Неточные совпадения
— Что, дедушка? — вполголоса спросил Самгин и,
вздрогнув, удивленный не свойственной ему выходкой, перестал смотреть в мертвый глаз
царя.
Но как он
вздрогнул, как воспрянул,
Когда пред ним незапно грянул
Упадший гром! когда ему,
Врагу России самому,
Вельможи русские послали
В Полтаве писанный донос
И вместо праведных угроз,
Как жертве, ласки расточали;
И озабоченный войной,
Гнушаясь мнимой клеветой,
Донос оставя без вниманья,
Сам
царь Иуду утешал
И злобу шумом наказанья
Смирить надолго обещал!
— «Папа, говорит, я разбогатею, я в офицеры пойду и всех разобью, меня
царь наградит, я приеду, и тогда никто не посмеет…» Потом помолчал да и говорит — губенки-то у него всё по-прежнему
вздрагивают: «Папа, говорит, какой это нехороший город наш, папа!» — «Да, говорю, Илюшечка, не очень-таки хорош наш город».
Летнее утро было хорошо, как оно бывает хорошо только на Урале; волнистая даль была еще застлана туманом; на деревьях и на траве дрожали капли росы; прохваченный ночной свежестью, холодный воздух заставлял
вздрагивать; кругом
царило благодатное полудремотное состояние, которое овладевает перед пробуждением от сна.
Юрий
вздрогнул от негодования, прочтя надпись на польском языке: «Сигизмунд король польский и
царь русский».
Сверкнула молния; разорванная ею тьма
вздрогнула и, на миг открыв поглощённое ею, вновь слилась. Секунды две
царила подавляющая тишина, потом, как выстрел, грохнул гром, и его раскаты понеслись над домом. Откуда-то бешено рванулся ветер, подхватил пыль и сор с земли, и всё, поднятое им, закружилось, столбом поднимаясь кверху. Летели соломинки, бумажки, листья; стрижи с испуганным писком пронизывали воздух, глухо шумела листва деревьев, на железо крыши дома сыпалась пыль, рождая гулкий шорох.
Ликовала Мать-Сыра Земля в счастье, в радости, чаяла, что Ярилиной любви ни конца ни края нет… Но по малом времени красно солнышко стало низиться, светлые дни укоротились, дунули ветры холодные, замолкли птицы певчие, завыли звери дубравные, и
вздрогнул от стужи
царь и владыка всей твари дышащей и не дышащей…
Вот нахмурил
царь брови черные
И навел на него очи зоркие,
Словно ястреб взглянул с высоты небес
На младого голубя сизокрылого, —
Да не поднял глаз молодой боец.
Вот об землю
царь стукнул палкою,
И дубовый пол на полчетверти
Он железным пробил оконечником —
Да не
вздрогнул и тут молодой боец.
Вот промолвил
царь слово грозное, —
И очнулся тогда добрый молодец.