Неточные совпадения
Самгин не впервые подумал, что в этих крепко построенных домах живут скучноватые, но, в
сущности, неглупые люди, живут недолго, лет шестьдесят, начинают думать поздно и за всю жизнь не ставят пред собою вопросов —
божество или человечество, вопросов о достоверности знания, о…
Как родовое существо, как человек, предстаю я перед
Божеством; человеческая
сущность, человек вообще, ощущает себя во мне в этом акте.
В дальнейшем развитии той же мысли Эриугена подробно (в книгах I и II) останавливается на выяснении того, что к
Божеству совершенно не приложимы категории мышления (которых, вслед за Аристотелем, он насчитывает десять:
сущность, количество, качество, отношение, положение, состояние (habitus), место, время, действие, страдание).
В XII книге «Метафизики» (гл. VII), давая определение
Божества как мышления, жизни, вечности, полноты и совершенства, Аристотель продолжает уже в тонах «апофатического» богословия: «Ясно, что существует вечная, неподвижная, отдельно от чувственного и самостоятельно существующая
сущность (ουσία).
Ибо Бог превышает (ύπερκείται) всякую
сущность, сам не будучи чем-либо из сущего, но превыше сущего, и из Него же все сущее; ибо только для всех скрытое
божество одного Бога есть изначальная божественная (θεαρχική) сила, которая управляет и т. наз. богами, и ангелами, и святыми людьми, а также она творит (δημιουργός) тех, кто чрез сопричастность становится богами, действительно, сама происходя из себя самой и беспричинно будучи
божеством» (εξ εαυτής και άναιτίως αϋτοθεοτης οδσα).] от всего сущего (δια της πάντων όντων αφαιρέσεως).
Рассуждая же в восходящем направлении (ανιόντες), скажем, что она не есть душа, или ум, не имеет ни фантазии, ни представления, ни слова, ни разумения; не высказывается и не мыслится; не есть число, или строй, или величина, или малость, или равенство, или неравенство, или сходство, или несходство; она не стоит и не движется, не покоится и не имеет силы, не есть сила или свет; не живет и не есть жизнь; не
сущность, не вечность и не время; не может быть доступна мышлению; не ведение, не истина; не царство и не мудрость; не единое, не единство (ένότης), не
божество, не благость, не дух, как мы понимаем; не отцовство, не сыновство, вообще ничто из ведомого нам или другим сущего, не есть что-либо из не сущего или сущего, и сущее не знает ее как такового (ουδέ τα οντά γινώσκει αυτόν ή αΰθή εστίν), и она не знает сущего как такового; и она не имеет слова (ουδέ λόγος αυτής εστίν), ни имени, ни знания; ни тьма, ни свет; ни заблуждение, ни истина; вообще не есть ни утверждение (θέσις), ни отрицание (αφαίρεσις); делая относительно нее положительные и отрицательные высказывания (των μετ αύτη'ν θέσεις καί οίραιρε'σεις ποιούντες), мы не полагаем и не отрицаем ее самой; ибо совершенная единая причина выше всякого положения, и начало, превосходящее совершенно отрешенное от всего (абсолютное) и для всего недоступное, остается превыше всякого отрицания» (καί υπέρ πασαν αφαίρεσιν ή υπεροχή των πάντων απλώς οίπολελυμένου και έιε' κείνα των όλων) (de mystica theologia, cap.
И однако вследствие неделимости
Божества в Его ουσία, каждый образ божественной энергии, каждый ее луч сообщает все
Божество: «несообщимость
сущности (ουσία) нисколько не препятствует тому, что чрез каждую из энергий сообщается весь Бог… ибо нетелесное не делится телесно…
В положительном богословии, именно при анализе значения и смысла имен Божиих, Дионисий неизменно указывает на трансцендентную, превышающую всякую
сущность, природу
Божества; поскольку она раскрывается в данном имени Божием, οι — privatium здесь уступает место υπέρ, метод отрицания методу трансцендирования и гиперболирования (per emendationem).
Она безлика и имперсональна, как имперсонально вообще
Божество в системе Беме, она есть «Wesenheit», субстанция или
сущность.
