Неточные совпадения
Хлестаков. Право, не
знаю. Ведь мой отец упрям и глуп,
старый хрен, как бревно. Я ему прямо скажу: как хотите, я не могу жить без Петербурга. За что ж, в самом деле, я должен погубить жизнь с мужиками? Теперь не те потребности; душа моя жаждет просвещения.
Эх, если б
узнал это
старый барин!
— Не
знаю я, Матренушка.
Покамест тягу страшную
Поднять-то поднял он,
Да в землю сам ушел по грудь
С натуги! По лицу его
Не слезы — кровь течет!
Не
знаю, не придумаю,
Что будет? Богу ведомо!
А про себя скажу:
Как выли вьюги зимние,
Как ныли кости
старые,
Лежал я на печи;
Полеживал, подумывал:
Куда ты, сила, делася?
На что ты пригодилася? —
Под розгами, под палками
По мелочам ушла!
— Ничего я этого не
знаю, — говорил он, —
знаю только, что ты,
старый пес, у меня жену уводом увел, и я тебе это,
старому псу, прощаю… жри!
Получив письмо мужа, она
знала уже в глубине души, что всё останется по-старому, что она не в силах будет пренебречь своим положением, бросить сына и соединиться с любовником.
— О, нет! — сказала Долли. — Первое время было неудобно, а теперь всё прекрасно устроилось благодаря моей
старой няне, — сказала она, указывая на Матрену Филимоновну, понимавшую, что говорят о ней, и весело и дружелюбно улыбавшуюся Левину. Она
знала его и
знала, что это хороший жених барышне, и желала, чтобы дело сладилось.
— Я Марье Семеновне всегда советовал сдать в аренду, потому что она не выгадает, — приятным голосом говорил помещик с седыми усами, в полковничьем мундире
старого генерального штаба. Это был тот самый помещик, которого Левин встретил у Свияжского. Он тотчас
узнал его. Помещик тоже пригляделся к Левину, и они поздоровались.
Был уже шестой час и потому, чтобы поспеть во-время и вместе с тем не ехать на своих лошадях, которых все
знали, Вронский сел в извозчичью карету Яшвина и велел ехать как можно скорее. Извозчичья
старая четвероместная карета была просторна. Он сел в угол, вытянул ноги на переднее место и задумался.
— Вот если б я
знала, — сказала Анна, — что ты меня не презираешь… Вы бы все приехали к нам. Ведь Стива
старый и большой друг Алексея, — прибавила она и вдруг покраснела.
Левин только что собирался вступить в разговор со
старым лакеем, как секретарь дворянской опеки, старичок, имевший специальность
знать всех дворян губернии по имени и отчеству, развлек его.
Она
знала вперед, что всё останется по-старому и даже гораздо хуже, чем по-старому.
Лицо Анны в ту минуту, как она в маленькой, прижавшейся к углу
старой коляски фигуре
узнала Долли, вдруг просияло радостною улыбкой. Она вскрикнула, дрогнула на седле и тронула лошадь галопом. Подъехав к коляске, она без помощи соскочила и, поддерживая амазонку, подбежала навстречу Долли.
Но, как ни были ей приятны и веселы одни и те же разговоры, — «Алины-Надины», как называл эти разговоры между сестрами
старый князь, — она
знала, что ему должно быть это скучно.
Они медленно двигались по неровному низу луга, где была
старая запруда. Некоторых своих Левин
узнал. Тут был старик Ермил в очень длинной белой рубахе, согнувшись, махавший косой; тут был молодой малый Васька, бывший у Левина в кучерах, с размаха бравший каждый ряд. Тут был и Тит, по косьбе дядька Левина, маленький, худенький мужичок. Он, не сгибаясь, шел передом, как бы играя косой, срезывая свой широкий ряд.
— Отжившее-то отжившее, а всё бы с ним надо обращаться поуважительнее. Хоть бы Снетков… Хороши мы, нет ли, мы тысячу лет росли.
