Неточные совпадения
— Мне странно, право: кажется, между нами происходит какое-то
театральное представление или комедия, иначе я не могу себе объяснить… Вы, кажется,
человек довольно умный, владеете сведениями образованности. Ведь предмет просто фу-фу. Что ж он стоит? кому нужен?
Самгин шел бездумно, бережно охраняя чувство удовлетворения, наполнявшее его, как вино стакан. Было уже синевато-сумрачно, вспыхивали огни, толпы
людей, густея, становились шумливей. Около
Театральной площади из переулка вышла группа
людей,
человек двести, впереди ее — бородачи, одетые в однообразные поддевки; выступив на мостовую, они угрюмо, но стройно запели...
— Уйди от больных,
театральных, испорченных
людей к простой жизни, к простой любви…
Через месяц Клим Самгин мог думать, что
театральные слова эти были заключительными словами роли, которая надоела Варваре и от которой она отказалась, чтоб играть новую роль — чуткой подруги, образцовой жены. Не впервые наблюдал он, как неузнаваемо меняются
люди, эту ловкую их игру он считал нечестной, и Варвара, утверждая его недоверие к
людям, усиливала презрение к ним. Себя он видел не способным притворяться и фальшивить, но не мог не испытывать зависти к уменью
людей казаться такими, как они хотят.
Одетая, как всегда, пестро и крикливо, она говорила так громко, как будто все
люди вокруг были ее добрыми знакомыми и можно не стесняться их. Самгин охотно проводил ее домой, дорогою она рассказала много интересного о Диомидове, который, плутая всюду по Москве, изредка посещает и ее, о Маракуеве, просидевшем в тюрьме тринадцать дней, после чего жандармы извинились пред ним, о своем разочаровании
театральной школой. Огромнейшая Анфимьевна встретила Клима тоже радостно.
— Хрисанф толкает его на сцену, но я не могу представить себе
человека, менее
театрального, чем Семен. О, какой это чистый юноша!..
— Стрешнева — почему? Так это моя девичья фамилия, отец — Павел Стрешнев,
театральный плотник. С благоверным супругом моим — разошлась. Это — не
человек, а какой-то вероучитель и не адвокат, а — лекарь, все — о здоровье, даже по ночам — о здоровье, тоска! Я чудесно могу жить своим горлом…
Читаете, что
люди, лошади, быки — здесь карлики, а куры и петухи — великаны; деревья колоссальные, а между ними чуть-чуть журчат серебряные нити ручейков да приятно шумят
театральные каскады.
Я часто замечал эту непоколебимую твердость характера у почтовых экспедиторов, у продавцов
театральных мест, билетов на железной дороге, у
людей, которых беспрестанно тормошат и которым ежеминутно мешают; они умеют не видеть
человека, глядя на него, и не слушают его, стоя возле.
Он был очаровательный
человек и, несмотря на свою несколько
театральную внешность, вызывал доверие.
Ведь вся эта нескладная
театральная суматоха и всеобщая путаница являлась только живым сколком и продолжением того, что считалось за действительность в господском доме; те же декорации и кулисы, тот же оптический обман на каждом шагу и только меньше фальши и лжи, хотя актеры и актрисы должны были изображать совсем других
людей.
Александров внимательно рассматривал лицо знаменитого поэта, похожее на кукушечье яйцо и тесной раскраской и формой. Поэт понравился юноше: из него, сквозь давно наигранную позу, лучилась какая-то добрая простота. А
театральный жест со столовым ножом Александров нашел восхитительным: так могут делать только
люди с яркими страстями, не боящиеся того, что о них скажут и подумают обыкновенные людишки.
В семейной жизни у нас какая-то формальная официальность; то только в ней и есть, что показывается, как в
театральной декорации, и не брани муж свою жену да не притесняй родители детей, нельзя было бы и догадаться, что́ общего имеют эти
люди и зачем они надоедают друг другу, а живут вместе.
Мы прошли общую залу и вошли в отдельную комнату, где у окна за столиком разместилась компания неизвестных
людей, встретившая появление Порфира Порфирыча гулом одобрения, как
театральный народ встречает короля.
