Неточные совпадения
— A propos de Варенька, [Кстати
о Вареньке,] — сказала Кити по-французски, как они и всё время говорили, чтоб Агафья Михайловна не понимала их. — Вы
знаете, maman, что я нынче почему-то жду
решения. Вы понимаете какое. Как бы хорошо было!
Открытие это, вдруг объяснившее для нее все те непонятные для нее прежде семьи, в которых было только по одному и по два ребенка, вызвало в ней столько мыслей, соображений и противоречивых чувств, что она ничего не умела сказать и только широко раскрытыми глазами удивленно смотрела на Анну. Это было то самое,
о чем она мечтала еще нынче дорогой, но теперь,
узнав, что это возможно, она ужаснулась. Она чувствовала, что это было слишком простое
решение слишком сложного вопроса.
Хотя Алексей Александрович и
знал, что он не может иметь на жену нравственного влияния, что из всей этой попытки исправления ничего не выйдет, кроме лжи; хотя, переживая эти тяжелые минуты, он и не подумал ни разу
о том, чтоб искать руководства в религии, теперь, когда его
решение совпадало с требованиями, как ему казалось, религии, эта религиозная санкция его
решения давала ему полное удовлетворение и отчасти успокоение.
Но я еще внизу положил, во время всех этих дебатов, подвергнуть дело
о письме про наследство
решению третейскому и обратиться, как к судье, к Васину, а если не удастся к Васину, то еще к одному лицу, я уже
знал к какому.
— Ба! какой у вас бодрый вид. Скажите, вы не
знали ничего
о некотором письме, сохранявшемся у Крафта и доставшемся вчера Версилову, именно нечто по поводу выигранного им наследства? В письме этом завещатель разъясняет волю свою в смысле, обратном вчерашнему
решению суда. Письмо еще давно писано. Одним словом, я не
знаю, что именно в точности, но не
знаете ли чего-нибудь вы?
Любопытно то, за кого эти светские франты почитают друг друга и на каких это основаниях могут они уважать друг друга; ведь этот князь мог же предположить, что Анна Андреевна уже
знает о связи его с Лизой, в сущности с ее сестрой, а если не
знает, то когда-нибудь уж наверно
узнает; и вот он «не сомневался в ее
решении»!
—
О, это все по поводу Дмитрия Федоровича и… всех этих последних происшествий, — бегло пояснила мамаша. — Катерина Ивановна остановилась теперь на одном
решении… но для этого ей непременно надо вас видеть… зачем? Конечно не
знаю, но она просила как можно скорей. И вы это сделаете, наверно сделаете, тут даже христианское чувство велит.
Этой женщине было 60 лет. Она являлась хранительницей древних традиций, обычаев и обрядов,
знала много сказаний,
знала, в каких случаях какой налагается штраф (байта), и считалась авторитетной в
решении спорных вопросов
о калыме при заключении или расторжении браков.
А Полозов еще и не
знал о решении дочери отложить свадьбу; дочь постоянно чувствовала, что он оставляет ей полную свободу.
Он обходится со всеми ласково,
о жене и дочери говорит с умилением; когда Дуня,
узнав о его решительном отказе Вихореву, падает в обморок (сцена эта нам кажется, впрочем, утрированною), он пугается и даже тотчас соглашается изменить для нее свое
решение.
— На месте редактора я бы не напечатал; что же касается вообще до записок очевидцев, то поверят скорее грубому лгуну, но забавнику, чем человеку достойному и заслуженному. Я
знаю некоторые записки
о двенадцатом годе, которые… Я принял
решение, князь; я оставляю этот дом, — дом господина Лебедева.
Павел был болен в субботу, когда вывесили объявление директора
о сборе копейки; он не работал и не
знал ничего об этом. На другой день, после обедни, к нему пришли благообразный старик, литейщик Сизов, высокий и злой слесарь Махотин и рассказали ему
о решении директора.
