Неточные совпадения
— Этакую ты, матушка,
махину набрала! — говорит он, похлопывая себя по ляжкам, — ну, и урожай же нынче! Так и быть, и я перед чаем полакомлюсь, и мне уделите персичек… вон хоть этот!
Господский дом оказывался слишком обширным и опустелым (почти все дети уж были размещены по казенным заведениям в Москве), и отопление такой
махины требовало слишком много дров.
— Остановить… такую
махину! Никогда не поверю! И опять, поднявшись во весь рост, — седой, крупный, внушительный, — он стал словами, голосом, жестами изображать необъятность вселенной. Увлекаясь, он шаг за шагом подвигал свой скептицизм много дальше Иисуса Навина и его маленьких столкновений с амалекитянами.
— Ай да солдат! ай да Артем!.. — повторял каждый, невольно останавливаясь перед постройкой. — Этакую
махину заворотил, подумаешь… Ну и солдат, а?
— Это обнаруживает в вас большую наблюдательность. Больше или меньше мы, действительно, все материалисты, да и вряд ли можно идеальничать, возясь с скальпелем в разлагающейся
махине, именуемой человеком.
— А по-твоему, барин, не бунт! Мне для чего хлеб-то нужен? сам, что ли, экую
махину съем! в амбаре, что ли, я гноить его буду? В казну, сударь, в казну я его ставлю! Армию, сударь, хлебом продовольствую! А ну как у меня из-за них, курицыных сынов, хлеба не будет! Помирать, что ли, армии-то! По-твоему это не бунт!
Вероятно, думал: увидит барин, какую Лукьяныч
махину соорудил, скажет:"Эге! стало быть, хорошо старостой-то служить!"Представил мне всю семью, от старшего сына, которого незадолго перед тем из Москвы выписал, до мелконького-мелконького внучка Фомушки, ползавшего по полу на карачках.
Пожалел я: стоит
махина без окон, словно инвалид без глаз!
Он был судебным следователем в том округе, где судился Степан Пелагеюшкин. Еще на первом допросе Степан удивил его своими ответами простыми, правдивыми и спокойными.
Махин бессознательно чувствовал, что этот стоящий перед ним человек в кандалах и с бритой головой, которого привели и караулят и отведут под замок два солдата, что это человек вполне свободный, нравственно недосягаемо высоко стоящий над ним.
— Мило будет в этой рамочке. А? — сказал
Махин, обращаясь к Мите.
— А очень просто.
Махин взял купон. —
— И тебе не жалко было их? — спрашивал
Махин.
Между тем
Махин, тот гимназист, который научил подделать купон, кончил гимназию и курс в университете по юридическому факультету. Благодаря его успеху у женщин, у бывшей любовницы старика товарища министра, его совсем молодым назначили судебным следователем. Он был нечестный человек в долгах, соблазнитель женщин, картежник, но он был ловкий, сметливый, памятливый человек и умел хорошо вести дела.
На вечере у Еропкиных, где были две барышни — богатые невесты, за которыми обеими ухаживал
Махин, после пения романсов, в котором особенно отличался очень музыкальный
Махин, — он и вторил прекрасно и аккомпанировал, — он рассказал очень верно и подробно — у него была прекрасная память — и совершенно безучастно про странного преступника, который обратил палача.
— Ну, Бог с вами, — сказал
Махин, кладя на витрину купон.
И
Махин ушел в театр, а Митя пошел к Грушецкому и рассчитался с ним.
— Потрудитесь завернуть, — сказал
Махин, неторопливо взяв деньги.
Она просила прощенье у отца, он сказал, что не сердится, но она видела, что он был оскорблен и в душе не простил ее.
Махину она не хотела говорить про это. Сестра, ревновавшая ее к
Махину, совсем отдалилась от нее. Ей не с кем было поделиться своим чувством, не перед кем покаяться.
Махин потому так хорошо и помнил и мог передать всё, что он всегда был совершенно безучастен к тем людям, с которыми имел дело.
Махин старательно вывел единицу.
Долго в эту ночь не могла Лиза Еропкина заснуть. В ней уже несколько месяцев шла борьба между светской жизнью, в которую увлекала ее сестра, и увлечением Махиным, соединенным с желанием исправить его. И теперь последнее взяло верх. Она и прежде слышала про убитую. Теперь же, после этой ужасной смерти и рассказа
Махина со слов Пелагеюшкина, она до подробностей узнала историю Марии Семеновны и была поражена всем тем, что узнала о ней.
«И точно», подумал Митя, и ему вспомнились опять ругательства отца: мошенник. «Вот и буду мошенник». Он посмотрел в лицо
Махину.
Махин смотрел на него, спокойно улыбаясь.
