Неточные совпадения
Анна
посмотрела на нее мокрыми от
слез глазами.
Теперь, когда он спал, она любила его так, что при виде его не могла удержать
слез нежности; но она знала, что если б он проснулся, то он
посмотрел бы
на нее холодным, сознающим свою правоту взглядом, и что, прежде чем говорить ему о своей любви, она должна бы была доказать ему, как он был виноват пред нею.
Левин вдруг покраснел, но не так, как краснеют взрослые люди, — слегка, сами того не замечая, но так, как краснеют мальчики, — чувствуя, что они смешны своей застенчивостью и вследствие того стыдясь и краснея еще больше, почти до
слез. И так странно было видеть это умное, мужественное лицо в таком детском состоянии, что Облонский перестал
смотреть на него.
Графиня Лидия Ивановна
посмотрела на него восторженно, и
слезы восхищения пред величием его души выступили
на ее глаза.
Уж не раз испытав с пользою известное ему средство заглушать свою досаду и всё, кажущееся дурным, сделать опять хорошим, Левин и теперь употребил это средство. Он
посмотрел, как шагал Мишка, ворочая огромные комья земли, налипавшей
на каждой ноге,
слез с лошади, взял у Василья севалку и пошел рассевать.
При расставании
слез не было пролито из родительских глаз; дана была полтина меди
на расход и лакомства и, что гораздо важнее, умное наставление: «
Смотри же, Павлуша, учись, не дури и не повесничай, а больше всего угождай учителям и начальникам.
Я стал
смотреть кругом:
на волнующиеся поля спелой ржи,
на темный пар,
на котором кое-где виднелись соха, мужик, лошадь с жеребенком,
на верстовые столбы, заглянул даже
на козлы, чтобы узнать, какой ямщик с нами едет; и еще лицо мое не просохло от
слез, как мысли мои были далеко от матери, с которой я расстался, может быть, навсегда.
Она не стала целовать нас, как то обыкновенно делывала, а только привстала,
посмотрела на нас через очки, и
слезы потекли у нее градом.
— Я сама, — говорила Наталья Савишна, — признаюсь, задремала
на кресле, и чулок вывалился у меня из рук. Только слышу я сквозь сон — часу этак в первом, — что она как будто разговаривает; я открыла глаза,
смотрю: она, моя голубушка, сидит
на постели, сложила вот этак ручки, а
слезы в три ручья так и текут. «Так все кончено?» — только она и сказала и закрыла лицо руками. Я вскочила, стала спрашивать: «Что с вами?»
Долго бессмысленно
смотрел я в книгу диалогов, но от
слез, набиравшихся мне в глаза при мысли о предстоящей разлуке, не мог читать; когда же пришло время говорить их Карлу Иванычу, который, зажмурившись, слушал меня (это был дурной признак), именно
на том месте, где один говорит: «Wo kommen Sie her?», [Откуда вы идете? (нем.)] а другой отвечает: «Ich komme vom Kaffe-Hause», [Я иду из кофейни (нем.).] — я не мог более удерживать
слез и от рыданий не мог произнести: «Haben Sie die Zeitung nicht gelesen?» [Вы не читали газеты? (нем.)]
Петр Петрович искоса
посмотрел на Раскольникова. Взгляды их встретились. Горящий взгляд Раскольникова готов был испепелить его. Между тем Катерина Ивановна, казалось, ничего больше и не слыхала: она обнимала и целовала Соню, как безумная. Дети тоже обхватили со всех сторон Соню своими ручонками, а Полечка, — не совсем понимавшая, впрочем, в чем дело, — казалось, вся так и утопла в
слезах, надрываясь от рыданий и спрятав свое распухшее от плача хорошенькое личико
на плече Сони.
Катерина Ивановна
смотрела на него грустным, но строгим взглядом, а из глаз ее текли
слезы.
Она
смотрела на мать робко и потерявшись, не отходила от нее, скрадывала свои
слезы, догадывалась о помешательстве матери и беспокойно осматривалась кругом.
Но тут голос изменил ей, и в то же время она почувствовала, что Павел Петрович ухватил и стиснул ее руку… Она
посмотрела на него, и так и окаменела. Он стал еще бледнее прежнего; глаза его блистали, и, что всего было удивительнее, тяжелая, одинокая
слеза катилась по его щеке.
— Ах, Василий Иваныч, — пролепетала старушка, — в кои-то веки батюшку-то моего, голубчика-то, Енюшень-ку… — И, не разжимая рук, она отодвинула от Базарова свое мокрое от
слез, смятое и умиленное лицо,
посмотрела на него какими-то блаженными и смешными глазами и опять к нему припала.
Варвара неприлично и до
слез хохотала, Самгин, опасаясь, что квартирант обидится,
посматривал на нее укоризненно. Но Митрофанов не обижался, ему, видимо, нравилось смешить молодую женщину, он вытаскивал из кармана руку и с улыбкой в бесцветных глазах разглаживал пальцем редковолосые усы.