В среду, в которую Егор Егорыч должен был приехать в Английский клуб обедать, он поутру получил радостное письмо от Сусанны Николаевны, которая писала, что на другой день после отъезда Егора Егорыча в Петербург к нему приезжал старик Углаков и рассказывал, что когда генерал-губернатор
узнал о столь строгом
решении участи Лябьева, то пришел в удивление и негодование и, вызвав к себе гражданского губернатора, намылил ему голову за то, что тот пропустил такой варварский приговор, и вместе с тем обещал ходатайствовать перед государем об уменьшении наказания несчастному Аркадию Михайлычу.
Трудно передать, сколько разнообразных оттенков почувствовалось в этом ответе. Сусанна Николаевна как будто бы хотела тут, кроме произнесенного ею, сказать: «Ты не скучай обо мне, потому что я не стою того и даже не
знаю, буду ли я сама скучать
о тебе!» Все эти оттенки, разумеется, как цвета преломившегося на мгновение луча, пропали и слились потом в одном
решении...
Нечего и говорить
о том, что мы приняли
решение вашего превосходительства к непременному исполнению; этого мало: предоставленные самим себе, мы думали, что этого человека мало повесить за его злодеяния, но,
узнавши о ваших начальнических словах, мы вдруг постигли всю шаткость человеческих умозаключений и внутренне почувствовали себя просветленными…
Арина Васильевна, — несмотря на то, что, приведенная в ужас страшным намерением сына, искренне молила и просила своего крутого супруга позволить жениться Алексею Степанычу, — была не столько обрадована, сколько испугана
решением Степана Михайловича, или лучше сказать, она бы и обрадовалась, да не смела радоваться, потому что боялась своих дочерей; она уже
знала, что думает
о письме Лизавета Степановна, и угадывала, что скажет Александра Степановна.
Она просто, ясно, без всякого преувеличения, описала постоянную и горячую любовь Алексея Степаныча, давно известную всему городу (конечно, и Софье Николавне); с родственным участием говорила
о прекрасном характере, доброте и редкой скромности жениха; справедливо и точно рассказала про его настоящее и будущее состояние; рассказала правду про всё его семейство и не забыла прибавить, что вчера Алексей Степанович получил чрез письмо полное согласие и благословение родителей искать руки достойнейшей и всеми уважаемой Софьи Николавны; что сам он от волнения, ожидания ответа родителей и несказанной любви занемог лихорадкой, но, не имея сил откладывать
решение своей судьбы, просил ее, как родственницу и знакомую с Софьей Николавной даму,
узнать: угодно ли, не противно ли будет ей, чтобы Алексей Степаныч сделал формальное предложение Николаю Федоровичу.
Она выписала немедленно Александру Степановну, которая пришла в бешенство,
узнав о решении дела, и сейчас прискакала; разумеется, она сочла письмо братца за пустую угрозу, за шутку Софьи Николавны.
Услышав
о приезде Бешметевых и
о случившейся с ними неприятной истории и затем
узнав, что деревенские дамы не хотят этой новой соседке заплатить даже визита, она начала с того, что во всеуслышание объявила нижеследующее свое
решение: «Дама эта поступила дурно, но они не должны ее судить строго, потому что это может случиться со всякой, и потому она Бешметеву примет, сама к ней поедет; а как бы это ни показалось другим, для нее все равно».
Добролюбов. Однако я видел, с каким чувствием услышал он весть
о решении дела моего в пользу мою. Я также мыслей своих от тебя скрывать не могу. Ты
знаешь сама, что отец твой любит богатство; а корыстолюбие делает из человека такие же чудеса, как и любовь.
Но когда Наталья на этом свидании говорит ему, что выйдет за него, с согласия или без согласия матери все равно, лишь бы он только любил ее, когда произносит слова: «
Знайте же, я буду ваша», — Рудин только и находит в ответ восклицание: «
О боже!» — восклицание больше конфузное, чем восторженное, — а потом действует так хорошо, то есть до такой степени труслив и вял, что Наталья принуждена сама пригласить его на свидание для
решения, что же им делать.
