Неточные совпадения
«Дура, — мысленно обругал ее Самгин, тотчас повесив трубку. — Ведь
знает, что разговоры по
телефону слушает полиция». Но все-таки сообщил новость толстенькому румянощекому человеку во фраке, а тот, прищурив глаз, посмотрел в потолок, сказал...
Но Самгин уже
знал: начинается пожар, — ленты огней с фокусной быстротою охватили полку и побежали по коньку крыши, увеличиваясь числом, вырастая; желтые, алые, остроголовые, они, пронзая крышу, убегали все дальше по хребту ее и весело кланялись в обе стороны. Самгин видел, что лицо в зеркале нахмурилось, рука поднялась к
телефону над головой, но, не поймав трубку, опустилась на грудь.
Что он Зайцевский — об этом и не
знали. Он как-то зашел ко мне и принес изданную им книжку стихов и рассказов, которые он исполнял на сцене. Книжка называлась «Пополам». Меня он не застал и через день позвонил по
телефону, спросив, получил ли я ее.
Я сидел за столом и смеялся — отчаянным, последним смехом — и не видел никакого выхода из всего этого нелепого положения. Не
знаю, чем бы все это кончилось, если бы развивалось естественным путем — но тут вдруг новая, внешняя, слагающая: зазвонил
телефон.
Тогда начали рассуждать о том, где деньги спрятаны и как их оттуда достать. Надеялись, что Парамонов пойдет дальше по пути откровенности, но он уж спохватился и скорчил такую мину, как будто и
знать не
знает, чье мясо кошка съела. Тогда возложили упование на бога и перешли к изобретениям девятнадцатого века. Говорили про пароходы и паровозы, про телеграфы и
телефоны, про стеарин, парафин, олеин и керосин и во всем видели руку провидения, явно России благодеющего.
Говорят о том, что будет тогда, когда все люди будут исповедовать то, что называется христианством (т. е. различные враждебные между собой исповедания), когда все будут сыты и одеты, будут все соединены друг с другом с одного конца света до другого телеграфами,
телефонами, будут сообщаться воздушными шарами, когда все рабочие проникнутся социальными учениями и когда рабочие союзы соберут столько-то миллионов членов и рублей, и все люди будут образованы, все будут читать газеты,
знать все науки.
Каменные дома, электричество,
телефоны, театры, и там какие-то господа во фраках — какие-то прыщи! — говорят: «Позвольте-с, мы чудесно
знаем историю русского народа и лучше всех понимаем, что этому народу надобно.
Шервинский (в сторону). Так ему и надо! Будет
знать, как чужими голосами по
телефону разговаривать. Хам!
— Страшного, положим, ничего нет, а интересно, — продолжал Половецкий. — Благодаря
телефону сделано удивительное открытие, на которое почему-то до сих пор не обращено никакого внимания. Именно, голоса своих знакомых
узнаешь, а свой голос не можешь
узнать… Я сам проделывал этот опыт.
— По предписанию из Москвы. Михаил мне сейчас сказал по
телефону. Сам только что
узнал.
Дали по
телефону знать в город, на следующий день приехали Катя с Верой.
— Вот теперь,
знаете ли, — начал он, — пошли разные телеграфы,
телефоны и разные там чудеса, одним словом, но люди не стали лучше.
Старик, смущенный, не
зная, как и чем объяснить этот странный, неожиданный окрик гостя, не спеша пошел в дом. И, сидя тут за столом, он размышлял долго о теперешнем направлении умов, о всеобщей безнравственности, о телеграфе, о
телефоне, о велосипедах, о том, как все это не нужно, успокоился мало-помалу, потом закусил не спеша, выпил пять стаканов чаю и лег спать.
По
телефону дали
знать, что арестовали не того, кого следовало арестовать, вместо корнета Савина, привезли мещанина Петра Трезвонова.
— Поторопите его, пожалуйста. Пора ехать. Я уже по
телефону дал
знать, что сейчас привезу его.
Околоточный часто забегал к нему в магазин поговорить по
телефону,
знал его и понимал, что и ему теперь противно смотреть на это безобразие.
Когда еще по
телефону из редакции мы
узнали в конторе, что Перемышль взят, меня охватила такая радость, что я немедленно оделся и отправился на улицу… и еще никогда я не видал наш Невский таким красивым и веселым.