Стоя среди комнаты, он курил,
смотрел под ноги себе, в розоватое пятно света, и вдруг вспомнил восточную притчу о человеке, который, сидя под солнцем
на скрещении двух дорог, горько плакал, а когда прохожий спросил: о чем он льет
слезы? — ответил: «От меня скрылась моя тень, а только она знала, куда мне идти».
Бывали дни, когда она
смотрела на всех людей не своими глазами, мягко, участливо и с такой грустью, что Клим тревожно думал: вот сейчас она начнет каяться, нелепо расскажет о своем романе с ним и заплачет черными
слезами.
Правый глаз отца, неподвижно застывший,
смотрел вверх, в угол,
на бронзовую статуэтку Меркурия, стоявшего
на одной ноге, левый улыбался, дрожало веко, смахивая
слезы на мокрую, давно не бритую щеку; Самгин-отец говорил горлом...
Черные глаза ее необыкновенно обильно вспотели
слезами, и эти
слезы показались Климу тоже черными. Он смутился, — Лидия так редко плакала, а теперь, в
слезах, она стала похожа
на других девочек и, потеряв свою несравненность, вызвала у Клима чувство, близкое жалости. Ее рассказ о брате не тронул и не удивил его, он всегда ожидал от Бориса необыкновенных поступков. Сняв очки, играя ими, он исподлобья
смотрел на Лидию, не находя слов утешения для нее. А утешить хотелось, — Туробоев уже уехал в школу.
Он
посмотрел на нее через плечо, — нет, она трезва, омытые
слезами глаза ее сверкают ясно, а слова звучат уже твердо.
— Хотела встать и упала, — заговорила она слабеньким голосом, из глаз ее текли
слезы, губы дрожали. Самгин поднял ее, уложил
на постель, сел рядом и, поглаживая ладонь ее, старался не
смотреть в лицо ее, детски трогательное и как будто виноватое.
Он
смотрел в лицо Самгина мокрыми глазами,
слезы текли из глаз
на румяные щеки, он пытался закурить папиросу, но сломал ее и, рассматривая, бормотал...
Как-то днем, в стороне бульвара началась очень злая и частая пальба. Лаврушку с его чумазым товарищем послали
посмотреть: что там? Минут через двадцать чумазый привел его в кухню облитого кровью, — ему прострелили левую руку выше локтя. Голый до пояса, он сидел
на табурете, весь бок был в крови, — казалось, что с бока его содрана кожа. По бледному лицу Лаврушки текли
слезы, подбородок дрожал, стучали зубы. Студент Панфилов, перевязывая рану, уговаривал его...
Лидия
посмотрела на них и тихо пошла к двери. Климу показалось, что она обижена смехом отца, а Варавка охал, отирая
слезы...
У него шевельнулась странная мысль. Она
смотрела на него с спокойной гордостью и твердо ждала; а ему хотелось бы в эту минуту не гордости и твердости, а
слез, страсти, охмеляющего счастья, хоть
на одну минуту, а потом уже пусть потекла бы жизнь невозмутимого покоя!
Пуще всего он бегал тех бледных, печальных дев, большею частию с черными глазами, в которых светятся «мучительные дни и неправедные ночи», дев с не ведомыми никому скорбями и радостями, у которых всегда есть что-то вверить, сказать, и когда надо сказать, они вздрагивают, заливаются внезапными
слезами, потом вдруг обовьют шею друга руками, долго
смотрят в глаза, потом
на небо, говорят, что жизнь их обречена проклятию, и иногда падают в обморок.
«Есть ли у ней
слезы на глазах?» — думал Обломов, но она упорно
смотрела вниз.
Мало-помалу впечатление его изгладилось, и он опять с трепетом счастья
смотрел на Ольгу наедине, слушал, с подавленными
слезами восторга, ее пение при всех и, приезжая домой, ложился, без ведома Ольги,
на диван, но ложился не спать, не лежать мертвой колодой, а мечтать о ней, играть мысленно в счастье и волноваться, заглядывая в будущую перспективу своей домашней, мирной жизни, где будет сиять Ольга, — и все засияет около нее.
Малейшего повода довольно было, чтоб вызвать это чувство из глубины души Захара и заставить его
смотреть с благоговением
на барина, иногда даже удариться, от умиления, в
слезы. Боже сохрани, чтоб он поставил другого какого-нибудь барина не только выше, даже наравне с своим! Боже сохрани, если б это вздумал сделать и другой!
А Обломов? Отчего он был нем и неподвижен с нею вчера, нужды нет, что дыхание ее обдавало жаром его щеку, что ее горячие
слезы капали ему
на руку, что он почти нес ее в объятиях домой, слышал нескромный шепот ее сердца?.. А другой? Другие
смотрят так дерзко…
— Я не пойду за него, бабушка:
посмотрите, он и плакать-то не умеет путем! У людей
слезы по щекам текут, а у него по носу: вон какая
слеза, в горошину, повисла
на самом конце!..
Он задумчиво стоял в церкви,
смотрел на вибрацию воздуха от теплящихся свеч и
на небольшую кучку провожатых: впереди всех стоял какой-то толстый, высокий господин, родственник, и равнодушно нюхал табак. Рядом с ним виднелось расплывшееся и раскрасневшееся от
слез лицо тетки, там кучка детей и несколько убогих старух.
