Неточные совпадения
— А почему ж вы так уверены? — отвечал мне штабс-капитан, примигивая с хитрой
улыбкою…
— Мы давно уж вас ожидаем, — сказал драгунский
капитан с иронической
улыбкой.
Капитан между тем зарядил свои пистолеты, подал один Грушницкому, с
улыбкою шепнув ему что-то; другой мне.
Он отвел
капитана в сторону и стал говорить ему что-то с большим жаром; я видел, как посиневшие губы его дрожали; но
капитан от него отвернулся с презрительной
улыбкой.
Когда Грэй поднялся на палубу «Секрета», он несколько минут стоял неподвижно, поглаживая рукой голову сзади на лоб, что означало крайнее замешательство. Рассеянность — облачное движение чувств — отражалось в его лице бесчувственной
улыбкой лунатика. Его помощник Пантен шел в это время по шканцам с тарелкой жареной рыбы; увидев Грэя, он заметил странное состояние
капитана.
Штабс-капитан стремительно кинулся через сени в избу к хозяевам, где варилось и штабс-капитанское кушанье. Коля же, чтобы не терять драгоценного времени, отчаянно спеша, крикнул Перезвону: «Умри!» И тот вдруг завертелся, лег на спину и замер неподвижно всеми четырьмя своими лапками вверх. Мальчики смеялись, Илюша смотрел с прежнею страдальческою своею
улыбкой, но всех больше понравилось, что умер Перезвон, «маменьке». Она расхохоталась на собаку и принялась щелкать пальцами и звать...
— Спасибо,
капитан, — ответил он с
улыбкой, — спасибо! Моя тоже так. Тебе сопка один ходи — моя шибко боится.
Но Настенька не пошла и самому
капитану сказала, чтоб он оставил ее в покое. Тот посмотрел на нее с грустною
улыбкою и ушел.
— Что, вы ранены,
капитан? — сказал Калугин с
улыбкой, которая значила: — «что вы видели меня вчера? каков я?»
Вдруг в публике послышался крик: «Лебядкин! ты?» Глупая красная рожа
капитана (он был совершенно пьян) при этом оклике раздвинулась широкою тупою
улыбкой.
—
Капитан Гез, — сказал я с
улыбкой, — если считать третий час ночи началом дня, — я, конечно, явился безумно рано.
Старший, широколицый, с бледным лицом, строгими серыми глазами и едва заметной
улыбкой, должен был, по моему мнению, годиться для роли отважного
капитана, у которого есть кое-что на обед матросам, кроме сушеной рыбы.
— Так, — сказал он, смотря на меня с проступающей понемногу
улыбкой. — Уже подслушал! Ты думаешь, я не вижу, что ямы твоих сапогов идут прямехонько от окна? Эх, Санди,
капитан Санди, тебя нужно бы прозвать не «Я все знаю», а «Я все слышу!».
У Рыбникова опять задергались губы. Эту привычку уже успел за ним заметить Щавинский. Во все время разговора, особенно когда штабс-капитан задавал вопрос и, насторожившись, ждал ответа или нервно оборачивался на чей-нибудь пристальный взгляд, губы у него быстро дергались то в одну, то в другую сторону в странных гримасах, похожих на судорожные злобные
улыбки. И в то же время он торопливо облизывал концом языка свои потрескавшиеся сухие губы, тонкие, синеватые, какие-то обезьяньи или козлиные губы.
— Куда ей самой! Не бабье дело, — с самодовольной
улыбкой ответил
капитан. — Приказчик должон от нее приехать. Семь ден будем ждать его, неделю значит, потом неустойка пойдет… Да тебе что?
Тронутый Андрей Николаевич горячо благодарил, и его зарослое волосами бородатое лицо светилось радостной
улыбкой. Он сам глубоко уважал командира, и ни разу у него не было с ним никаких столкновений и даже недоразумений, обычных между командиром и старшим офицером. Они дополняли друг друга.
Капитан был, так сказать, душой этого пловучего уголка, оторванного от родины, душой и распорядителем, а старший офицер — его руками.
Удерживая
улыбку,
капитан отвечал...
— Я здоров. Просто захандрилось после неприятного письма о болезни матушки… ну, я немного и раскис! — с невеселой
улыбкой сказал
капитан. — Вдали мало ли какие мучительные мысли приходят в голову… Вероятно, и вы, Владимир Николаевич, подчас так же тревожитесь за своих близких. Что, все ваши здоровы?
Володя Ашанин, обязанный во время авралов находиться при
капитане, стоит тут же на мостике, страшно бледный, напрасно стараясь скрыть охвативший его страх. Ему стыдно, что он трусит, и ему кажется, что только он один обнаруживает такое позорное малодушие, и он старается принять равнодушный вид ничего не боящегося моряка, старается улыбнуться, но вместо
улыбки на его лице появляется страдальческая гримаса.
