И мы теперь благоденствуем… Касса наша всегда полна. Правда, кассир обходится нам очень дорого, но зато он в десять раз дешевле каждого из девяти его предшественников. И могу вам ручаться, что редкое общество и редкий банк имеют такого дешевого кассира! Мы в выигрыше, а посему
странные чудаки будете вы, власть имущие, если не последуете нашему примеру!
Неточные совпадения
— Экой ты
чудак! — небрежно перебил Базаров. — Разве ты не знаешь, что на нашем наречии и для нашего брата «неладно» значит «ладно»? Пожива есть, значит. Не сам ли ты сегодня говорил, что она странно вышла замуж, хотя, по мнению моему, выйти за богатого старика — дело ничуть не
странное, а, напротив, благоразумное. Я городским толкам не верю; но люблю думать, как говорит наш образованный губернатор, что они справедливы.
Одно, пожалуй, довольно несомненно: это человек
странный, даже
чудак.
Некоторые выражения его были приметно выделаны, а в иных местах его длинной и
странной своею длиннотою речи он как бы искусственно напускал на себя вид
чудака, силящегося скрыть пробивающееся чувство под видом юмора, небрежности и шутки.
Так прошло несколько недель. Кажется, вот еще бы недели две, так
чудак и успокоился бы совсем и, может быть, сделался бы совсем порядочным, то есть простым и обыкновенным человеком, как все. Так нет! Особенность его
странной натуры находила везде случай проявиться.
Протопопов? Какой
чудак. Приехал Протопопов, зовет меня покататься с ним на тройке. (Смеется.) Какие
странные эти мужчины…
И интересно, мы теперь совсем не можем знать, что, собственно, будет считаться высоким, важным и что жалким, смешным. Разве открытие Коперника или, положим, Колумба не казалось в первое время ненужным, смешным, а какой-нибудь пустой вздор, написанный
чудаком, не казался истиной? И может статься, что наша теперешняя жизнь, с которой мы так миримся, будет со временем казаться
странной, неудобной, неумной, недостаточно чистой, быть может, даже грешной…
Синтянина разделяла со многими некоторое беспокойство при виде этого
чудака ли, шута, или ясновидящего, но вообще
странного и тяжело, словно магнетически действующего человека. Тем более не принес он ей особого удовольствия теперь, когда так внезапно выделился из тумана, крикнул на ее лошадь, крикнул самой ей «берегись» и опять сник, точно слился с тем же туманом.
В Москве считали князя «
странным», «
чудаком», иные шли даже далее и находили его поврежденным в уме. Он действительно был страшно нервен и впечатлителен.