— Это, брат, последнее дело, — сказал
Махин, когда Митя рассказал ему свое горе, показал купон и пятьдесят копеек и сказал, что ему нужно девять рублей. — Можно и часы заложить, а можно и лучше, — сказал
Махин, подмигивая одним глазом.
— Так что ж, валить? — сказал
Махин, взяв перо и расправив купон пальцем левой руки.
Митя достал из стола купон и мелочь, надел пальто и пошел к
Махину.
Она захотела освободиться от имущества, для того чтобы испытать
Махина, а потом для себя, для своей души — по слову Евангелия захотела сделать это.
Раз она встретила
Махина, но не узнала его, потому что он, увидав ее, сделал такую рожу, которая совсем изменила его лицо.
Махин оделся, и они вместе вышли.
У ней были теперь две ближайшие цели: первая обратить
Махина или, скорее, как она говорила это себе, вернуть к себе, к своей доброй, прекрасной натуре.
Больше же всего поразило
Махина то, что он узнал от смотрителя о влиянии Пелагеюшкина на палача Махоркина, который, рискуя быть наказанным, отказался от исполнения своей обязанности.
Махин рад был случаю выказать свое бескорыстие и сказал Лизе, что он любит ее не из-за денег, и это, как ему казалось, великодушное решение тронуло его самого. У Лизы, между тем, началась борьба с ее матерью (имение было отцовское), не позволявшей раздавать имение. И
Махин помогал Лизе. И чем больше он поступал так, тем больше он понимал совсем другой, чуждый ему до тех пор мир духовных стремлений, который он видел в Лизе.
Лизе страстно захотелось быть такой Марией Семеновной. Она была богата и боялась, что
Махин ухаживает за ней из-за денег. И она решила раздать свое имение и сказала об этом
Махину.
Всех заинтересовал рассказ
Махина, но больше всех меньшую Лизу Еропкину, восемнадцатилетнюю девушку, только что вышедшую из института и только что опомнившуюся от темноты и тесноты ложных условий, в которых она выросла, и точно вынырнувшую из воды, страстно вдыхавшую в себя свежий воздух жизни.
Она стала расспрашивать
Махина о подробностях и о том, как, почему произошла такая перемена в Пелагеюшкине, и
Махин рассказал то, что он слышал от Степана о последнем убийстве, и как кротость, покорность и бесстрашие смерти этой очень доброй женщины, которую он последнюю убил, победили его, открыли ему глаза и как потом чтение Евангелия докончило дело.
Махин был гимназист с усами. Он играл в карты, знал женщин, и у него всегда были деньги. Он жил с теткой. Митя знал, что
Махин нехороший малый, но, когда он был с ним, он невольно подчинялся ему.
Махин был дома и собирался в театр: в грязной комнатке его пахло душистым мылом и одеколоном.
И ну-тко, при таких-то средствах, какую
махину выстроила!
Шутка сказать — четыре тысячи душ! этакой-то
махиной управлять в мои лета! за всяким ведь погляди! всякого уследи! да походи, да побегай!
— Так вот и дельнее бы было, в виду этого, себя ограничивать. Собственность-то под силу, значит, выбирать, да и вообще… Ну, скажите на милость: можете ли вы за всей этой
махиной усмотреть?
А ломать такую
махину да подвигать ее — дорого стоит!
— Положим, там есть гостиница монастырская, и очень хорошо. Я был, когда защищал
Махина.
Дядя Никон. Это, брат, я знаю… видал… Теперь тысяча человек едет…
Махина с дом… а лошадей четверка только везет, ей-богу!.. Потому самому дорога гладкая… по этому… по шоссе идет…
— Привел, сударь ты мой, меня бог нынешней зимой в Москве видеть настоящий театр.
Махина, я вам объясню, необразимая: вся наша, може сказать, площадь уставится в него. Одного лампового масла выходит на триста рублев в день. А дров то есть отпускается на несколько тысяч, — говорил толстый купец сидевшему с ним рядом, тоже купцу.
Но было уже поздно… Подбежавшая первой к ящику Васса живо отбросила тяжелую
махину.
Чугунные выкрашенные столбы и помост, выступающий посредине, с купидонами и завитушками, наполняли пустоту огромной
махины, останавливали на себе глаз, щекотали по-своему смутное художественное чувство даже у закорузлых обывателей откуда-нибудь из Чухломы или Варнавина.
— Ага, попался, дружок! — радостно воскликнул князь Василий. — Да какой громадный! Ну, и измучил же он нас!.. А где же Тимофей? Видно, отстал на своем буланом. Помоги уж ты мне, Владимир Никитич, заторочить в седло эту
махину.