Неточные совпадения
Кити была в особенности рада случаю побыть с глазу на глаз с
мужем, потому что она заметила, как
тень огорчения пробежала на его так живо всё отражающем лице в ту минуту, как он вошел на террасу и спросил, о чем говорили, и ему не ответили.
— Ну, позвольте, ну положите сами клятву, какую хотите, я готова сей же час лишиться детей,
мужа, всего именья, если у ней есть хоть одна капелька, хоть частица, хоть
тень какого-нибудь румянца!
Над трупом
мужа, с потерею его, она, кажется, вдруг уразумела свою жизнь и задумалась над ее значением, и эта задумчивость легла навсегда
тенью на ее лицо.
Толпились перед ним, точно живые,
тени других великих страдалиц: русских цариц, менявших по воле
мужей свой сан на сан инокинь и хранивших и в келье дух и силу; других цариц, в роковые минуты стоявших во главе царства и спасавших его…
Бедная женщина ходила по своим горницам как
тень и вся дрожала, когда слышала шаги
мужа.
Марья поднялась, прислушалась к тяжелому дыханию
мужа и тихонько скользнула с постели. Накинув сарафан и старое пальтишко, она как
тень вышла из горенки, постояла на крылечке, прислушалась и торопливо пошла к лесу.
Часто, глядя на нее, когда она, улыбающаяся, румяная от зимнего холоду, счастливая сознанием своей красоты, возвращалась с визитов и, сняв шляпу, подходила осмотреться в зеркало, или, шумя пышным бальным открытым платьем, стыдясь и вместе гордясь перед слугами, проходила в карету, или дома, когда у нас бывали маленькие вечера, в закрытом шелковом платье и каких-то тонких кружевах около нежной шеи, сияла на все стороны однообразной, но красивой улыбкой, — я думал, глядя на нее: что бы сказали те, которые восхищались ей, ежели б видели ее такою, как я видел ее, когда она, по вечерам оставаясь дома, после двенадцати часов дожидаясь
мужа из клуба, в каком-нибудь капоте, с нечесаными волосами, как
тень ходила по слабо освещенным комнатам.
Она жила, точно кошка: зимою любила сидеть в тёплых темноватых уголках, летом пряталась в
тени сада. Шила, вязала, мурлыча неясные, однообразные песни, и, начиная с
мужа, всех звала по имени и отчеству, а Власьевну — тётенькой.
Алексей Степаныч, страстно любящий, еще не привыкший к счастию быть
мужем обожаемой женщины, был как-то неприятно изумлен, что Софья Николавна не восхитилась ни рощей, ни островом, даже мало обратила на них внимания и, усевшись в
тени на берегу быстро текущей реки, поспешила заговорить с
мужем об его семействе, о том, как их встретили, как полюбила она свекра, как с первого взгляда заметила, что она ему понравилась, что, может быть, и матушке свекрови также бы она понравилась, но что Арина Васильевна как будто не смела приласкать ее, что всех добрее кажется Аксинья Степановна, но что и она чего-то опасается… «Я всё вижу и понимаю, — прибавила она, — вижу я, откуда сыр-бор горит.
Огненные надписи вспыхивают под ногами танцующих; они гласят: «Любовь навсегда!» — «Ты
муж, я жена!» — «Люблю, и страдаю, и верю в невозможное счастье!» — «Жизнь так хороша!» — «Отдадимся веселью, а завтра — рука об руку, до гроба, вместе с тобой!» Пока это происходит, в
тени едва можно различить силуэты тех же простаков, то есть их двойники.
Жена у него была такая смирная, что ее даже никто не знал: она как будто была поражена величием
мужа и «шла в
тенях».
И вот Эсхил пишет свою трагедию «Персы». Действие происходит в Персии. Хор персидских старцев ждет известий о результатах войны; Атосса — мать Ксеркса и вдова Дария — рассказывает свой зловещий сон. Является вестник и сообщает о разгроме персидского флота. Слезы, вопли, стенания. Атосса вызывает
тень покойного своего
мужа, царя Дария.
Тень предсказывает гибель сухопутных персидских сил и объявляет, что персы несут кару за гордость, за то, что пренебрегли наличным счастием в погоне за далеким.
Быть может это происходило оттого, что она сама не располагала большими деньгами, глядя из рук
мужа, но только ему приходилось прибегать к вымышленным рассказам о бедственном положении его семьи, о старых студенческих, его беспокоящих, долгах, о чем будто бы ему сообщают и напоминают в получаемых им из Москвы письмах, и только тогда княгиня, желая его утешить, раскошеливалась, но при этом, — он это заметил, — на ее лицо всегда набегала какая-то
тень.
Павел Сергеевич отдал этот приказ старосте шепотом, так как предвидел сильный протест со стороны доктора Вандаловского, знавшего с хорошей стороны «
мужа Арины», и конечно, сейчас бы замолвившего слово в его защиту. Заседатель не хотел вступать в споры с добродушным, но настойчивым стариком, а, между тем, показания свидетелей, особенно же Харитона Безымянных, и другие обстоятельства дела, бросали сильную
тень подозрения на Егора Никифорова.
Бьет два часа… Свет маленькой ночной лампы скудно пробивается сквозь голубой абажур. Лизочка лежит в постели. Ее белый кружевной чепчик резко вырисовывается на темном фоне красной подушки. На ее бледном лице и круглых, сдобных плечах лежат узорчатые
тени от абажура. У ног сидит Василий Степанович, ее
муж. Бедняга счастлив, что его жена наконец дома, и в то же время страшно напуган ее болезнью.
Она оборачивалась к
мужу, — в черном углу мутно серело что-то длинное, прямое, смутное, как призрак; она наклонялась ближе, — на нее смотрело лицо, но смотрело оно не глазами, сокрытыми черною
тенью бровей, а белыми пятнами острых скул и лба.