Неточные совпадения
— Передайте, пожалуйста, супруге мою сердечную благодарность за ласку. А уж вам я и не знаю, что сказать за вашу… благосклонность.
Странное дело, ей-богу! — негромко, но с упреком воскликнул он. — К нашему брату относятся, как, примерно, к
собакам, а ведь мы тоже, знаете… вроде докторов!
—
Собаки, негры, — жаль, чертей нет, а то бы и чертей возили, — сказал Бердников и засмеялся своим
странным, фыркающим смехом. — Некоторые изображают себя страшными, ну, а за страх как раз надобно прибавить. Тут в этом деле пущена такая либертэ, что уже моралитэ — места нету!
У него уже была своя пара лошадей и кучер Пантелеймон в бархатной жилетке. Светила луна. Было тихо, тепло, но тепло по-осеннему. В предместье, около боен, выли
собаки. Старцев оставил лошадей на краю города, в одном из переулков, а сам пошел на кладбище пешком. «У всякого свои странности, — думал он. — Котик тоже
странная, и — кто знает? — быть может, она не шутит, придет», — и он отдался этой слабой, пустой надежде, и она опьянила его.
Мне казалось
странным и совершенно непонятным, почему тигр не ест
собаку, а тащит ее с собой. Как бы в ответ на мои мысли, Дерсу сказал, что это не тигр, а тигрица и что у нее есть тигрята; к ним-то она и несет
собаку. К своему логовищу она нас не поведет, а будет водить по сопкам до тех пор, пока мы от нее не отстанем. С этими доводами нельзя было не согласиться.
Он ходил необыкновенно проворно и словно все подпрыгивал на ходу, беспрестанно нагибался, срывал какие-то травки, совал их за пазуху, бормотал себе что-то под нос и все поглядывал на меня и на мою
собаку, да таким пытливым,
странным взглядом.
Ему привиделся нехороший сон: будто он выехал на охоту, только не на Малек-Аделе, а на каком-то
странном животном вроде верблюда; навстречу ему бежит белая-белая, как снег, лиса… Он хочет взмахнуть арапником, хочет натравить на нее
собак, а вместо арапника у него в руках мочалка, и лиса бегает перед ним и дразнит его языком. Он соскакивает с своего верблюда, спотыкается, падает… и падает прямо в руки жандарму, который зовет его к генерал-губернатору и в котором он узнает Яффа…
Поведение
собак действительно было
странное. В особенности удивил меня Леший. Он всегда уходил в кусты и ложился где-нибудь за палаткой, а теперь жался к людям. Наконец мы
собак выгнали, но не надолго. Через несколько минут они вновь пробрались в палатку и расположились около изголовьев.
Стрелок говорил, что ходить не стоит, так как незнакомец сам обещал к нам прийти.
Странное чувство овладело мной. Что-то неудержимо влекло меня туда, навстречу этому незнакомцу. Я взял свое ружье, крикнул
собаку и быстро пошел по тропинке.
В одном из домиков нашей улицы поселился какой-то барин, с шишкой на лбу и чрезвычайно
странной привычкой: по праздникам он садился у окна и стрелял из ружья дробью в
собак, кошек, кур, ворон, а также и в прохожих, которые не нравились ему.
Журавль не может подняться с места вдруг. Ему нужно сажени две-три, чтоб разбежаться. В доказательство этому я видел своими глазами весьма
странный случай: охотник, возвращавшийся домой с двумя борзыми
собаками, случайно съехался со мной, и мы, продолжая путь вместе, увидели двух журавлей, ходивших по скошенному лугу очень близко от большого стога сена.
И все собирались и хохотали, а Кусака вертелась, кувыркалась и падала, и никто не видел в ее глазах
странной мольбы. И как прежде на
собаку кричали и улюлюкали, чтобы видеть ее отчаянный страх, так теперь нарочно ласкали ее, чтобы вызвать в ней прилив любви, бесконечно смешной в своих неуклюжих и нелепых проявлениях. Не проходило часа, чтобы кто-нибудь из подростков или детей не кричал...
В голове Кожемякина бестолково, как мошки в луче солнца, кружились мелкие серые мысли, в небе неустанно и деловито двигались на юг
странные фигуры облаков, напоминая то копну сена, охваченную синим дымом, или серебристую кучу пеньки, то огромную бородатую голову без глаз с открытым ртом и острыми ушами, стаю серых
собак, вырванное с корнем дерево или изорванную шубу с длинными рукавами — один из них опустился к земле, а другой, вытянувшись по ветру, дымит голубым дымом, как печная труба в морозный день.
Точно так маленькие
собаки не видят ничего
странного, когда в их компанию затесывается какой-нибудь большой, породистый пес и начинает играть с ними.
Сани остановились около большого
странного дома, похожего на опрокинутый супник. Длинный подъезд этого дома с тремя стеклянными дверями был освещен дюжиной ярких фонарей. Двери со звоном отворялись и, как рты, глотали людей, которые сновали у подъезда. Людей было много, часто к подъезду подбегали и лошади, но
собак не было видно.
