Неточные совпадения
Она провела разрезным ножом по стеклу, потом приложила его гладкую и
холодную поверхность к
щеке и чуть вслух не засмеялась от радости, вдруг беспричинно овладевшей ею.
Я вздрогнул от ужаса, когда убедился, что это была она; но отчего закрытые глаза так впали? отчего эта страшная бледность и на одной
щеке черноватое пятно под прозрачной кожей? отчего выражение всего лица так строго и холодно? отчего губы так бледны и склад их так прекрасен, так величествен и выражает такое неземное спокойствие, что
холодная дрожь пробегает по моей спине и волосам, когда я вглядываюсь в него?..
Но когда в коридоре зашуршало, точно ветер пролетел, и вбежала Дуняша, схватила его
холодными лапками за
щеки, поцеловала в лоб, — Самгин почувствовал маленькую радость.
Щеки ее опадали, оттягивая нижние веки, обнажая
холодные белки опустошенных глаз.
Сквозь
холодное белое месиво снега, наполненное глуховатым, влажным ‹стуком› лошадиных подков и шорохом резины колес по дереву торцов, ехали медленно, долго, мокрые снежинки прилеплялись к стеклам очков и коже
щек, — всё это не успокаивало.
Варвара возвратилась около полуночи. Услышав ее звонок, Самгин поспешно зажег лампу, сел к столу и разбросал бумаги так, чтоб видно было: он давно работает. Он сделал это потому, что не хотел говорить с женою о пустяках. Но через десяток минут она пришла в ночных туфлях, в рубашке до пят, погладила влажной и
холодной ладонью его
щеку, шею.
И вдруг из-за скал мелькнул яркий свет, задрожали листы на деревьях, тихо зажурчали струи вод. Кто-то встрепенулся в ветвях, кто-то пробежал по лесу; кто-то вздохнул в воздухе — и воздух заструился, и луч озолотил бледный лоб статуи; веки медленно открылись, и искра пробежала по груди, дрогнуло
холодное тело, бледные
щеки зардели, лучи упали на плечи.
— Верочка, что с тобою? — муж обнимает ее. — Ты вся дрожишь. — Муж целует ее. — У тебя на
щеках слезы, у тебя
холодный пот на лбу. Ты босая бежала по
холодному полу, моя милая; я целую твои ножки, чтобы согреть их.
Перед окончанием курса я стал чаще ходить в дом княгини. Молодая девушка, казалось, радовалась, когда я приходил, иногда вспыхивал огонь на
щеках, речь оживлялась, но тотчас потом она входила в свой обыкновенный, задумчивый покой, напоминая
холодную красоту изваянья или «деву чужбины» Шиллера, останавливавшую всякую близость.
Правильные красивые черты зарисованы плавными,
холодными линиями; голубые глаза глядят ровно, спокойно; румянец редко является на этих бледных
щеках, но это не та обычная бледность, которая ежеминутно готова вспыхнуть пламенем жгучей страсти; это скорее
холодная белизна снега.
Розанов обнял и радостно несколько раз поцеловал старуху в ее сморщенные и влажные от
холодной мги
щеки.
Метнется отуманенная страстью пташка туда, метнется сюда, и вдруг на вашей
щеке чувствуется прикосновение ее
холодных лапок и мокрого, затрепанного фрачка, а над ухом раздается сладострастный вздох.
На ней было легкое барежевое платье с бледно-синими разводами; волосы ее падали длинными локонами вдоль
щек — на английский манер; эта прическа шла к
холодному выражению ее лица.
Звук их говора,
холодный и скользкий, касался ее лица и вызывал своим прикосновением дрожь в
щеках, недужное, противное ощущение во рту.
Князь был со мной очень ласков, поцеловал меня, то есть приложил на секунду к моей
щеке мягкие, сухие и
холодные губы, расспрашивал о моих занятиях, планах, шутил со мной, спрашивал, пишу ли я всё стихи, как те, которые написал в именины бабушки, и сказал, чтобы я приходил нынче к нему обедать.
Да разве один он здесь Лупетка! Среди экспонентов выставки, выбившихся из мальчиков сперва в приказчики, а потом в хозяева, их сколько угодно. В бытность свою мальчиками в Ножовой линии, на Глаголе и вообще в
холодных лавках они стояли целый день на улице, зазывая покупателей, в жестокие морозы согревались стаканом сбитня или возней со сверстниками, а носы, уши и распухшие
щеки блестели от гусиного сала, лоснившего помороженные места, на которых лупилась кожа. Вот за это и звали их «лупетками».