— Я не нахожу особенной причины радоваться, — сказал Андрей Ефимыч, которому движение Ивана Дмитрича показалось
театральным и в то же время очень понравилось. — Тюрем и сумасшедших домов не будет, и правда, как вы изволили выразиться, восторжествует, но ведь сущность вещей не изменится, законы природы останутся всё те же.
Люди будут болеть, стариться и умирать так же, как и теперь. Какая бы великолепная заря ни освещала вашу жизнь, все же в конце концов вас заколотят в гроб и бросят в яму.
— Приветствую вас у себя, дорогие гости, — грассировал «барин», обращаясь к К. С. Станиславскому и обводя глазами других. — Вы с высоты своего
театрального Олимпа спустились в нашу
театральную преисподнюю. И вы это сделали совершенно правильно, потому что мы тоже, как и вы,
люди театра. И вы и мы служим одному великому искусству — вы как боги, мы как подземные силы… Ол pайт!
Опять скажу: если б не было каната на
Театральной площади, я бы прямо прошел из «Челышей» в Кружок… Если б жандарм не задержал нас на три минуты, не было бы и другой знаменательной встречи и не было бы тех слов Петра Платоновича, которые на всю жизнь запечатлелись в моем сердце. Такие слова мог сказать только такой
человек, как П. П. Мещерский.
Месяца два уже m-r Николя во всех маскарадах постоянно ходил с одной женской маской в черном домино, а сам был просто во фраке; но перед последним
театральным маскарадом получил, вероятно, от этого домино записочку, в которой его умоляли, чтобы он явился в маскарад замаскированным, так как есть будто бы злые
люди, которые подмечают их свидания, — „но только, бога ради, — прибавлялось в записочке, — не в богатом костюме, в котором сейчас узнают Оглоблина, а в самом простом“.
Когда актер, с головы до ног опутанный
театральными традициями и предрассудками, старается читать простой, обыкновенный монолог «Быть или не быть» не просто, а почему-то непременно с шипением и с судорогами во всем теле или когда он старается убедить меня во что бы то ни стало, что Чацкий, разговаривающий много с дураками и любящий дуру, очень умный
человек и что «Горе от ума» не скучная пьеса, то на меня от сцены веет тою же самой рутиной, которая скучна мне была еще сорок лет назад, когда меня угощали классическими завываниями и биением по персям.
Хотя я сам очень любил театр, но не мог не улыбаться, слушая Кокошкина, который все это говорил с таким
театральным жаром, как будто он играл роль
человека, помешанного на любви к театру.
Шаховской вспыхнул: «Дусенька, — закричал он, — ну как же тебе не стыдно, как же тебе не глешно, ведь тебе совсем не жаль
человека, который тебя так любит, ты, велно, забыла о нем, ведь ты подумала, что сказываешь урок своей мадаме, [Актриса была из
театральной школы.] а ты вообрази, что это N. N.», — и он назвал по имени
человека, к которому, как думали, была неравнодушна молодая актриса…
В Москве же тогда много находилось даже пожилых
людей и стариков, для которых спектакль «Два Фигаро» был важным событием в летописях благородной сцены
театрального искусства.
Конечно, если бы перенесть
человека, чуждого
театральному делу и равнодушного к
театральному искусству, на сцену или в одну из боковых зал, где идет репетиция пиесы при кн.
Не говоря Писареву, как известно моим читателям, о моих опасениях, я, разумеется, переговорил о них со всеми нашими общими друзьями; но все были удивлены моими тревожными замечаниями и уверяли меня, что Писарев худ и бледен всегда, что кашель его чисто нервный, что он иногда, особенно по летам, совершенно проходит, что Писарев прибегал раза два к помощи
театрального доктора N., «прекраснейшего
человека» (заметил Кокошкин), и что тот никакого значения его кашлю не придавал.
