Неточные совпадения
— Есть, —
пробормотала Соня. — Ах да, есть! — заторопилась она вдруг, как будто в этом был для нее весь исход, — сейчас у
хозяев часы пробили… и я сама слышала… Есть.
— Вы все изволите шутить, батюшка Кирила Петрович, —
пробормотал с улыбкою Антон Пафнутьич, — а мы, ей-богу, разорились, — и Антон Пафнутьич стал заедать барскую шутку
хозяина жирным куском кулебяки. Кирила Петрович оставил его и обратился к новому исправнику, в первый раз к нему в гости приехавшему и сидящему на другом конце стола подле учителя.
— А! Что? —
бормотал спросонья
хозяин.
— Степан Романыч, напредки милости просим!.. —
бормотал он, цепляясь за кучерское сиденье. — На Дерниху поедешь, так в другой раз чайку напиться… молочка… Я, значит, здешней
хозяин, а Феня моя сестра. Мы завсегда…
После обеда
хозяин лег спать в комнатке за магазином, а я, открыв золотые его часы, накапал в механизм уксуса. Мне было очень приятно видеть, как он, проснувшись, вышел в магазин с часами в руках и растерянно
бормотал...
— Поет, —
пробормотал хозяин, качая головой и усмехаясь. А Клещов заливается, как свирель...
— Называется —
хозяин! —
бормотал он. — Меньше месяца осталось работать, в деревню уедем… Не дотерпел…
— Да-да, —
бормотал хозяин, — тальма, пальма, а жизнь — шельма!
— Верно, черт возьми! —
бормотал хозяин, а жена говорила ему, когда вотчим уходил...
— Размешивай, размешивай, стерва! —
бормотал хозяин.
Ничего не понимая и виляя хвостом, Тетка пошла за ним. Через минуту она уже сидела в санях около ног
хозяина и слушала, как он, пожимаясь от холода и волнения,
бормотал...
После обеда, убрав столы, бабы завели песни, мужики стали пробовать силу, тянулись на палке, боролись; Артамонов, всюду поспевая, плясал, боролся; пировали до рассвета, а с первым лучом солнца человек семьдесят рабочих во главе с
хозяином шумной ватагой пошли, как на разбой, на Оку, с песнями, с посвистом, хмельные, неся на плечах толстые катки, дубовые рычаги, верёвки, за ними ковылял по песку старенький ткач и
бормотал Никите...
Пётр ничего не сказал ему, даже не оглянулся, но явная и обидная глупость слов дворника возмутила его. Человек работает, даёт кусок хлеба не одной сотне людей, день и ночь думает о деле, не видит, не чувствует себя в заботах о нём, и вдруг какой-то тёмный дурак говорит, что дело живёт своей силой, а не разумом
хозяина. И всегда человечишка этот
бормочет что-то о душе, о грехе.
Было светлое осеннее утро, когда мы вынесли черный гроб из избы и поставили на телегу; Рыжку предстояло в последний раз везти своего
хозяина в далекий путь. Яша, в рваном полушубке и с босыми ногами, без шапки, с блуждающими добрыми глазами и длинной палкой в руке, суетился, кажется, больше всех: помогал выносить гроб, несколько раз пробовал, крепко ли он стоит на телеге, и постоянно
бормотал...
— О-о-о! Господи, господи, о-о! —
бормотал хозяин, сползая по стремешкам печи вниз. — А! — воскликнул он, останавливаясь. — А! Здорово, рыжая борода!
— Береги, —
бормотал хозяин, помахивая рукою. — За все — спросится… за каждый волос…
— О, господи, господи, —
пробормотал хозяин, пошел куда-то в крендельную, тяжело шаркая валяными туфлями, и потонул в черной дыре арки, а я, проводив его, стал сажать хлебы в печь; посадил и задремал.
— Какой праздник — отец умирает!
Хозяин умирает! — плаксиво и зло хрипел отец, хлопая ладонями по постели и всё перекатывая голову со стороны на сторону. Уши у него были примятые, красные, точно кожа с них сошла. Он глядел в лицо сына мутными, налитыми кровью глазами и всё
бормотал непрерывно, жалобно, а сзади себя Николай слышал предостерегающий голос тётки...
Ухватываются старики по двое и, шатаясь, идут и уходят — одна пара, потом другая.
Хозяин идет к дому, не доходит, спотыкается, падает и
бормочет что-то непонятное, подобно хрюканью. Дед с мужиками поднимается и уходит.
Теперь
хозяин ровно другой стал: ходит один, про что-то сам с собой
бормочет, зачнет по пальцам считать, ходит, ходит, да вдруг и станет на месте как вкопанный, постоит маленько, опять зашагает…