Неточные совпадения
Она вспоминала не одну себя, но всех
женщин, близких и знакомых ей; она вспомнила о них в то единственное торжественное для них время, когда они, так же как Кити, стояли под венцом с любовью, надеждой и страхом в сердце, отрекаясь от прошедшего и вступая в
таинственное будущее.
Слыхал он, что
женщины часто любят некрасивых, простых людей, но не верил этому, потому что судил по себе, так как сам он мог любить только красивых,
таинственных и особенных
женщин.
— Воспитание? — подхватил Базаров. — Всякий человек сам себя воспитать должен — ну хоть как я, например… А что касается до времени — отчего я от него зависеть буду? Пускай же лучше оно зависит от меня. Нет, брат, это все распущенность, пустота! И что за
таинственные отношения между мужчиной и
женщиной? Мы, физиологи, знаем, какие это отношения. Ты проштудируй-ка анатомию глаза: откуда тут взяться, как ты говоришь, загадочному взгляду? Это все романтизм, чепуха, гниль, художество. Пойдем лучше смотреть жука.
Базаров встал. Лампа тускло горела посреди потемневшей, благовонной, уединённой комнаты; сквозь изредка колыхавшуюся штору вливалась раздражительная свежесть ночи, слышалось ее
таинственное шептание. Одинцова не шевелилась ни одним членом, но тайное волнение охватывало ее понемногу… Оно сообщилось Базарову. Он вдруг почувствовал себя наедине с молодою, прекрасною
женщиной…
«Меня
женщины не любят, я откровенен с ними, болтлив, сразу открываю себя, а бабы любят
таинственное. Вас, конечно, любят, вы — загадочный, прячете что-то в себе, это интригует…»
Около нее происходит что-то
таинственное и серьезное, между близкими ей людьми, а ее оставляют в стороне, как чужую или как старую, отжившую, ни на что не способную
женщину.
В пользу женитьбы вообще было, во-первых, то, что женитьба, кроме приятностей домашнего очага, устраняя неправильность половой жизни, давала возможность нравственной жизни; во-вторых, и главное, то, что Нехлюдов надеялся, что семья, дети дадут смысл его теперь бессодержательной жизни. Это было за женитьбу вообще. Против же женитьбы вообще было, во-первых, общий всем немолодым холостякам страх за лишение свободы и, во-вторых, бессознательный страх перед
таинственным существом
женщины.
Тогда
женщина представлялась
таинственным и прелестным, именно этой таинственностью прелестным существом, — теперь значение
женщины, всякой
женщины, кроме своих семейных и жен друзей, было очень определенное:
женщина была одним из лучших орудий испытанного уже наслаждения.
Разумеется, первою моею мыслью по приезде к К. была мысль о
женщине, cet etre indicible et mysterieux, [существе
таинственном и неизъяснимом (франц.)] к которому мужчина фаталистически осужден стремиться. Ты знаешь, что две вещи: l'honneur et le culte de la beaute [честь и культ красоты (франц.)] — всегда были краеугольными камнями моего воспитания. Поэтому ты без труда поймешь, как должно было заботить меня это дело. Но и в этом отношении все, по-видимому, благоприятствует мне.
Раиса Павловна умела принять и важное сановное лицо, проезжавшее куда-нибудь в Сибирь, и какого-нибудь члена археологического общества, отыскивавшего по Уралу следы пещерного человека, и всплывшего на поверхность миллионера, обнюхивавшего подходящее местечко на Урале, и какое-нибудь сильное чиновное лицо, выкинутое на поверхность безличного чиновного моря одной из тех
таинственных пертурбаций, какие время от времени потрясают мирный сон разных казенных сфер, — никто, одним словом, не миновал ловких рук Раисы Павловны, и всякий уезжал из господского дома с неизменной мыслью в голове, что эта Раиса Павловна удивительно умная
женщина.
Вот он сейчас приедет к ним, еще не известным, еще ни разу не виданным, к этим странным,
таинственным, пленительным существам — к
женщинам!
Гез поклялся
женщинам, что я приду за стол, так как дамы во что бы то ни стало хотели видеть «
таинственного», по их словам, пассажира и дразнили Геза моим презрением к его обществу.
— Что вы пишете мелочи, молодой человек? Вы написали бы нам вещицу побольше… Да-с. Главное — название. Что там ни говори, а название — все… Французы это отлично, батенька, понимают: «Огненная
женщина», «Руки, полные крови, роз и золота». Можно подпустить что-нибудь
таинственное в названии, чтобы у читателя заперло дух от одной обложки…
Именно этот эпизод с
таинственной незнакомкой и промелькнул перед нашими внутренними очами после сделанного Пепкой признания о лобзании. Мужчина, обманывающий
женщину, вообще гадок, а Пепко еще не был настолько испорченным, чтобы не чувствовать сделанной гадости. Мучила молодая совесть…
Два поколения
женщин, из которых одни еще не отжили, а другие только начинали жить; роскошные туалеты первых и легкие девственные уборы вторых; богатый зал и
таинственные боковые покои, где нарочно на этот случай привезенные гардеробные служанки производили, по требованиям художника, необходимые перемены в нарядах молодых красавиц, — все это придавало собранию самый живой и интересный характер.