Все черты бабы-яги, как ее изображает народный эпос, были налицо: худые
щеки, втянутые внутрь, переходили внизу в острый, длинный, дряблый подбородок, почти соприкасавшийся с висящим вниз носом; провалившийся беззубый рот беспрестанно двигался, точно пережевывая что-то; выцветшие, когда-то голубые глаза,
холодные, круглые, выпуклые, с очень короткими красными веками, глядели, точно глаза невиданной зловещей птицы.
Он нагнулся и поцеловал ей руку, она неловко поцеловала его
холодными губами в голову. Он чувствовал, что в этом любовном объяснении нет главного — ее любви, и есть много лишнего, и ему хотелось закричать, убежать, тотчас же уехать в Москву, но она стояла близко, казалась ему такою прекрасной, и страсть вдруг овладела им, он сообразил, что рассуждать тут уже поздно, обнял ее страстно, прижал к груди и, бормоча какие-то слова, называя ее ты, поцеловал ее в шею, потом в
щеку, в голову…
Фома отбросил рукой нити бисера; они колыхнулись, зашуршали и коснулись его
щеки. Он вздрогнул от этого
холодного прикосновения и ушел, унося в груди смутное, тяжелое чувство, — сердце билось так, как будто на него накинута была мягкая, но крепкая сеть…
Фома счастливо засмеялся при звуке ее голоса, вскинул ее на руки и быстро, почти бегом, бросился по плотам к берегу. Она была мокрая и
холодная, как рыба, но ее дыхание было горячо, оно жгло
щеку Фомы и наполняло грудь его буйной радостью.
Утром Раиса, полуодетая, с измятым лицом и тусклыми глазами, молча поила кофе. В её комнате кашлял и харкал Доримедонт, теперь его тупой голос стал звучать ещё более громко и властно, чем прежде. В обед и за ужином он звучно чавкал, облизывал губы, далеко высовывая большой, толстый язык, мычал, жадно рассматривая пищу перед тем, как начать есть её. Его красные, прыщеватые
щёки лоснились, серые глазки ползали по лицу Евсея, точно два
холодных жучка, и неприятно щекотали кожу.
Жегулев приложил
холодное гладкое ложе к
щеке и тщетно искал живого и движущегося.
Открыв глаза, я повернулся и сладко заложил руки под
щеку, намереваясь еще поспать. Меж тем сознание тоже просыпалось, и, в то время как тело молило о блаженстве покоя, я увидел в дремоте Молли, раскалывающую орехи. Вслед нагрянуло все;
холодными струйками выбежал сон из членов моих, — и в оцепенении неожиданности, так как после провала воспоминание явилось в потрясающем темпе, я вскочил, сел, встревожился и протер глаза.
У Иды Ивановны был высокий, строгий профиль, почти без кровинки во всем лице; открытый, благородный лоб ее был просто прекрасен, но его ледяное спокойствие действовало как-то очень странно; оно не говорило: «оставь надежду навсегда», но говорило: «прошу на благородную дистанцию!» Небольшой тонкий нос Иды Ивановны шел как нельзя более под стать ее
холодному лбу; широко расставленные глубокие серые глаза смотрели умно и добро, но немножко иронически; а в бледных
щеках и несколько узеньком подбородке было много какой-то пассивной силы, силы терпения.
Я прислушиваюсь… по
щекам перебегают мурашки, на глаза выступают водянистые,
холодные слезы…
Он со мной не разговаривал… но утром и вечером, стряхнув двумя пальцами с своего жабо табачные пылинки, он теми же двумя пальцами,
холодными как лед, трепал меня по
щеке и давал мне какие-то темные конфетки, тоже с запахом амбры, которых я никогда не ела.
Скоро явилась Елизавета Сергеевна в свободном белом платье, с чёрными кружевами на воротнике, подпоясанная длинным чёрным шнуром с кистями на концах. Этот костюм хорошо гармонировал с её спокойным лицом, придавая величавое выражение его мелким, но правильным чертам. На
щеках её играл румянец удовольствия, и
холодные глаза смотрели оживлённо.
