Неточные совпадения
В образе жизни и нравах совершенно сходен с травником, вместе с ним живет
в болотах, только гораздо
в меньшем числе, отличается такою же горячностью к
детям и так же бросается на охотников с криком, чрезвычайно похожим на стон или хныканье, но охотники
стреляют их неохотно; перебив прежде куликов болотных и травников, потом уже охотники удостоивают выстрелами поручейников, отчего они иногда менее истребляются.
Травники оказываются весною
в половине апреля: сначала пролетают довольно большими стаями и очень высоко, не опускаясь на землю, а потом, когда время сделается потеплее, травники появляются парами по берегам разлившихся рек, прудов и болотных луж. Они довольно смирны, и
в это время их
стрелять с подъезда и с подхода.
В одну пору с болотными куликами занимают они болота для вывода
детей и живут всегда вместе с ними. Мне редко случалось встретить травников
в болотах без болотных куликов, и наоборот.
Болотные кулики, несчастные жертвы всякого стрелка, так беспощадно истребляемые, мало уважаются охотниками, без сомнения, потому, что их везде много и что во время сиденья на яйцах и вывода
детей только ленивый не бьет их: ибо не умеющий вовсе
стрелять в лет может
стрелять их сидячих; но с прилета или на отлете никакой охотник ими не пренебрегает.
Чибисы, или пигалицы, очень горячо привязаны к своим
детям и не уступают
в этом качестве и болотным куликам: так же бросаются навстречу опасности, так же отгоняют всякую недобрую птицу и так же смело вьются над охотником и собакою, но гибнут менее, чем другие кулики, потому что охотники мало их
стреляют.
— Подлец, подлец, изверг! — и с этим
в лицо мне плюнул и
ребенка бросил, а уже только эту барыньку увлекает, а она
в отчаянии прежалобно вопит и, насильно влекома, за ним хотя следует, но глаза и руки сюда ко мне и к
дите простирает… и вот вижу я и чувствую, как она, точно живая, пополам рвется, половина к нему, половина к
дитяти… А
в эту самую минуту от города, вдруг вижу, бегит мой барин, у которого я служу, и уже
в руках пистолет, и он все
стреляет из того пистолета да кричит...
— Видишь, князь, — сказал Перстень, — они, вражьи
дети, и стреляют-то уж не так густо, значит, смекнули,
в чем дело! А как схватится с ними та дружина, я покажу тебе брод, перейдем да ударим на них сбоку!
— Вот, батюшка, тогда дело другое: и подраться-то было куражнее! Знал, что живой
в руки не дамся; а теперь что я?.. малой
ребенок одолеет. Пробовал вчера
стрелять из ружья — куда-те? Так
в руках ходуном и ходит! Метил
в забор, а подстрелил батькину корову. Да что отец Егор, вернулся, что ль?
Сколько я ни вглядывался
в выражение его лица, сколько ни вслушивался
в звук его голоса, я не мог не убедиться, что он нисколько не притворялся, а был глубоко возмущен и огорчен, что ему не позволили итти
стрелять в черкесов и находиться под их выстрелами; он был так огорчен, как бывает огорчен
ребенок, которого только что несправедливо высекли…
— Беспременно меня волк съест, — говорил он, — так ты будь мне верна. А ежели родятся у тебя
дети, то воспитывай их строго. Лучше же всего отдай ты их
в цирк: там их не только
в барабан бить, но и
в пушечку горохом
стрелять научат.
«Если я отнимаю у людей собственность, хватаю их от семьи, запираю, ссылаю, казню, если я убиваю людей чужого народа, разоряю их,
стреляю в города по женщинам и
детям, то я делаю это не потому, что хочу этого, а только потому, что исполняю волю власти, которой я обещал повиноваться для блага общего», — говорят подвластные.
— Ваш солдат!.. Ваш солдат уже целые десятки поколений рождается и умирает рабом;
в нем давно уже убито все человеческое. Ваш солдат умеет только
стрелять в безоружную толпу,
в молящихся
детей и женщин.
— Да; вот как поляки, например, те тоже так рассуждают, — сказал Свитка. — Их тоже
в Польше уж как ведь мучают! И казнят, и огнем жгут, и
в Сибирь ссылают тысячами, а они все терпели и терпят… Только собираются всем народом
в церковь Богу молиться за свое горе, чтобы Бог избавил их, а
в них тут,
в самом же храме Божьем, из ружья
стреляют, штыками колют… и женщин, и малых
детей, всех без разбору!
— Да… Так…
В городе я тоже видел одного, который не ест мяса. Это теперь такая вера пошла. Что ж? Это хорошо. Не все же резать и
стрелять, знаете ли, надо когда-нибудь и угомониться, дать покой и тварям. Грех убивать, грех, — что и говорить. Иной раз подстрелишь зайца, ранишь его
в ногу, а он кричит, словно
ребенок. Значит, больно!
— Мать с
ребенком в поле, а отец пошел
в лес «горбачей»
стрелять, — отвечала девочка.
Я был поистине прелестный
ребенок в пятнадцать лет; я бился на рапирах, как знаменитый Севербрик, был первым волтижером между товарищами и, зажмурясь,
стрелял из пистолета
в подброшенное
в воздух куриное яйцо и попадал
в него пулею.