Неточные совпадения
И нарочно
посмотрите на детей: ни одно из них не похоже
на Добчинского, но все, даже
девочка маленькая, как вылитый судья.
Чернобровая, черноволосая, румяная
девочка, с крепеньким, обтянутым куриною кожей, красным тельцем, несмотря
на суровое выражение, с которым она
посмотрела на новое лицо, очень понравилась Дарье Александровне; она даже позавидовала ее здоровому виду.
— Клянусь Гриммами, Эзопом и Андерсеном, — сказал Эгль,
посматривая то
на девочку, то
на яхту. — Это что-то особенное. Слушай-ка ты, растение! Это твоя штука?
Туробоев, холодненький, чистенький и вежливый, тоже
смотрел на Клима, прищуривая темные, неласковые глаза, —
смотрел вызывающе. Его слишком красивое лицо особенно сердито морщилось, когда Клим подходил к Лидии, но
девочка разговаривала с Климом небрежно, торопливо, притопывая ногами и глядя в ту сторону, где Игорь. Она все более плотно срасталась с Туробоевым, ходили они взявшись за руки; Климу казалось, что, даже увлекаясь игрою, они играют друг для друга, не видя, не чувствуя никого больше.
Черные глаза ее необыкновенно обильно вспотели слезами, и эти слезы показались Климу тоже черными. Он смутился, — Лидия так редко плакала, а теперь, в слезах, она стала похожа
на других
девочек и, потеряв свою несравненность, вызвала у Клима чувство, близкое жалости. Ее рассказ о брате не тронул и не удивил его, он всегда ожидал от Бориса необыкновенных поступков. Сняв очки, играя ими, он исподлобья
смотрел на Лидию, не находя слов утешения для нее. А утешить хотелось, — Туробоев уже уехал в школу.
Обломов обернулся:
на дворе двое детей, мальчик и
девочка,
смотрят на него с любопытством.
— Да, правда: мне, как глупой
девочке, было весело
смотреть, как он вдруг робел, боялся взглянуть
на меня, а иногда, напротив, долго глядел, — иногда даже побледнеет. Может быть, я немного кокетничала с ним, по-детски, конечно, от скуки… У нас было иногда… очень скучно! Но он был, кажется, очень добр и несчастлив: у него не было родных никого. Я принимала большое участие в нем, и мне было с ним весело, это правда. Зато как я дорого заплатила за эту глупость!..
Только одна
девочка, лет тринадцати и, сверх ожидания, хорошенькая, вышла из сада
на дорогу и смело, с любопытством, во все глаза
смотрела на нас, как
смотрят бойкие дети.
Напротив, маленькая
девочка смотрела совсем мальчишкой: бойко глядела
на нас, бегала, шумела. Сестры сказывали, что она, между прочим, водит любопытных проезжих
на гору показывать Алмаз, каскады и вообще пейзажи.
Женщина эта — мать мальчишки, игравшего с старушкой, и семилетней
девочки, бывшей с ней же в тюрьме, потому что не с кем было оставить их, — так же, как и другие,
смотрела в окно, но не переставая вязала чулок и неодобрительно морщилась, закрывая глаза,
на то, что говорили со двора проходившие арестанты.
Девочка пристально
посмотрела на седого старика и, крепко обхватив шею матери, коротко ответила...
Их разговор разбудил маленькую Маню.
Девочка заспанными темными глазками
посмотрела на старика и улыбнулась заспанной блаженной улыбкой.
Смешно было
смотреть, когда этот старик тащил
на руках маленькую «внучку», как он называл
девочку, куда-нибудь
на берег Лалетинки и забавлял ее самыми замысловатыми штуками: катался
на траве, кричал коростелем, даже пел что-нибудь духовное.
Я пришел домой к самому концу третьего дня. Я забыл сказать, что с досады
на Гагиных я попытался воскресить в себе образ жестокосердой вдовы; но мои усилия остались тщетны. Помнится, когда я принялся мечтать о ней, я увидел перед собою крестьянскую
девочку лет пяти, с круглым личиком, с невинно выпученными глазенками. Она так детски-простодушно
смотрела на меня… Мне стало стыдно ее чистого взора, я не хотел лгать в ее присутствии и тотчас же окончательно и навсегда раскланялся с моим прежним предметом.
В длинном траурном шерстяном платье, бледная до синеватого отлива,
девочка сидела у окна, когда меня привез через несколько дней отец мой к княгине. Она сидела молча, удивленная, испуганная, и глядела в окно, боясь
смотреть на что-нибудь другое.
— Да-с, вступаю в законный брак, — ответил он застенчиво. Я удивлялся героической отваге женщины, решающейся идти за этого доброго, но уж чересчур некрасивого человека. Но когда, через две-три недели, я увидел у него в доме
девочку лет восьмнадцати, не то чтоб красивую, но смазливенькую и с живыми глазками, тогда я стал
смотреть на него как
на героя.