Через несколько минут он простился с англичанкой и был награжден одной из тех милых
улыбок, которую вспоминал очень часто в первые дни и реже в последующие, простился с
капитаном и с несколькими знакомыми пассажирами и сел на шлюпку, которая повезла его с небольшим чемоданом на берег, где он никого не знал, и где приходилось ему устраиваться.
— Спасли, значит, Артемьева! — радостно говорит
капитан, и на его лице светится чудная
улыбка.
И этот взгляд, и голос, тихий и приветливый, и
улыбка, и какая-то чарующая простота и скромность, которыми, казалось, дышала вся его фигура, — все это, столь не похожее на то, что юноша видел в двух командирах, с которыми плавал два лета, произвело на него обаятельное впечатление, и он восторженно решил, что
капитан «прелесть».
Степан Ильич понял это и благодарно оценил откровенность
капитана и с тонкой деликатностью, как будто не обратил внимания на эти слова, громко проговорил, с ласковой
улыбкой подмигивая на Ашанина...
Капитан Петрович при слабом отблеске костра успел разглядеть горящие глаза Иоле, его воодушевленное лицо и молящую
улыбку. Неизъяснимое чувство любви, жалости и сознания своего братского долга захватили этого пожилого офицера. Он понял, чего хотел Иоле, этот молодой орленок, горячий, смелый и отважный, достойный сын своего отца. Он понял, что юноша трепетал при одной мысли о возможности подобраться к неприятельскому судну и в отчаянном бою заставить замолчать австрийские пушки.
—
Капитан Танасио Петрович, — отчеканивая каждое слово, произнес веско и значительно молодой офицер: — я в неоплатном долгу перед родиной и моим королем… И если мне суждено погибнуть — я сделаю это, славя мою героическую маленькую родину со счастливой
улыбкой на устах!
Капитан размахнулся и — трах! Со спины Меркулова посыпался уголь, из глаз — искры, из рук выпала шапка… Аксинья обомлела. Минуту стояла она неподвижно, как Лотова жена, обращенная в соляной столб, потом зашла вперед и робко взглянула на лицо мужа… К ее великому удивлению, на лице Меркулова плавала блаженная
улыбка, на смеющихся глазах блестели слезы…
Роза вздрогнула, выдираясь из объятий
капитана. Ад был в груди ее; но она выдавила
улыбку на свое лицо, называла мучителя милым, добрым господином, целовала его поганые руки.
Старший из них был
капитан гвардии Андрей Павлович Кудрин, выразительный брюнет с неправильными, но симпатичными чертами изрытого оспой лица — ему было лет за тридцать; на его толстых, чувственных губах играла постоянно такая добродушная
улыбка, что заставляла забывать уродливость искаженного оспинами носа, и как бы освещала все его некрасивое, но энергичное лицо.
Тогда выставлялись ломаными чертами то изувеченное в боях лицо ветерана, изображавшее охуждение и грусть, то
улыбка молодого его товарища, искосившего сладострастный взгляд на обольстительную девушку, то на полном, глупом лице рекрута страх видеть своего начальника, а впереди гигантская пьяная фигура
капитана, поставившего над глазами щитом огромную, налитую спиртом руку, чтобы видеть лучше пред собою, и, наконец, посреди всех бледное, но привлекательное лицо швейцарки, резко выходившее изо всех предметов своими полуизмятыми прелестями, страхом и нетерпением, толпившимися в ее огненных глазах, и одеждою, чуждою стране, в которой происходила сцена.
— Capitaine Ramball du 13-me léger, décoré pour l'affaire du Sept, [ —
Капитан Рамбаль, 13-го легкого полка, кавалер почетного легиона зa дело 7-го сентября,] — отрекомендовался он с самодовольною, неудержимою
улыбкой, которая морщила его губы под усами. — Voudrez vous bien me dire à présent, à qui j'ai l'honneur de parler aussi agréablement au lieu de rester à l'ambulance avec la balle de ce fou dans le corps.
Казалось, нельзя было вытягиваться больше того, как вытягивался Тимохин, в то время как полковой командир делал ему замечание. Но в эту минуту обращения к нему главнокомандующего
капитан вытянулся так, что, казалось, посмотри на него главнокомандующий еще несколько времени,
капитан не выдержал бы; и потому Кутузов, видимо поняв его положение и желая, напротив, всякого добра
капитану, поспешно отвернулся. По пухлому, изуродованному раной лицу Кутузова пробежала чуть заметная
улыбка.
Кутузов отвернулся. На лице его промелькнула та же
улыбка глаз, как и в то время, когда он отвернулся от
капитана Тимохина. Он отвернулся и поморщился, как будто хотел выразить этим, что всё, что̀ ему сказал Долохов, и всё, что̀ он мог сказать ему, он давно, давно знает, что всё это уже прискучило ему и что всё это совсем не то, что̀ нужно. Он отвернулся и направился к коляске.
— Помилуйте, генерал, да смею ли я! — отвечал
капитан, краснея носом, улыбаясь и раскрывая
улыбкой недостаток двух передних зубов, выбитых прикладом под Измаилом.