Знаете, придется если вам пред домом разводить садик, планировать, и растет у вас на этом месте столетнее дерево… Оно, хотя и корявое и
старое, а всё вы для клумбочек цветочных не срубите старика, а так клумбочки распланируете, чтобы воспользоваться деревом. Его в год не вырастишь, — сказал он осторожно и тотчас же переменил разговор. — Ну, а ваше хозяйство как?
— Мы прекрасно доехали и вас не беспокоили, — отвечал Сергей Иванович. — Я так пылен, что боюсь дотронуться. Я был так занят, что и не
знал, когда вырвусь. А вы по-старому, — сказал он улыбаясь, — наслаждаетесь тихим счастьем вне течений в своем тихом затоне. Вот и наш приятель Федор Васильич собрался наконец.
Левин не сел в коляску, а пошел сзади. Ему было немного досадно на то, что не приехал
старый князь, которого он чем больше
знал, тем больше любил, и на то, что явился этот Васенька Весловский, человек совершенно чужой и лишний. Он показался ему еще тем более чуждым и лишним, что, когда Левин подошел к крыльцу, у которого собралась вся оживленная толпа больших и детей, он увидал, что Васенька Весловский с особенно ласковым и галантным видом целует руку Кити.
— Нет, вы не хотите, может быть, встречаться со Стремовым? Пускай они с Алексеем Александровичем ломают копья в комитете, это нас не касается. Но в свете это самый любезный человек, какого только я
знаю, и страстный игрок в крокет. Вот вы увидите. И, несмотря на смешное его положение
старого влюбленного в Лизу, надо видеть, как он выпутывается из этого смешного положения! Он очень мил. Сафо Штольц вы не
знаете? Это новый, совсем новый тон.
И вдруг совершенно неожиданно голос
старой княгини задрожал. Дочери замолчали и переглянулись. «Maman всегда найдет себе что-нибудь грустное», сказали они этим взглядом. Они не
знали, что, как ни хорошо было княгине у дочери, как она ни чувствовала себя нужною тут, ей было мучительно грустно и за себя и за мужа с тех пор, как они отдали замуж последнюю любимую дочь и гнездо семейное опустело.
Я
знаю,
старые кавказцы любят поговорить, порассказать; им так редко это удается: другой лет пять стоит где-нибудь в захолустье с ротой, и целые пять лет ему никто не скажет «здравствуйте» (потому что фельдфебель говорит «здравия желаю»).
Я стал вглядываться и
узнал моего
старого знакомца Казбича.
Раз приезжает сам
старый князь звать нас на свадьбу: он отдавал старшую дочь замуж, а мы были с ним кунаки: так нельзя же,
знаете, отказаться, хоть он и татарин. Отправились. В ауле множество собак встретило нас громким лаем. Женщины, увидя нас, прятались; те, которых мы могли рассмотреть в лицо, были далеко не красавицы. «Я имел гораздо лучшее мнение о черкешенках», — сказал мне Григорий Александрович. «Погодите!» — отвечал я, усмехаясь. У меня было свое на уме.
Она села против меня тихо и безмолвно и устремила на меня глаза свои, и не
знаю почему, но этот взор показался мне чудно-нежен; он мне напомнил один из тех взглядов, которые в
старые годы так самовластно играли моею жизнью.