Девочка не думала идти, а все жалобно
смотрела; я просил ямщика не обижать ее, он взял ее тихо в охапку и поставил
на землю. Она расплакалась, и я готов был плакать с нею.
У
девочки были слезы
на глазах; она опять села к окну и опять стала
смотреть в него.
Я хотел ответить, по обыкновению, шуткой, но увидел, что она не одна. За низким заборчиком виднелись головки еще двух
девочек. Одна — ровесница Дембицкой, другая — поменьше. Последняя простодушно и с любопытством
смотрела на меня. Старшая, как мне показалось, гордо отвернула голову.
Девочка посмотрела на нас задумавшись.
— Ну что, похожа? — спросил он, когда мы отошли
на некоторое расстояние.
Девочка все еще
смотрела нам вслед, держась руками за палисадник.
— Дурак! Сейчас закроют библиотеку, — крикнул брат и, выдернув книгу, побежал по улице. Я в смущении и со стыдом последовал за ним, еще весь во власти прочитанного, провожаемый гурьбой еврейских мальчишек.
На последних, торопливо переброшенных страницах передо мной мелькнула идиллическая картина: Флоренса замужем. У нее мальчик и
девочка, и… какой-то седой старик гуляет с детыми и
смотрит на внучку с нежностью и печалью…
Больная благословила
девочку и сделала глазами Харитине знак, чтоб увели детей. Когда Харитина вернулась, она
посмотрела на нее, потом
на Галактиона и проговорила с удивительною твердостью...
Больная лежала в спальне
на своей кровати, со стиснутыми зубами и закатившимися глазами. Около нее стояла девочка-подросток и с умоляющим отчаянием
посмотрела на доктора.
И Максим рассмеялся, поглаживая ее руку, которую держал в своей. Между тем
девочка продолжала
смотреть на него своим открытым взглядом, сразу завоевавшим его женоненавистническое сердце.
На лестнице, ухватившись одною рукой за потолочину, а другою за балясник перил, стояла
девочка лет семи, в розовом ситцевом платьице, и улыбающимися, большим серыми глазами
смотрела на него, Егора.
— Пойдемте, деушки,
на балкон, круг
смотреть, — говорила Таисья, подхватывая
девочек за руки. — Перестань, Оленка, хныкать… Ужо накормлю и тебя
на куфне.
Девочка сделала несколько шагов вперед и остановилась в нерешительности. Егор не шевелился с места и угрюмо
смотрел то
на заплетенные в две косы русые волосы
девочки, то
на выставлявшиеся из-под платья белые оборочки кальсон.
— Сидор Карпыч, хотите еще чаю? — спрашивала
девочка, лукаво
посматривая на своего молчаливого соседа.
Оленка, красивая и глазастая
девочка, одетая в сарафан из дешевенького ситца, со страхом
смотрела на Таисью. Нюрочке очень хотелось подойти к ней и заговорить, но она боялась загулявшего Никитича.
Девочка осталась без матери, отец вечно под своею домной, а в праздники всегда пьян, — все это заставляло Таисью
смотреть на сироту, как
на родную дочь.
Присутствовавшие за ужином дети совсем не слушали, что говорили большие. За день они так набегались, что засыпали сидя. У Нюрочки сладко слипались глаза, и Вася должен был ее щипать, чтобы она совсем не уснула. Груздев с гордостью
смотрел на своего молодца-наследника, а Анфиса Егоровна потихоньку вздыхала, вглядываясь в Нюрочку. «Славная
девочка, скромная да очестливая», — думала она матерински. Спать она увела Нюрочку в свою комнату.
Девочка пытливо
посмотрела на отца и, догадавшись, что ее посылают одну, капризно надула губки и решительно заявила, что одна не пойдет. Ее начали уговаривать, а Анфиса Егоровна пообещала целую коробку конфет.
Один раз, когда мы весело разговаривали с бабушкой, рыжая крестьянская девчонка подала ей свой клочок пуха, уже раз возвращенный назад; бабушка
посмотрела на свет и, увидя, что есть волосья, схватила одной рукою
девочку за волосы, а другою вытащила из-под подушек ременную плетку и начала хлестать бедную
девочку…
Девочки, в особенности Катенька, с радостными, восторженными лицами
смотрят в окно
на стройную фигуру садящегося в экипаж Володи, папа говорит: «Дай бог, дай бог», — а бабушка, тоже притащившаяся к окну, со слезами
на глазах, крестит Володю до тех пор, пока фаэтон не скрывается за углом переулка, и шепчет что-то.
Больная
девочка развеселялась как ребенок, кокетничала с стариком, подсмеивалась над ним, рассказывала ему свои сны и всегда что-нибудь выдумывала, заставляла рассказывать и его, и старик до того был рад, до того был доволен,
смотря на свою «маленькую дочку Нелли», что каждый день все более и более приходил от нее в восторг.