В системе же Гегеля самораскрытие
Божества совершается в логическом мышлении, причем в
сущности своей это мышление есть и самомышление
Божества, почему
Божество является имманентным миру-мышлению.
Божество по благодати открывается человеку в меру способности отдельного духа, но сама «пресущественная беспредельность лежит выше
сущности (трансцендентна ей); выше умов превышающее ум единство; недоступно всякому рассуждению единое, превосходящее рассуждение; неизреченное для всякого слова благо превыше слова; единство, единящее всякое единство, и пресущественная
сущность, и ум, недоступный уму, и слово неизрекаемое, бессловность, безразумность и безымянность, не соответствующая ничему из сущего; виновное в бытии всего, само не будучи сущим, как трансцендентное всякой
сущности» (ib.).
При некотором внешнем сходстве христология Беме отличается от христианской, для которой ипостасность не есть «выводимый» момент в
Божестве, но его живая
сущность.
Так, основное определение
Божества как блага сопровождается следующим разъяснением: «будучи только в себе, оно не имеет
сущности и далеко превосходит
сущность, будучи неживым, превосходит жизнь, и будучи неразумным, превосходит мудрость» (και εν αύτω μόνφ και το ανούσιον ουσίας υπερβολή· και το αζωον υπερέλουσα ζωή και το άνουν υπερέχουσα σοφία) (de d. п., IV, 3, с. 647).
Но и такие определения
Божества, как сверхсущностъ, сверхмудростъ, разные словосочетания с υπέρ, излюбленные столь ими злоупотребляющим Ареопагитом, очевидно, суть тоже лишь замаскированные отрицания, «по звуку это утверждения, а по смыслу они имеют отрицательное значение». Например, «если кто говорит, что нечто выше
сущности, разумеет не то, что оно есть, но что не есть» [De div. nat., lib. I, cap. 14, col. 462.].
Для Евномия, как мы уже знаем, не представлялось сомнения в возможности адекватного, исчерпывающего познания божественной
сущности помощью понятий («имен»), и главным таким понятием являлась «нерожденность» [«Подобно малолетним и по-детски, попусту занимаясь невозможным, как бы в какой-нибудь детской ладони, заключают непостижимое естество Божие в немногих слогах слова: нерожденность, защищают эту глупость и думают, что
Божество толико и таково, что может быть объято человеческим разумом одно наименование» (Творения иже во святых отца нашего св. Григория Нисского, т. VI. М., 1864, стр.299.
Божественные ипостаси же суть «Personen», о которых говорится, что «sie verfliessen in das Wesen» [Персоны; лица… они вливаются в
сущность (нем.).] (I, 85) и, «влившись в
Божество, три персоны становятся неразличимым единством» (ib.).
Истинную же
сущность религии образует не это и не какое-либо иное понятие, а лишь непосредственное сознание
Божества, как мы находим
Божество одинаково и в нас самих и в мире.
Познание
Божества для человека, так же как и для чинов ангельских и для всякой твари, возможно лишь путем снисхождения
Божества и ответного восхождения твари, только через сопричастие (ταΐς μετοχαΐς μύνον), «само же Оно, насколько Оно есть в себе, по своему собственному началу и свойству выше ума,
сущности и знания» (de d. п., II, 4, с.
«Религия Диониса — религия мистическая, — говорит Вячеслав Иванов, — и душа мистики есть обожествление человека, через благодатное ли приближение
божества к человеческой душе, доходящее до полного их слияния, или через внутреннее прозрение на истинную и непреходящую
сущность «я».
Социологическая теория нравственности должна, в
сущности, вслед за Дюркгеймом признать общество
Божеством, а не природно-историческим явлением, погруженным в грех.
— Я из всего этого не вижу никакого выхода. Умерло непосредственное чувство, — умерло все. Его нельзя заменить никаким
божеством, никакими философскими категориями и нормами, никакими «я понял». Раз же это так, то, конечно, вы в
сущности правы: для чего оставаться жить? Не для того же, в самом деле, чтоб бичевать себя и множить число «лишних людей»…
Этим, в
сущности, утверждается несоизмеримость человека и
Божества.