— Нет, я, дядя, не согласна с вами, — вступилась в разговор курсистка социал-демократка, племянница полкового командира. — Достойна уважения энергия, стойкость этого человека. Жалеть можно только о том, что сила его ложно направлена, — прибавила она, думая о том, как полезны были бы такие
стойкие люди, если бы они стояли только не за отжившие религиозные фантазии, а за научные социалистические истины.
Неточные совпадения
Хотя час был ранний, в общем зале трактирчика расположились три
человека. У окна сидел угольщик, обладатель пьяных усов, уже замеченных нами; между буфетом и внутренней дверью зала, за яичницей и пивом помещались два рыбака. Меннерс, длинный молодой парень, с веснушчатым, скучным лицом и тем особенным выражением хитрой бойкости в подслеповатых глазах, какое присуще торгашам вообще, перетирал за
стойкой посуду. На грязном полу лежал солнечный переплет окна.
В день, когда царь переезжал из Петровского дворца в Кремль, Москва напряженно притихла. Народ ее плотно прижали к стенам домов двумя линиями солдат и двумя рядами охраны, созданной из отборно верноподданных обывателей. Солдаты были непоколебимо
стойкие, точно выкованы из железа, а охранники, в большинстве, — благообразные, бородатые
люди с очень широкими спинами. Стоя плечо в плечо друг с другом, они ворочали тугими шеями, посматривая на
людей сзади себя подозрительно и строго.
Удэгейский способ перевозки грузов зимой заключается в следующем. К передней части нарты привязывается веревка или ремень, которые оканчиваются лямкой, надеваемой через плечо. Сбоку, к ближайшей
стойке у полоза, прикрепляется длинная жердь, называемая правилом.
Человек держит правило правой рукой, направляет нарту и поддерживает ее при крутых поворотах.
Как политичный
человек, Фрол подал закуску и отошел к другому концу
стойки: он понимал, что Кишкину о чем-то нужно переговорить с Туркой.
Это родственное недоразумение сейчас же было залито водкой в кабаке Фролки, где Мыльников чувствовал себя как дома и даже часто сидел за
стойкой, рядом с целовальником, чтобы все видели, каков есть
человек Тарас Мыльников.
Разбойники не обратили на него никакого внимания, как на незнакомого
человека, а Беспалый так его толкнул, что старик отлетел от
стойки сажени на две и начал ругаться.
А ведь настоящее,несомненное горе даже феноменально легкомысленного
человека способно иногда сделать солидным и
стойким, ну хоть на малое время; мало того, от истинного, настоящего горя даже дураки иногда умнели, тоже, разумеется, на время; это уж свойство такое горя.
Книги сделали меня неуязвимым для многого: зная, как любят и страдают, нельзя идти в публичный дом; копеечный развратишко возбуждал отвращение к нему и жалость к
людям, которым он был сладок. Рокамболь учил меня быть
стойким, но поддаваться силе обстоятельств, герои Дюма внушали желание отдать себя какому-то важному, великому делу. Любимым героем моим был веселый король Генрих IV, мне казалось, что именно о нем говорит славная песня Беранже...
Теперь он стал говорить с
людьми на «вы», отрывисто, сухим голосом, точно лаял, и смотрел на них из-за
стойки глазами собаки, охраняющей хозяйское добро.
— То самое! — твердо сказал старик. — Смутилась Россия, и нет в ней ничего
стойкого: все пошатнулось! Все набекрень живут, на один бок ходят, никакой стройности в жизни нет… Орут только все на разные голоса. А кому чего надо — никто не понимает! Туман на всем… туманом все дышат, оттого и кровь протухла у
людей… оттого и нарывы… Дана
людям большая свобода умствовать, а делать ничего не позволено — от этого
человек не живет, а гниет и воняет…
Но такое уклонение от своей обязанности было бы постыдно для
человека,
стойкого в своих принципах.
— Теперешний
человек особой цены для меня не имеет, да и для тебя, наверно, тоже, так что если он слов испугается и отойдёт — с богом! Нам — что потвёрже, пожиловатей. Для того дела, которое затеяно жизнью, — как выходит по всем книгам и по нашему разумению — самой вселенской хозяйкою жизнью, так? Ну, для этого дела нужны
люди крепкие,
стойкие, железных костей
люди — верно?
Катя зашла. За
стойкою с огромным обзеленевшим самоваром грустно стоял бывший владелец кофейни, толстый грек Аврамиди. Было много болгар. Они сидели на скамейках у стен и за столиками, молча слушали. Перед
стойкою к ним держал речь приземистый
человек с кривыми ногами, в защитной куртке. Глаза у него были выпученные, зубы темные и кривые. Питомец темных подвалов, не знавший в детстве ни солнца, ни чистого воздуха.
Возвращался домой с Печерниковым. Продрогли на морозе и проголодались. Зашли в первый попавшийся трактир. Спросили бутылку водки, закусили, сели за столик. Вдруг видим — входит Гаршин и с ним несколько молодых
людей. Они подошли к
стойке, выпили по рюмке водки.
Свежий рот и немного выдающиеся зубы, а главное, подбородок, круглый и широкий, проявляли натуру жены Виктора Мироновича и породу ее родителей,
людей стойких, рослых, именитых, долго державшихся старых обычаев и состоявших еще недавно в беспоповцах.
Стоило взглянуть на Пекторалиса, чтобы оценить, как он серьезно понимает значение этой торжественной минуты, и потому не могло быть никакого сомнения, что он сумеет ею воспользоваться, что он себя покажет, — явит себя своим согражданам
человеком стойким и внушающим к себе уважение и, так сказать, отольет свои лик из бронзы, на память временам.
По-видимому, этот
человек очень любил своих коней, потому что сам ел, как монах первых христианских времен, а своему животу — так он называл коней — задавал то и дело овса и радовался, что они на этой
стойке много кушают.