Когда дорога понеслась узким оврагом в чащу огромного заглохнувшего леса и он увидел вверху, внизу, над собой и под собой трехсотлетние дубы, трем человекам в обхват, вперемежку с пихтой, вязом и осокором, перераставшим вершину тополя, и когда на вопрос: «Чей лес?» — ему сказали: «Тентетникова»; когда, выбравшись из леса, понеслась дорога лугами, мимо осиновых рощ, молодых и
старых ив и лоз, в виду тянувшихся вдали возвышений, и перелетела мостами в разных местах одну и ту же реку, оставляя ее то вправо, то влево от себя, и когда на вопрос: «Чьи луга и поемные места?» — отвечали ему: «Тентетникова»; когда поднялась потом дорога на гору и пошла по ровной возвышенности с одной стороны мимо неснятых хлебов: пшеницы, ржи и ячменя, с другой же стороны мимо всех прежде проеханных им мест, которые все вдруг показались в картинном отдалении, и когда, постепенно темнея, входила и вошла потом дорога под тень широких развилистых дерев, разместившихся врассыпку по зеленому ковру до самой деревни, и замелькали кирченые избы мужиков и крытые красными крышами господские строения; когда пылко забившееся сердце и без вопроса
знало, куды приехало, — ощущенья, непрестанно накоплявшиеся, исторгнулись наконец почти такими словами: «Ну, не дурак ли я был доселе?
Уже он видел себя действующим и правящим именно так, как поучал Костанжогло, — расторопно, осмотрительно, ничего не заводя нового, не
узнавши насквозь всего
старого, все высмотревши собственными глазами, всех мужиков
узнавши, все излишества от себя оттолкнувши, отдавши себя только труду да хозяйству.
— Да кого же знакомого? Все мои знакомые перемерли или раззнакомились. Ах, батюшка! как не иметь, имею! — вскричал он. — Ведь знаком сам председатель, езжал даже в
старые годы ко мне, как не
знать! однокорытниками были, вместе по заборам лазили! как не знакомый? уж такой знакомый! так уж не к нему ли написать?
Тут был, однако, цвет столицы,
И
знать, и моды образцы,
Везде встречаемые лица,
Необходимые глупцы;
Тут были дамы пожилые
В чепцах и в розах, с виду злые;
Тут было несколько девиц,
Не улыбающихся лиц;
Тут был посланник, говоривший
О государственных делах;
Тут был в душистых сединах
Старик, по-старому шутивший:
Отменно тонко и умно,
Что нынче несколько смешно.
«Не спится, няня: здесь так душно!
Открой окно да сядь ко мне». —
«Что, Таня, что с тобой?» — «Мне скучно,
Поговорим о старине». —
«О чем же, Таня? Я, бывало,
Хранила в памяти не мало
Старинных былей, небылиц
Про злых духов и про девиц;
А нынче всё мне тёмно, Таня:
Что
знала, то забыла. Да,
Пришла худая череда!
Зашибло…» — «Расскажи мне, няня,
Про ваши
старые года:
Была ты влюблена тогда...
Знать, видно, много напомнил им
старый Тарас знакомого и лучшего, что бывает на сердце у человека, умудренного горем, трудом, удалью и всяким невзгодьем жизни, или хотя и не познавшего их, но много почуявшего молодою жемчужною душою на вечную радость старцам родителям, родившим их.
Лекарства ли или своя железная сила взяла верх, только он через полтора месяца стал на ноги; раны зажили, и только одни сабельные рубцы давали
знать, как глубоко когда-то был ранен
старый козак.
«Вишь, какой батько! — подумал про себя старший сын, Остап, — все
старый, собака,
знает, а еще и прикидывается».
Знал Тарас, что как ни сильно само по себе
старое доброе вино и как ни способно оно укрепить дух человека, но если к нему да присоединится еще приличное слово, то вдвое крепче будет сила и вина и духа.
Да он и сам не
знал; ему, как хватавшемуся за соломинку, вдруг показалось, что и ему «можно жить, что есть еще жизнь, что не умерла его жизнь вместе с
старой старухой».
Не
знаю, богат ли он теперь и что именно оставила ему Марфа Петровна; об этом мне будет известно в самый непродолжительный срок; но уж, конечно, здесь, в Петербурге, имея хотя бы некоторые денежные средства, он примется тотчас за
старое.