Семенов все время стоял в стороне, наблюдая эту сцену
холодным взглядом. На его загорелых
щеках появился румянец негодования, главным образом против товарищей, поддавшихся гаерству Чубарова. Когда Чубаров повернулся к нему, смеясь и с горящими весельем глазами, взгляды молодых людей встретились. Веселье Чубарова сразу погасло.
Смотрю, она потихоньку косы свои опять в пучок подвернула, взяла в ковшик
холодной воды — умылась; голову расчесала и села. Смирно сидит у окошечка, только все жестяное зеркальце потихонечку к
щекам прикладывает. Я будто не смотрю на нее, раскладываю по столу кружева, а сама вижу, что щеки-то у нее так и горят.
Бледные
щеки его стали покрываться легким румянцем, глаза заблестели как будто новой надеждой, и он с жадностью, широко стал вдыхать в себя
холодный, свежий воздух.
Она, не охнув, молчаливая и спокойная, упала на спину, растрепанная, красная и все-таки красивая. Ее зеленые глаза смотрели на него из-под ресниц с
холодной ненавистью. Но он, отдуваясь от возбуждения и приятно удовлетворенный исходом злобы, не видал ее взгляда, а когда с торжеством взглянул на нее — она улыбалась. Дрогнули ее полные губы, вспыхнули глаза, на
щеках явились ямки. Василий изумленно посмотрел на нее.
— Прощайте, — тихо говорила Наташа и уходила. А он целовал ее
холодную, неподвижную
щеку, думал: «Чего ей надо? Только тоску на людей нагоняет».
Садилась на колени, терлась мордочкой о лицо, гладила по
щекам своей жесткой
холодной морщинистой лапкой с синими ногтями.
Обыкновенно охотник ползет к уткам на животе, по кочкам и мокрой траве, и стреляет только из-за куста, в 20–30 шагах в сидячую, причем его поганое ружье раз пять дает осечку, а выстрелив, сильно отдает в плечо и в
щеку; если удается попасть в цель, то тоже не малое горе: снимай сапоги и шаровары и полезай в
холодную воду.
Метель становилась сильнее и сильнее, и сверху снег шел сухой и мелкий; казалось, начинало подмораживать: нос и
щеки сильнее зябли, чаще пробегала под шубу струйка
холодного воздуха, и надо было запахиваться.
Я задремала, прикорнув
щекою к ее худенькой руке, а проснулась под утро от ощущения холода на моем лице. Рука мамы сделалась синей и
холодной, как мрамор… А у ног ее бился, рыдая, мой бедный, осиротевший отец.
Он взял Васильева за плечи и прижался к его
щеке мокрыми
холодными усами, потом поскользнулся, покачнулся и, взмахнув обеими руками, крикнул...
Письмо было, видимо, настолько интересно, что Осип Федорович читал его с особенным вниманием. Его
щеки то покрывались смертельною бледностью, то вспыхивали ярким румянцем, капли
холодного пота выступили на лбу и наконец глаза его наполнились слезами.
Перемена успехов сражающихся отливается на лице последнего: то губы его мертвеют,
холодный пот выступает на лбу его и он, кажется, коченеет, то
щеки его пышут огнем, радость блестит в глазах и жизнь говорит в каждом члене.
Горел фонарь, и к его
холодному, влажному столбу прижался
щекою Павел и закрыл глаза. Лицо его было неподвижно, как у слепого, и внутри было так спокойно и тихо, как на кладбище. Такая минута бывает у приговоренного к смерти, когда уже завязаны глаза, и смолк вокруг него звук суетливых шагов по звонкому дереву, и в грозном молчании уже открылась наполовину великая тайна смерти. И, как зловещая дробь барабанов, глухо и далеко прозвучал голос...
Он взглянул на нее
холодным, злым взглядом и подставил ей сморщенную, выбритую
щеку. Всё выражение его лица говорило ей, что утренний разговор им не забыт, что решенье его осталось в прежней силе, и что только благодаря присутствию гостей он не говорит ей этого теперь.
Дрожащей, ошибающейся рукой он хватался за
холодный лоб и сжимал веки, но, как ни крепко он их сжимал, слеза просачивалась и скользила по
щеке, еще сохранившей запах продажных поцелуев.
О. Василий молчал. Попадья злобно взглянула на его
холодное лицо, давно не стриженную бороду, прозрачными клочками выступавшую из впалых
щек, и с отвращением передернула плечами...