Неточные совпадения
Старец
уселся на кожаный красного
дерева диванчик, очень старинной постройки, а гостей, кроме обоих иеромонахов, поместил у противоположной стены, всех четверых рядышком,
на четырех красного
дерева обитых черною сильно протершеюся кожей стульях.
Мы
уселись у костра и стали разговаривать. Наступила ночь. Туман, лежавший доселе
на поверхности воды, поднялся кверху и превратился в тучи. Раза два принимался накрапывать дождь. Вокруг нашего костра было темно — ничего не видно. Слышно было, как ветер трепал кусты и
деревья, как неистовствовало море и лаяли в селении собаки.
— Какая отличная погода, папа, — лепетала Нюрочка, когда они
усаживались, наконец, в экипаж. —
На деревьях уж листочки развернулись… травка зеленая… цветы.
Он шел так несколько минут и вдруг остановился. Перед ним поднималась в чаще огромная клетка из тонкой проволоки, точно колпаком покрывшая
дерево.
На ветвях и перекладинах сидели и тихо дремали птицы, казавшиеся какими-то серыми комками. Когда Матвей подошел поближе, большой коршун поднял голову, сверкнул глазами и лениво расправил крылья. Потом опять
уселся и втянул голову между плеч.
Над самою головой казаков она поворотила к лесу и, подлетая к
дереву, не через раз, а уже с каждым взмахом задевала крылом о крыло и потом долго копошилась,
усаживаясь на старой чинаре.
К русскому
дереву — а l'Arble russe — обычным порядком собирались наши любезные соотечественники и соотечественницы; подходили они пышно, небрежно, модно, приветствовали друг друга величественно, изящно, развязно, как оно и следует существам, находящимся
на самой высшей вершине современного образования, но, сойдясь и
усевшись, решительно не знали, что сказать друг другу, и пробавлялись либо дрянненьким переливанием из пустого в порожнее, либо затасканными, крайне нахальными и крайне плоскими выходками давным-давно выдохшегося французского экс-литератора, в жидовских башмачонках
на мизерных ножках и с презренною бородкой
на паскудной мордочке, шута и болтуна.
Они вошли в шалаш, где было душно, а от рогож пахло соленой рыбой, и сели там: Яков —
на толстый обрубок
дерева, Мальва —
на кучу кулей. Между ними стояла перерезанная поперек бочка, дно ее служило столом.
Усевшись, они молча, пристально посмотрели друг
на друга.
Они
уселись на камне. Через несколько минут кучер, повернув коляску назад и привязав лошадей к
дереву, подошел к ним,
уселся на другом камне и проговорил...
Разговаривая, они шли вдоль опушки леса. Марья Петровна ползла за ними. Наконец, они
уселись на свалившееся
дерево.
Перед ним, как
на ладони, раскинулся неприятельский лагерь, лежавший от него
на ружейный выстрел прусских часовых. Суворов
на ветвистом
дереве чувствовал себя, как дома. Он
уселся на одном из самых надежных его суков, вынул свою записную книжку и принялся что-то чертить и писать в ней.
И все мне представляется почему-то поле и рожь. Закрою глаза и вижу ясно, как в кинематографе: колышутся колосья, колышутся, колышутся… и жаворонок где-то звенит. Люблю я эту птичку за то, что не
на земле поет она, не
на деревьях, а только в небе: летит и поет; другая непременно должна
усесться с комфортом
на веточке, оправиться и потом уже запеть в тон с другими, а эта одна и в небе: летит и поет! Но я уж поэтом становлюсь: вдруг ни с того ни с сего заговорил о жаворонке… а, все равно, только бы говорить!