И старик в изумлении
посмотрел на нее еще раз. Елена, чувствуя, что про нее говорят, сидела молча, потупив голову и щипала пальчиками покромку дивана. Она уже успела надеть
на себя новое платьице, которое вышло ей совершенно впору. Волосы ее были приглажены тщательнее обыкновенного, может быть, по поводу нового платья. Вообще если б не странная дикость ее взгляда, то она была бы премиловидная
девочка.
Где это он теперь: всё блестит, всё сияет и кругом всё куколки, — но нет, это всё мальчики и
девочки, только такие светлые, все они кружатся около него, летают, все они целуют его, берут его, несут с собою, да и сам он летит, и видит он:
смотрит его мама и смеется
на него радостно.
Ясные дни миновали, и Марусе опять стало хуже.
На все наши ухищрения с целью занять ее она
смотрела равнодушно своими большими потемневшими и неподвижными глазами, и мы давно уже не слышали ее смеха. Я стал носить в подземелье свои игрушки, но и они развлекали
девочку только
на короткое время. Тогда я решился обратиться к своей сестре Соне.
Я не знал еще, что такое голод, но при последних словах
девочки у меня что-то повернулось в груди, и я
посмотрел на своих друзей, точно увидал их впервые. Валек по-прежнему лежал
на траве и задумчиво следил за парившим в небе ястребом. Теперь он не казался уже мне таким авторитетным, а при взгляде
на Марусю, державшую обеими руками кусок булки, у меня заныло сердце.
Валек серьезно
смотрел на меня и
на девочку, и раз, когда я заставил ее бегать со мной взапуски, он сказал...
На время небо опять прояснилось; с него сбежали последние тучи, и над просыхающей землей, в последний раз перед наступлением зимы, засияли солнечные дни. Мы каждый день выносили Марусю наверх, и здесь она как будто оживала;
девочка смотрела вокруг широко раскрытыми глазами,
на щеках ее загорался румянец; казалось, что ветер, обдававший ее своими свежими взмахами, возвращал ей частицы жизни, похищенные серыми камнями подземелья. Но это продолжалось так недолго…
Теперь, когда я окончательно сжился с «дурным обществом», грустная улыбка Маруси стала мне почти так же дорога, как улыбка сестры; но тут никто не ставил мне вечно
на вид мою испорченность, тут не было ворчливой няньки, тут я был нужен, — я чувствовал, что каждый раз мое появление вызывает румянец оживления
на щеках
девочки. Валек обнимал меня, как брата, и даже Тыбурций по временам
смотрел на нас троих какими-то странными глазами, в которых что-то мерцало, точно слеза.
Как только я вынул куклу из рук лежащей в забытьи
девочки, она открыла глаза,
посмотрела перед собой мутным взглядом, как будто не видя меня, не сознавая, что с ней происходит, и вдруг заплакала тихо-тихо, но вместе с тем так жалобно, и в исхудалом лице, под покровом бреда, мелькнуло выражение такого глубокого горя, что я тотчас же с испугом положил куклу
на прежнее место.
Ведь вы
на себя
посмотрите, ведь уж вы не ребенок, не маленькая
девочка, ведь вам уже пятнадцать лет!» И тут, вероятно, желая поверить, справедливо ли то, что я уж не маленькая, он взглянул
на меня и покраснел до ушей.
Я долго
на это
смотрел, потому что все думал: не длится ли мне это видение, но потом вижу, что оно не исчезает, я и встал и подхожу: вижу — дама
девочку мою из песку выкопала, и схватила ее
на руки, и целует, и плачет.
Девочка робко, неловко, вся покраснев, кладет ему худенькую, тоненькую прелестную ручонку не
на плечо, до которого ей не достать, а
на рукав. Остальные от неожиданности и изумления перестали танцевать и, точно самим себе не веря, молча
смотрят на юнкера, широко раскрыв глаза и рты.
Вода, заранее уже налитая в кофейник, начала невдолге закипать вместе с насыпанным в нее кофеем.
Девочка и мальчик с полатей
смотрели на всю эту операцию с большим любопытством, да не меньше их и сама Парасковья: кофею у них никогда никто из проезжающих не варил.
Девочка проснулась, мигая,
посмотрела на мать и тоже протянула к ней руки. Они ушли.
Передонов не сомневался, что раскрытие в одном из гимназистов
девочки обратит внимание начальства и что, кроме повышения, ему дадут и орден. Это поощряло его бдительно
смотреть за поведением гимназистов. К тому же погода несколько дней под ряд стояла пасмурная и холодная,
на биллиард собирались плохо, — оставалось ходить по городу и посещать ученические квартиры и даже тех гимназистов, которые жили при родителях.