Воспользуйтесь остающимся у вас днем: предложите мировую вашему противнику; он еще не
знает, как безотлагательна необходимость, в которую я поставлен полученным мной предписанием; он слышал, что тяжба решается в понедельник, но он слышал
о близком ее
решении столько раз, что изверился своим надеждам; теперь он еще согласится на полюбовную сделку, которая будет очень выгодна для вас и в денежном отношении, не говоря уже
о том, что ею избавитесь вы от уголовного процесса, приобретете имя человека снисходительного, великодушного, который как будто бы сам почувствовал голос совести и человечности.
Он старался казаться человеком, которому наиближайшим и самым доверенным образом известны все высшие планы, предначертания, намерения и
решения, который «все
знает», потому что посвящен во все государственные и политические тайны первейшей важности, но
знает их про себя, и только порою, как бы вскользь и ненароком дает чувствовать, что ему известно и ч т
о он может…
«Для чего же ты туда потащишься, если жертва твоя ни к чему не послужит? А потому, что ты сам не
знаешь, для чего идешь!
О, ты много бы дал, чтобы
узнать самому, для чего идешь!.. Ты всю ночь будешь сидеть и решать: идти или нет? Но ты все-таки пойдешь, и
знаешь, что пойдешь, сам
знаешь, что как бы ты не решался, а
решение уже не от тебя зависит. Пойдешь, потому что не смеешь не пойти. Почему не смеешь — это уж сам угадай, вот тебе загадка!»
Ваш товарищ ничего не
узнает, предупреждаю,
о вашем
решении.
Узнав о решении народа сдать город, он напрягал все свои силы, чтобы защитить его: сам наводил стволы огнеметов на московитян, устраивал крепкие засеки или рогатки, ободрял своих, но тщетно…
Григорий Лукъянович
знал со слов гонца
о содержании грамоты, и получение ее именно в тот день, когда царь ехал оказать великую милость семейству князей Прозоровских, было как раз на руку свирепому опричнику, желавшему во что бы то ни стало изменить
решение царя относительно помилования жениха княжны Евпраксии, что было возможно лишь возбудив в нем его болезненную подозрительность. Он достиг этой цели.
Духовенство было вызвано в Успенский собор на молебен, обыкновенно совершаемый 30 ноября в честь святого Андрея Первозванного, а генерал-губернатор обещал
о решении сената дать
знать архиепископу в 11 часов утра в Чудов монастырь.
Он слишком хорошо
знал императора Павла Петровича, чтобы не видеть в его заключительных вопросах, обращенных к графу Литте
о необходимости изменить титул великого магистра, почти созревшее в уме его величества
решение принять этот титул, а следовательно, официально стать во главе католического учреждения, большинство членов которого, как мы
знаем, принадлежали вместе с тем и к обществу Иисуса.
Она
знала о решении государя,
о судьбе, постигшей Эберса, и
о признании ее брака с Олениным законным, но до сих пор она еще не решалась вступить в права жены и спуститься вниз, к назначенному ей и Богом, и царем мужа.
Незаметно пролетели летние месяцы, наступил сентябрь. Павел Кириллович Зарудин, давно заметивший странную перемену к себе в Федоре Николаевиче с тех пор, как ненавистный ему Аракчеев стал посещать их дом,
о чем с торжествующим видом передал ему сам Хомутов, все-таки, по настоянию сына, поехал на Васильевский остров
узнать решение судьбы молодого влюбленного гвардейца.
«Надо действовать исподволь, — вывел он
решение, — но время не терпит. На ферме хватятся Рены, там и теперь, вероятно, идет переполох. Глупая нянька може поднять целую историю. Положим, при его и силе и влиянии у него не могли бы отнять любовницу, но, увы Ирена не была еще ею. Надо спешить, а между тем это невозможно…»
О том, что предприняла Ядвига, он надеялся
узнать наутро от Степана.