Заговорив о
женщине таинственным шепотом, словами, которых я не знал, стихами, которых не читал, — он вдруг стал похож на вора Башкина.
В этой большой партии в числе множества всякого народа в женском отделении были два очень интересные лица: одна-солдатка Фиона из Ярославля, такая чудесная, роскошная
женщина, высокого роста, с густою черною косою и томными карими глазами, как
таинственной фатой завешенными густыми ресницами; а другая — семнадцатилетняя востролиценькая блондиночка с нежно-розовой кожей, крошечным ротиком, ямочками на свежих щечках и золотисто-русыми кудрями, капризно выбегавшими на лоб из-под арестантской пестрядинной повязки.
Читателю, конечно, нет нужды разделять общий плодомасовский ужас по поводу явления этих
таинственных посетительниц плодомасовского дома. Читателю нетрудно будет отгадать, что эти две
женщины, так вовремя и так эффектно взошедшие, были мать молодой боярыня и ее няня-туркиня, выехавшие на своих клячах в погоню вслед за боярышней.
Сколько раз начинал я этот самый дневник… Мне почему-то всегда казалось, что должна же, наконец, судьба и в мою будничную жизнь вплести какое-нибудь крупное, необычайное событие, которое навеки оставит в моей душе неизгладимые следы. Может быть, это будет любовь? Я часто мечтаю о незнакомой мне,
таинственной и прекрасной
женщине, с которой я должен встретиться когда-нибудь и которая теперь так же, как и я, томится от тоски.
Ему показалось, что он различает на нижней террасе белое пятно, и ему хотелось думать, что там сидит теперь эта странная
женщина, ставшая вдруг для него такой
таинственной, непонятной и привлекательной, и что она смотрит на пароход такими же, как и он, печальными, полными слез глазами.
Но теперь, когда прошло уже несколько дней его
таинственного пребывания в доме этой
женщины, когда ежедневные и довольно долгие беседы с нею каждый раз открывали ему в ней какое-нибудь новое нравственное достоинство, когда, наконец, вот в этот последний вечер, она настолько высказалась пред ним, он увидел в ней нечто высшее, царящее над ее физической красотой, нечто героическое.
Хвалынцеву вдруг стало даже жалко как-то, что скоро кончится для него эта прелесть
таинственной жизни, под одной кровлей с
женщиной, которая все более и более овладевала его помыслами и чувством.
И чувствует он невольное влечение к той
женщине и к ее
таинственной вере.
Ужасы и скорби жизни теряют свою безнадежную черноту под светом
таинственной радости, переполняющей творчески работающее тело беременной
женщины. В темную осеннюю ночь брошенная Катюша смотрит с платформы станции на Нехлюдова, сидящего в вагоне первого класса. Поезд уходит.
Глубокая и
таинственная серьезность «живой жизни», форма проявления ее в том светлом существе, которое называется человеком, счастье в его отличии от удовольствия, уплощение и омертвение жизни, когда дело ее берется творить живой мертвец, — все эти стороны художественного жизнепонимания Толстого особенно ярко и наглядно проявляются в отношении его к любви между мужчиной и
женщиной.
Оголение и уплощение
таинственной, глубокой «живой жизни» потрясает здесь душу почти мистическим ужасом. Подошел к жизни поганый «древний зверь», — и вот жизнь стала так проста, так анатомически-осязаема. С девушки воздушно-светлой, как утренняя греза, на наших глазах как будто спадают одежды, она — уж просто тело, просто женское мясо. Взгляд зверя говорит ей: «Да, ты
женщина, которая может принадлежать каждому и мне тоже», — и тянет ее к себе, и радостную утреннюю грезу превращает — в бурую кобылку.
В Элладе носительницами дионисовского избытка сил были преимущественно
женщины — выключенные из широкой жизни, проводившие время в мрачных своих гинекеях. Раздавался
таинственный, неизвестно откуда идущий клич бога...
С перепугу они оба не сразу заметили, что это была
женщина, — все их внимание было обращено на блестевший в руках
таинственного пришельца длинный нож.
С тех пор как эта
женщина лишилась власти взять Валю к себе, она потеряла в его глазах ореол
таинственного страха, который, словно мгла, окутывал ее и искажал черты худого лица, и Валя стал думать о ней, как и о других людях.
С той минуты как Пьер сознал появление
таинственной силы, ничто не казалось ему странно или страшно: ни труп, вымазанный для забавы сажей, ни эти
женщины, спешившие куда-то, ни пожарища Москвы. Всё, чтò видел теперь Пьер, не производило на него почти никакого впечатления — как будто душа его, готовясь к трудной борьбе, отказывалась принимать впечатления, которые могли ослабить ее.
Когда княжна Марья вернулась от отца, маленькая княгиня сидела за работой, и с тем особенным выражением внутреннего и счастливо-спокойного взгляда, свойственного только беременным
женщинам, посмотрела на княжну Марью. Видно было, что глаза ее не видали княжны Марьи, а смотрели вглубь — в себя — во что-то счастливое и
таинственное, совершающееся в ней.