M-lle Boncourt частенько посматривала на Рудина с лукавым и
странным выражением в глазах: у старых, очень умных легавых
собак можно иногда заметить такое выражение…
Не мешает при этом сообщить читателю, что у Антона Прокофьевича были, между прочим, одни панталоны такого
странного свойства, что когда он надевал их, то всегда
собаки кусали его за икры.
Высокий двор,
собаки, железные двери и затворы, дугообразные окна, сундуки, покрытые старинными коврами, и, наконец, сам необыкновенный хозяин, севший неподвижно перед ним, — всё это произвело на него
странное впечатление.
Вельчанинов хотя и ожидал кой-чего очень
странного, но эти рассказы его так поразили, что он даже и не поверил. Марья Сысоевна много еще рассказывала; был, например, один случай, что если бы не Марья Сысоевна, то Лиза из окна бы, может, выбросилась. Он вышел из номера сам точно пьяный. «Я убью его палкой, как
собаку, по голове!» — мерещилось ему. И он долго повторял это про себя.
Говорил он долго и сухо, точно в барабан бил языком. Бурмистров, заложив руки за спину, не мигая, смотрел на стол, где аккуратно стояли и лежали
странные вещи: борзая
собака желтой меди, стальной кубик, черный, с коротким дулом, револьвер, голая фарфоровая женщина, костяная чаша, подобная человечьему черепу, а в ней — сигары, масса цапок с бумагами, и надо всем возвышалась высокая, на мраморной колонне, лампа с квадратным абажуром.
— Чем же
странные!.. Ах, вы обманщица после того, коли так… В усадьбу потом как приехал, так и в ворота не пустили… потихоньку уж как-нибудь хотел пройти… тогда и не понял, а теперь, узнавши вас, все вижу:
собаками было затравили — двух бульдогов выпустили, а за что все это…
Яков Иваныч вспомнил, что у этих людей тоже нет никакой веры и что это их нисколько не беспокоит, и жизнь стала казаться ему
странною, безумною и беспросветною, как у
собаки; он без шапки прошелся по двору, потом вышел на дорогу и ходил, сжав кулаки, — в это время пошел снег хлопьями, — борода у него развевалась по ветру, он всё встряхивал головой, так как что-то давило ему голову и плечи, будто сидели на них бесы, и ему казалось, что это ходит не он, а какой-то зверь, громадный, страшный зверь, и что если он закричит, то голос его пронесется ревом по всему полю и лесу и испугает всех…
Ну,
странная, подозрительная
собака, а Ваня — явный бессомнительный дурак — и бедняк — и трус. И еще — злой: «Вы представьте Вани злость!» И — представляем: то есть Ваня мгновенно дает
собаке сапогом. Потому что — злой… Ибо для правильного ребенка большего злодейства нет, чем побить
собаку: лучше убить гувернантку. Злой мальчик и
собака — действие этим соседством предуказано.
Хыча лежала на спине, а над нею стояла большая рысь. Правая лапа ее была приподнята как бы для нанесения удара, а левой она придавила голову
собаки к земле. Пригнутые назад уши, свирепые зеленовато-желтые глаза, крупные оскаленные зубы и яростное хрипение делали ее очень страшной. Глегола быстро прицелился и выстрелил. Рысь издала какой-то
странный звук, похожий на фырканье, подпрыгнула кверху и свалилась на бок. Некоторое время она, зевая, судорожно вытягивала ноги и, наконец, замерла.
Но мне снова стало нехорошо. Озноб,
странная тоска и дрожь в самом основании языка. Меня мутила эта падаль, которую я давил ногами, и Мне хотелось встряхнуться, как
собаке после купанья. Пойми, ведь это был первый раз, когда Я видел и ощущал твой труп, мой дорогой читатель, и он Мне не понравился, извини. Почему он не возражал, когда Я ногой попирал его лицо? У Джорджа было молодое, красивое лицо, и он держался с достоинством. Подумай, что и в твое лицо вдавится тяжелая нога, — и ты будешь молчать?
— Когда ты был еще там, бывали ночи, в которые я не спал, не мог заснуть, и тогда ко мне приходили
странные мысли: взять топор и пойти убить всех: маму, сестру, прислугу, нашу
собаку. Конечно, это были только мысли, и я никогда не сделаю.
Охотник, стоявший в яме, тронулся и выпустил
собак, и Николай увидал красную, низкую,
странную лисицу, которая, распушив трубу, торопливо неслась по зеленям.
Как бы далеко он ни прошел, в какие бы
странные, неведомые и опасные широты ни вступил он, вокруг него — как для моряка всегда и везде те же палубы, мачты, канаты своего корабля — всегда и везде те же товарищи, те же ряды, тот же фельдфебель Иван Митрич, та же ротная
собака Жучка, то же начальство.