреплялся
в устойчивой позе и начинал работать. Он не юлил, не подставлял ног, не уклонялся. Он напрягался, заносил
руку, захватывая размахом широкое пространство, и пускал кулак не
целясь, рассчитывая на его тяжесть и
в полной надежде, что он сам найдет свое место. И кулак попадал.
Прицелился, попал и еще сам себе сказал: браво! — тоном такого восхищения, каким ей, христианке, естественно бы: «Смертельно раненный,
в крови, а простил врагу!» Отшвырнул пистолет, протянул
руку, — этим, со всеми нами, явно возвращая Пушкина
в его родную Африку мести и страсти и не подозревая, какой урок — если не мести, так страсти — на всю жизнь дает четырехлетней, еле грамотной мне.
Барин вынес ружье и подошел к Дружку. Он
прицелился в него, но
рука тряслась у него, когда он
целился. Он выстрелил и не попал
в голову, а
в зад.
Проехали. Катя еще раз оглянулась на лошадь. По ту сторону оврага, над откосом шоссе, солдат с винтовкою махал им
рукою и что-то кричал, чего за стуком колес не было слышно. Вдруг он присел на колено и стал
целиться в линейку. Катя закричала...
Он то и дело целовался, и всё по три раза, брал под
руку, обнимал за талию, дышал
в лицо, и казалось, что он покрыт сладким клеем и сейчас прилипнет к вам; и это выражение
в глазах, что ему что-то нужно от Подгорина, что он о чем-то сейчас попросит, производило тягостное впечатление, как будто он
прицеливался из револьвера.
Французский офицер, улыбаясь, развел
руками перед носом Герасима, давая чувствовать, что и он не понимает его, и прихрамывая пошел к двери, у которой стоял Пьер. Пьер хотел отойти, чтобы скрыться от него, но
в это самое время он увидал из отворившейся двери кухни высунувшегося Макара Алексеича с пистолетом
в руках. С хитростью безумного, Макар Алексеич оглядел француза и, приподняв пистолет,
прицелился.