От 26 сентября. «Я тебе еще не писала, что на днях должно выйти новое
сочинение Гоголя, содержание которого неизвестно; оно печатается под величайшим секретом в Петербурге по его поручению; ждем и нетерпеливо, что может оно заключать? У нас же прошли слухи, что будто это отрывки из его переписки с друзьями, что будто он сжег второй том „Мертвых душ“ и так далее; слухи, по которым должно заключить, что он не совсем в здравом уме, по крайней мере слишком односторонен».
Вторая часть состояла, так сказать, из людей озадаченных, которые, привыкнув тешиться
сочинениями Гоголя, не могли вдруг понять глубокого и серьезного значения его поэмы; они находили в ней много карикатуры и, основываясь на мелочных промахах, считали многое неверным и неправдоподобным.
Во-первых, потому, что вследствие представления графа Уварова государь приказал производить Гоголю по три тысячи рублей в продолжение трех лет, и во-вторых, потому, что продажа полных
сочинений Гоголя, несмотря на чрезвычайные расходы и контрфакцию, доставила значительную сумму денег: их доставало и на добавок к содержанию Гоголя, и на уплату его долгов, и даже на добрые тайные дела.
Неточные совпадения
Стоящие в скобках слова прибавлены П. Кулишом в издании «
Сочинения и письма Н.В.
Гоголя».
Ведь и итальянская опера — вещь невозможная для пяти человек, а для целого Петербурга — очень возможная, как всем видно и слышно; ведь и «Полное собрание
сочинений Н. В.
Гоголя.
— Натурально, все всполошились. Принес, все бросились смотреть: действительно, сидит
Гоголь, и на самом кончике носа у него бородавка. Начался спор: в какую эпоху жизни портрет снят? Положили: справиться, нет ли указаний в бумагах покойного академика Погодина. Потом стали к хозяину приставать: сколько за портрет заплатил? Тот говорит: угадайте! Потом, в виде литии, прочли «полный и достоверный список
сочинений Григория Данилевского» — и разошлись.
Гоголь, погруженный беспрестанно в нравственные размышления, начинал думать, что он может и должен поучать других и что поучения его будут полезнее его юмористических
сочинений.
В то же время узнали мы, что сам
Гоголь, сильно огорченный и расстроенный чем-то в Петербурге, распродал с уступкой все оставшиеся экземпляры «Ревизора» и других своих
сочинений и сбирается немедленно уехать за границу.
Я удостоверен, что они были получены
Гоголем, потому что в одном своем письме Погодин очень неделикатно напоминает об них
Гоголю, тогда как он дал честное слово нам, что
Гоголь никогда не узнает о нашей складчине; но вот что непостижимо: когда финансовые дела
Гоголя поправились, когда он напечатал свои
сочинения в четырех томах, тогда он поручил все расплаты Шевыреву и дал ему собственноручный регистр, в котором даже все мелкие долги были записаны с точностью; об этих же двух тысячах не упомянуто; этот регистр и теперь находится у Шевырева.
Причины же, почему я так поступил, состоят в следующем: четыре года прошли, как мы лишились
Гоголя; кроме биографии и напечатанных в журналах многих статей, о нем продолжают писать и печатать; ошибочные мнения о
Гоголе, как о человеке, вкрадываются в
сочинения всех пишущих о нем, потому что из них — даже сам биограф его — лично
Гоголя не знали или не находились с ним в близких сношениях.
Я очень хорошо понял благородную причину, которая заставила
Гоголя торопиться продажею своих
сочинений, для чего он поручил все это дело Жуковскому; но о новой комедии мы не слыхали.
Скрытность его характера, неожиданный отъезд из Москвы, без предварительного совета с нами, печатанье своих
сочинений в Петербурге, поручение такого важного дела человеку совершенно неопытному, тогда как Шевырев соединял в себе все условия, нужные для издателя, не говоря уже о горячей и преданной дружбе; наконец, свидание
Гоголя в Петербурге с людьми нам противными, о которых он думал одинаково с нами (как-то с Белинским, Полевым и Краевским), все это вместе поселило некоторое недоверие даже в Шевыреве и во мне...
На другой день получил я письмо от И. И. Панаева, в котором он от имени Одоевского, Плетнева, Врасского, Краевского и от себя умолял, чтоб
Гоголь не продавал своих прежних
сочинений Смирдину за пять тысяч (и новой комедии в том числе), особенно потому, что новая комедия будет напечатана в «Сыне отечества» или «Библиотеке для чтения», а Врасский предлагает шесть тысяч с правом напечатать новую комедию в «Отечественных записках».
Печатанье всех его
сочинений в четырех частях в числе пяти тысяч экземпляров было поручено школьному товарищу и другу
Гоголя, г-ну Прокоповичу.
[Вслед за моими деньгами
Гоголь получил тысячу рублей серебром от Прокоповича в счет будущих доходов за продажу
сочинений.