С каждым днем узнавая короче этого добродушного, горячего до смешного самозабвения и замечательно талантливого
человека, я убедился впоследствии, что одну половину обвинений он наговорил и наклепал сам на себя, а другая произошла от недоразумений, зависти и клеветы петербургского
театрального мира, оскорбленного, раздраженного нововведениями князя Шаховского: ибо при его управлении много
людей, пользовавшихся незаслуженными успехами на сцене или значительностью своего положения при театре, теряли и то и другое вследствие новой системы как
театральной игры, так и хода дел по репертуарной части.
— Абер… оставь. Был у нас в Крыжополе парикмахер Теофиль… из хохлов. Так он все говорил: обойдется цыганское веселье без марципанов. Чудак был
человек. Смешно мне всегда это бывало, Стаканыч, что как ни парикмахер, так самый строгий
театральный критик… Эх, Стаканыч, помнишь Тамбов? Конские ярмарки? Смольскую? Гусаров? Много, брат, мы с тобой пережили, абер все впустую, и все это мне теперь кажется, точно старая-престарая повесть… Ну, иди, иди, брат…
В том же 1822 году, мая 18, Загоскин поступил к московскому военному генерал-губернатору в число чиновников особых поручений, с исправлением должности экспедитора по
театральному отделению. Для объяснения такого, странного теперь, назначения, надобно сказать, что тогда в Москве не было дирекции театра, а находилась контора, состоявшая под непосредственным заведыванием генерал-губернатора, князя Д. В. Голицына, который ценил Загоскина как литератора и очень любил его как
человека.
С самого моего детства я никогда не играл молодых
людей, любовников, как говорится на
театральном языке.
Кокошкин не только был охотник играть на театре, но и большой охотник учить декламации; в это время был у него ученик, молодой
человек, Дубровский, и тоже отчасти ученица, кажется, в
театральной школе, г-жа Борисова; ему пришла в голову довольно странная мысль: выпустить ее в роли Дидоны, а ученика своего Дубровского в роли Энея; но как в это время года никто бы из оставшихся жителей в Москве не пошел их смотреть, то он придумал упросить Шушерина, чтоб он сыграл Ярба.
Плавильщиков же был удивительный чудак,
человек умный, ученый, писатель, кончил курс в Московском университете и начнет, бывало, говорить о
театральном искусстве, так рот разинешь.
Он сказал, между прочим, что никто еще в России не удостоился получить такого блистательного знака благодарности от целого сословия благородного московского дворянства, что суд знатоков в Москве гораздо строже, чем в Петербурге, потому что в Москве народ не занятой, вольный, живет в свое удовольствие и театром занимается серьезно, тогда как здесь все
люди занятые службой, которым некогда углубляться в тонкости
театрального искусства, все чиновники да гвардейцы; что его игра в роли Отелло всего более понравилась московской публике и что она два раза требовала повторения этой пиесы.
Это самые выгодные
люди для
театральной дирекции.
Дилетаев, как
человек строгий и опытный в
театральном деле, настаивал, чтобы репетировали в костюмах, и весьма сожалел, что сцена, по многим местным неудобствам, не была еще окончательно готова.
И вдобавок
люди поражающего невежества и глубокого равнодушия, притворщики, истерически холодные лжецы с бутафорскими слезами и
театральными рыданиями, упорно-отсталые рабы, готовые всегда радостно пресмыкаться перед начальством и перед меценатами…
— Чудак
человек, вы вкусу не понимаете. Женщине тридцать пять лет, самый расцвет, огонь… телеса какие! Да будет вам жасминничать — она на вас, как кот на сало, смотрит. Чего там стесняться в родном отечестве? Запомните афоризм: женщина с опытом подобна вишне, надклеванной воробьем, — она всегда слаще… Эх, где мои двадцать лет? — заговорил он по-театральному, высоким блеющим горловым голосом. — Где моя юность! Где моя пышная шевелюра, мои тридцать два зуба во рту, мой…
— Ходила. Со всеми вместе ходила: граф велел, чтобы всех
театральных свести посмотреть, как из наших
людей человек заслужиться мог.
