Неточные совпадения
Затем Самгин почувствовал, что никогда еще не был он таким
хорошим, умным и почти до слез несчастным, как в этот странный час, в рядах людей, до немоты очарованных старой, милой ведьмой, явившейся из древних
сказок в действительность, хвастливо построенную наскоро и напоказ.
— Не надо ругаться, — сказал им тихо Дерсу, — слушайте
лучше, я вам песню спою. — И, не дожидаясь ответа, он начал петь свои
сказки.
Спустя некоторое время после того, как
Хорошее Дело предложил мне взятку за то, чтоб я не ходил к нему в гости, бабушка устроила такой вечер. Сыпался и хлюпал неуемный осенний дождь, ныл ветер, шумели деревья, царапая сучьями стену, — в кухне было тепло, уютно, все сидели близко друг ко другу, все были как-то особенно мило тихи, а бабушка на редкость щедро рассказывала
сказки, одна другой
лучше.
Нет, дома было
лучше, чем на улице. Особенно хороши были часы после обеда, когда дед уезжал в мастерскую дяди Якова, а бабушка, сидя у окна, рассказывала мне интересные
сказки, истории, говорила про отца моего.
— Погоди-ка! — сказал Иоанн, с намерением придать более правдоподобия своему желанию слушать рассказчика, — я эту
сказку знаю. Расскажи
лучше про Акундина!
— Ты, чай, знаешь, — говорил он низким, сипловатым тенорком, — отец у нас был
хороший, кроткий человек, только — неделовой и пьющий; хозяйство и торговля у матери в руках, и он сам при нас, бывало, говаривал: «Устя, ты дому начало!» А мать была женщина рослая, суровая, характерная: она нас и секла, и ласкала, и
сказки сказывала.
— Скажите-ка, père Joseph,
лучше что-нибудь о себе, как вы провели эти годы? Моя жизнь не удалась, побоку ее. Я точно герой наших народных
сказок, которые я, бывало, переводил вам, ходил по всем распутьям и кричал: «Есть ли в поле жив человек?» Но жив человек не откликался… мое несчастье!.. А один в поле не ратник… Я и ушел с поля и пришел к вам в гости.
— Батюшка, Гаврила Афанасьевич, — перервала старушка, — слыхали мы
сказку про Бову Королевича да Ер.<услана> Лаз.<аревича>. Расскажи-тко нам
лучше, как отвечал ты государю на его сватание.
Нельзя, друг: если у человека в жизни не было ничего
хорошего, — он ведь никому не повредит, коли сам для себя выдумает какую ни то
сказку да и станет рассказывать ее за быль.
— Мне
лучше знать, про что я говорю! А книжки —
сказки да басни… просто небылицы! Разве можно про народ рассказать в одной книжке?
— Э! Ты мне тут все
сказки рассказываешь, а я и уши развесил.
Лучше синица в руки, чем журавль в небе. Собирайся!
Булычов. Я тебе — не
сказки, я тебе всегда правду говорил. Видишь ли… Попы, цари, губернаторы… на кой черт они мне надобны? В бога — я не верю. Где тут бог. Сама видишь… И людей
хороших — нет.
Хорошие — редки, как… фальшивые деньги! Видишь, какие все? Вот они теперь запутались, завоевались… очумели! А — мне какое дело до них? Булычову-то Егору — зачем они? И тебе… ну, как тебе с ними жить?
«Все это, конечно, показывает благородство адмирала, но все-таки
лучше, если бы таких выходок не было!» — думал Ашанин, имея перед глазами пример капитана. И, слушая в кают-компании разные анекдоты о «глазастом дьяволе», — так в числе многих кличек называли адмирала, — он испытывал до некоторой степени то же чувство страха и вместе захватывающего интереса, какое, бывало, испытывал, слушая в детстве страшную нянину
сказку.
— Вы, барин, заставьте-ка его
лучше песню спеть. Где ему, дураку,
сказки рассказывать? — продребезжал своим гаденьким тенорком Карпушка.
— Что ты, папа, золото мое… ведь я жива, я около тебя… здесь, папа… и буду с тобою,
хорошей, умницей… а ты посиди за это у меня на постельке и расскажи мне
сказку о луче месяца… помнишь, как рассказывал, когда я была малюткой! — просила я, ласкаясь к нему.
— Ну, это куда ни шло…
хорошая ученица, а вот что Белка-Разбойник и Кирюша отличаются — не
сказка ли, мосеньки, из тысяча и одной ночи? А?