Кабанова. Ты не осуждай постарше себя! Они больше твоего
знают. У
старых людей на все приметы есть.
Старый человек на ветер слова не скажет.
Узнали, подняли тревогу,
По форме нарядили суд,
Отставку Мишке дали
И приказали,
Чтоб зиму пролежал в берлоге
старый плут.
Я тотчас
узнал старого хрыча.
Марья Ивановна принята была моими родителями с тем искренним радушием, которое отличало людей
старого века. Они видели благодать божию в том, что имели случай приютить и обласкать бедную сироту. Вскоре они к ней искренно привязались, потому что нельзя было ее
узнать и не полюбить. Моя любовь уже не казалась батюшке пустою блажью; а матушка только того и желала, чтоб ее Петруша женился на милой капитанской дочке.
— А! вот вы куда забрались! — раздался в это мгновение голос Василия Ивановича, и
старый штаб-лекарь предстал перед молодыми людьми, облеченный в домоделанный полотняный пиджак и с соломенною, тоже домоделанною, шляпой на голове. — Я вас искал, искал… Но вы отличное выбрали место и прекрасному предаетесь занятию. Лежа на «земле», глядеть в «небо»…
Знаете ли — в этом есть какое-то особенное значение!
У кого-то из
старых французов, Феваля или Поль де-Кока, он вычитал, что в интимных отношениях супругов есть признаки, по которым муж, если он не глуп, всегда
узнает, была ли его жена в объятиях другого мужчины.
Жизнь — черт ее
знает — вдруг как будто
постарела, сморщилась, а вместе с этим началось в ней что-то судорожное, эдакая,
знаешь, поспешность… хватай, ребята!
—
Знаете ли вы, юноша, что через две-три недели сюда приедет ваш дядя из ссылки? Наконец, понемногу слетаются
старые орлы!
— Здравствуйте! Ого,
постарели! А — я? Не
узнали бы? — покрикивал он звонким тенорком. Самгин видел лысый череп, красное, бритое лицо со щетиной на висках, заплывшие, свиные глазки и под широким носом темные щеточки коротко подстриженных усов.
— «Армия спасения».
Знаете: генерал Бутс и
старые девы поют псалмы, призывая каяться в грехах… Я говорю — не так? — снова обратился он к Марине; она ответила оживленно и добродушно...
— Ах,
знаю,
знаю! — сказала она, махнув рукою. — Сгорел
старый, гнилой дом, ну — что ж? За это накажут. Мне уже позвонили, что там арестован какой-то солдат и дочь кухарки, — вероятно, эта — остроносая, дерзкая.
— Не
узнаете? Стратонов. Вы, батенька, тоже
постарели. А я вот хвораю — диабет у меня.
— Кстати,
знаете, Туробоев, меня издавна оскорбляло известное циническое ругательство. Откуда оно? Мне кажется, что в глубокой древности оно было приветствием, которым устанавливалось кровное родство. И — могло быть приемом самозащиты.
Старый охотник говорил: поял твою мать — молодому, более сильному. Вспомните встречу Ильи Муромца с похвальщиком…
— Не надо лгать друг другу, — слышал Самгин. — Лгут для того, чтоб удобнее жить, а я не ищу удобств, пойми это! Я не
знаю, чего хочу. Может быть — ты прав: во мне есть что-то
старое, от этого я и не люблю ничего и все кажется мне неверным, не таким, как надо.
— Следователь,
старый осел, вызывал вас, но я прекратил эту процедуру. Дельце это широкой огласке не подлежит. Вы спросите — почему? А я — не
знаю. Вероятно — по глупости, возможно — по глупости, соединенной с подлостью. Ваше здоровье!
—
Знаешь что, Илья? — сказал Штольц. — Ты рассуждаешь, точно древний: в
старых книгах вот так всё писали. А впрочем, и то хорошо: по крайней мере, рассуждаешь, не спишь. Ну, что еще? Продолжай.