В столовой, рядом, давно уже ходили, разговаривали и стучали посудой. Потом все затихло, и послышался
хозяйский голос Сергея Андреича, отца Павла, горловой, снисходительный басок. При первых его округлых и приятных звуках будто пахнуло хорошими сигарами, умной книгой и чистым бельем. Но теперь в нем было что-то надтреснутое и покоробленное, словно и в гортань Сергея Андреича проник грязно-желтый, скучный туман.
Неточные совпадения
Теперь он стал говорить с людьми на «вы», отрывисто, сухим
голосом, точно лаял, и смотрел на них из-за стойки глазами собаки, охраняющей
хозяйское добро.
Сказал и, сплюнув под ноги себе, равнодушно отошел от Фомы, войдя в толпу, как клин в дерево. Его речь окончательно пришибла Фому; он чувствовал, что мужики считают его глупым и смешным. И, чтобы спасти свое
хозяйское значение в их глазах, чтобы снова привлечь к себе уже утомленное внимание мужиков, он напыжился, смешно надул щеки и внушительным
голосом бухнул...
Он был зол на Фому и считал себя напрасно обиженным; но в то же время почувствовал над собой твердую, настоящую
хозяйскую руку. Ему, годами привыкшему к подчинению, нравилась проявленная над ним власть, и, войдя в каюту старика-лоцмана, он уже с оттенком удовольствия в
голосе рассказал ему сцену с хозяином.
От белолицей мешковатой фигуры пахло хозяином,
голос у нее был тоже знакомый,
хозяйский, но бывали минуты, когда Тетку мучили сомнения, и тогда она готова была бежать от пестрой фигуры и лаять.
— Ну, пегашка, полно, полно те хвостом-то вилять, — произнес мужичок не совсем твердым
голосом, — небось из дому-то не хочешь? Ступай-ка, ступай, не кобенься; супротив воли и люди идут, не токмо что ты… Ступай; знать, и тебе пришла пора делить
хозяйское горе…
— Мое, брат, место завсегда при мне, — отвечал Микешка. — Аль не знаешь, какой я здесь человек?
Хозяйский шурин, Аксинье Захаровне брат родной. Ты не смотри, что я в отрепье хожу… — свысока заговорил Микешка и вдруг, понизив
голос и кланяясь, сказал: — Дай, Алексей Трифоныч, двугривенничек!
За дощатой перегородкой, отделявшей комнатку Андрея Николаевича от
хозяйского помещения, послышался
голос, глухо и неторопливо бурчавший...
Мы тоже не стали его ни о чем более расспрашивать и поскорее улеглись спать в своей повозке, а утром были пробуждены зычным криком, который раздавался из
хозяйских комнат. В этом крике среди многих других
голосов мы могли различать и
голос нашего Кириллы.