Платонов. Софи, Зизи, Мими, Маша… Вас много… Всех люблю… Был в университете, и на
Театральной площади, бывало… падшим хорошие слова говорил…
Люди в театре, а я на площади… Раису выкупил… Собрал со студентами триста целковых и другую выкупил… Показать ее письма?
Елизавета Петровна, любившая
театральные представления, в то время даваемые в сухопутном кадетском корпусе, однажды приехала туда нечаянно и, придя в театр, увидала на сцене спящего молодого
человека, бывшего уже на выпуске.
Нравы закулисного мира я специально не изучал. В лице тогдашней первой актрисы Ф.А.Снетковой я нашел питомицу
Театрального училища, вроде институтки. Она вела самую тихую жизнь и довольствовалась кружком знакомых ее сестры, кроме тех молодых
людей (в особенности гвардейцев, братьев Х-х), которые высиживали в ее гостиной по нескольку часов, молчали, курили и"созерцали"ее.
Режиссером был тогда очень плохой актер, неглупый
человек, с некоторым образованием, Воронов, но без всякого значения и веса, совершеннейший
театральный"чинуш". А начальник репертуара, знаменитый"Губошлеп", даже и не спросил меня"конфиденциально", что у меня вышло с Самойловым.
К нему я обратился с письмом как к
человеку всего более компетентному в
театральном деле. Он принял меня очень радушно и сейчас же пригласил меня бывать на его понедельниках — ранние завтраки в половине двенадцатого, куда являлись его приятели из литераторов, профессоров, актеров и актрис.
Имение Обуховка-Дворянское гнездо-Вольная для крепостных-И вот я опять студент-Экзамены на кандидата-Кавелин-Матрикулы-Студенческие волнения-Диссертация и диплом-Столкновение на сцене-Леонидов-Москва всегда мне нравилась-Театральное училище в Москве-Васильева-Садовский-Мой «ребенок»-Щепкин-Я не метил в революционеры-Добролюбов-Человек-червяк! — Литературные журналы-Достоевский
Тогда, в те зимы 1866–1870 годов, я с ней не был знаком, знал, что она не из
театральных сфер, в консерватории не училась, а пришла из жизни. Она была замужняя дама из хорошей буржуазии, не парижанка, и мне кто-то сообщил, что она имела несчастье выйти за
человека, который оказался потом бывшим уголовным преступником, отсидевшим свой тюремный срок.
Только благодаря такому низкому, мелкому пониманию значения драмы и появляется среди нас то бесчисленное количество драматических сочинений, описывающих поступки, положения, характеры, настроения
людей, не только не имеющих никакого внутреннего содержания, но часто не имеющих никакого человеческого смысла [Пускай не думает читатель, что я исключаю написанные мной случайно
театральные пьесы из этой оценки современной драмы.
Таков обыкновенно у нас контингент
театральной толпы. Конечно, среди нее найдется несколько десятков
людей, для которых театр не «дорогое удовольствие», не «место выставки себя и нарядов», а нечто, составляющее неотъемлемую часть их жизни, духовной или физической — первые завсегдатаи драмы и оперы, вторые — балета.
Другие двое, из сидевших за столиками, были члены «общества поощрения искусств» — Иван Владимирович Величковский, драматический писатель, считающийся в обществе знатоком сцены и
театрального искусства,
человек уже пожилой, худой, с длинной русой бородой с проседью, по фигуре похожий на вешалку, всегда задумчивый и вялый.
Почему в эту кроткую, тихую ночь все, что видели мои глаза: улица, залитая электрическим светом, наглые лихачи, кричащие, смеющиеся и взаимно продающиеся
люди казались мне какой-то невероятной, дикой и смертельно ужасной ложью, а выдуманный, несуществующий
театральный Сирано, на глазах публики снявший свой роковой нос, — единственной правдой жизни?
три ужасно надоедных, писанных женскою рукой и пахнущих женщиной; в этих рекомендуют «молодого
человека» или просят достать что-нибудь вроде
театральной контрамарки, новой книжки и т. п.; в конце извинение за то, что письмо написано неразборчиво и небрежно...