Неточные совпадения
Левин говорил то, что он истинно думал в это последнее время. Он во всем видел только смерть или приближение к ней. Но затеянное им дело тем более занимало его. Надо же было как-нибудь доживать
жизнь, пока не пришла смерть. Темнота покрывала для него всё; но именно вследствие этой темноты он чувствовал, что единственною руководительною нитью в этой темноте было его дело, и он из последних сил
ухватился и держался
за него.
Тут были и воспоминания об институте, в котором они воспитывались, и вычитанные урывками мысли о людях труда, и робкая надежда с помощью институтских связей
ухватиться за какую-то нить и при ее пособии войти в светлое царство человеческой
жизни.
Ничего не понимая, я между тем сообразил, что, судя по голосу, это не могла быть кто-нибудь из компании Геза. Я не колебался, так как предпочесть шлюпку безопасному кораблю возможно лишь в невыносимых, может быть, угрожающих для
жизни условиях. Трап стукнул: отвалясь и наискось упав вниз, он коснулся воды. Я подвинул шлюпку и
ухватился за трап, всматриваясь наверх до боли в глазах, но не различая фигур.
И
жизнь разбита, все вырвано с корнем, дотла, и то единственное,
за которое еще можно было
ухватиться — та последняя опора, — вдребезги тоже!"Поезжай
за нами в Петербург, — повторял он с горьким внутренним хохотом, — мы там тебе найдем занятия…""В столоначальники, что ли, меня произведут?
Если бы они с детства знали такую нужду, как дьякон, если бы они воспитывались в среде невежественных, черствых сердцем, алчных до наживы, попрекающих куском хлеба, грубых и неотесанных в обращении, плюющих на пол и отрыгивающих
за обедом и во время молитвы, если бы они с детства не были избалованы хорошей обстановкой
жизни и избранным кругом людей, то как бы они
ухватились друг
за друга, как бы охотно прощали взаимно недостатки и ценили бы то, что есть в каждом из них.
Шлюпка придвинулась к берегу, своды ветвей повисли над головой Аяна. Он
ухватился за них, и шум листьев глухо пробежал над водой. И снова почудилось Аяну, что тишина одолевает его; тогда первые пришедшие на ум возгласы, обычные в корабельной
жизни, звонко понеслись над проливом и стихли, как трепет крыльев ночных всполохнутых птиц...
— Павел Андреич, — сказала она, печально улыбаясь. — Простите, я не верю вам: вы не уедете. Но я еще раз прошу. Называйте это, — она указала на свои бумаги, — самообманом, бабьей логикой, ошибкой, как хотите, но не мешайте мне. Это всё, что осталось у меня в
жизни. — Она отвернулась и помолчала. — Раньше у меня ничего не было. Свою молодость я потратила на то, что воевала с вами. Теперь я
ухватилась за это и ожила, я счастлива… Мне кажется, в этом я нашла способ, как оправдать свою
жизнь.
Противоречие только тогда, когда мы так
ухватились за эту внешнюю отжившую форму
жизни, что не хотим расстаться с нею, вроде того, как если бы оболочка зерна после того, как зерно разбило ее, хотела бы все-таки утверждать свою
жизнь.
Мать и сестра
ухватились за него руками и заставили еще раз побожиться и поклясться честью. Егорушка еще раз побожился, поклялся честью и сказал, что пусть гром разразит его на этом самом месте, если он не перестанет вести беспорядочную
жизнь. Княгиня заставила его поцеловать образ. Он поцеловал и образ, причем перекрестился три раза. Клятва была дана, одним словом, самая настоящая.
И если сила почитания загадочного бога все же не ослабевала, а даже усиливалась, то причину этого теперь следует видеть в другом:
за изменчивого в своих настроениях, страдающего от
жизни бога жадно
ухватилась душа человека, потому что бог этот отображал существо собственной души человеческой — растерзанной, неустойчивой, неспособной на прочное счастье, не умеющей жить собственными своими силами.
Рассказ Зинаиды Сергеевны о ее сближении во время
жизни в Несвицком с Дарьей Васильевной Потемкиной, редкое посещение ею княгини здесь и постоянное о ней со стороны старухи, казалось бы, прежде беспричинное соболезнование, не вызываемое в таком мере рождением мертвого ребенка, — так по крайней мере думала Екатерина Романовна, — давали последней в руки нить к некоторому разъяснению мучившего ее вопроса, и она
ухватилась за эту нить, поистине ариаднину, которая, быть может, была способна вывести ее из лабиринта тайны, которая окружала прошлое княгини Зинаиды Сергеевны.