Она как будто испугалась, подняла голову и
на минуту оцепенела, все слушая. Глаза у ней
смотрели широко и неподвижно. В них еще стояли
слезы. Потом отняла с силой у него руку и рванулась к обрыву.
Бедный Петр Ипполитович только
смотрел на меня и завидовал, но я ему не дал и прикоснуться и был награжден буквально
слезами ее благодарности.
— Лиза, мог ли я подумать, что ты так обманешь меня! — воскликнул я вдруг, совсем даже не думая, что так начну, и не
слезы на этот раз, а почти злобное какое-то чувство укололо вдруг мое сердце, так что я даже не ожидал того сам. Лиза покраснела, но не ответила, только продолжала
смотреть мне прямо в глаза.
Он берет тогда ее фотографию, ту самую, которую он в тот вечер целовал,
смотрит на нее со
слезами, целует, вспоминает, подзывает нас всех к себе, но говорит в такие минуты мало…
Нехлюдов
слез с пролетки и вслед за ломовым, опять мимо пожарного часового, вошел
на двор участка.
На дворе теперь пожарные уже кончили мыть дроги, и
на их месте стоял высокий костлявый брандмайор с синим околышем и, заложив руки в карманы, строго
смотрел на буланого с наеденной шеей жеребца, которого пожарный водил перед ним. Жеребец припадал
на переднюю ногу, и брандмайор сердито говорил что-то стоявшему тут же ветеринару.
И он вспомнил, как за день до смерти она взяла его сильную белую руку своей костлявой чернеющей ручкой,
посмотрела ему в глаза и сказала: «Не суди меня, Митя, если я не то сделала», и
на выцветших от страданий глазах выступили
слезы.
Хотел было я обнять и облобызать его, да не посмел — искривленно так лицо у него было и
смотрел тяжело. Вышел он. «Господи, — подумал я, — куда пошел человек!» Бросился я тут
на колени пред иконой и заплакал о нем Пресвятой Богородице, скорой заступнице и помощнице. С полчаса прошло, как я в
слезах на молитве стоял, а была уже поздняя ночь, часов около двенадцати. Вдруг,
смотрю, отворяется дверь, и он входит снова. Я изумился.
И не утешайся, и не надо тебе утешаться, не утешайся и плачь, только каждый раз, когда плачешь, вспоминай неуклонно, что сыночек твой — есть единый от ангелов Божиих — оттуда
на тебя
смотрит и видит тебя, и
на твои
слезы радуется, и
на них Господу Богу указывает.
А я, бывало, не только что
смотреть с любопытством неразумным, я и взглянуть-то
на него боялся. Измучен был я до болезни, и душа моя была полна
слез. Ночной даже сон потерял.
Радилов замолчал. Я
посмотрел на него, потом
на Ольгу… Ввек мне не забыть выражения ее лица. Старушка положила чулок
на колени, достала из ридикюля платок и украдкой утерла
слезу. Федор Михеич вдруг поднялся, схватил свою скрипку и хриплым и диким голосом затянул песенку. Он желал, вероятно, развеселить нас, но мы все вздрогнули от его первого звука, и Радилов попросил его успокоиться.
— Верочка, друг мой, ты упрекнула меня, — его голос дрожал, во второй раз в жизни и в последний раз; в первый раз голос его дрожал от сомнения в своем предположении, что он отгадал, теперь дрожал от радости: — ты упрекнула меня, но этот упрек мне дороже всех слов любви. Я оскорбил тебя своим вопросом, но как я счастлив, что мой дурной вопрос дал мне такой упрек!
Посмотри,
слезы на моих глазах, с детства первые
слезы в моей жизни!
Я
посмотрел на нее: она прижалась в уголок и подперла рукою щеку;
слезы капали одна за другой по ее пальцам.
— Не сердитесь, у меня нервы расстроены; я все понимаю, идите вашей дорогой, для вас нет другой, а если б была, вы все были бы не те. Я знаю это, но не могу пересилить страха, я так много перенесла несчастий, что
на новые недостает сил.
Смотрите, вы ни слова не говорите Ваде об этом, он огорчится, будет меня уговаривать… вот он, — прибавила старушка, поспешно утирая
слезы и прося еще раз взглядом, чтоб я молчал.
С Кетчером она спорила до
слез и перебранивалась, как злые дети бранятся, всякий день, но без ожесточения;
на меня она
смотрела, бледнея и дрожа от ненависти.
«Видел я, — говорил он, — Маккавея, Гедеона… орудие в руках промысла, его меч, его пращ… и чем более я
смотрел на него, тем сильнее был тронут и со
слезами твердил: меч господень! меч господень!
У девочки были
слезы на глазах; она опять села к окну и опять стала
смотреть в него.
Середь этого разгара вдруг, как бомба, разорвавшаяся возле, оглушила нас весть о варшавском восстании. Это уже недалеко, это дома, и мы
смотрели друг
на друга со
слезами на глазах, повторяя любимое...