Неточные совпадения
Севастопольское войско, как море
в зыбливую мрачную ночь,
сливаясь, развиваясь и тревожно трепеща всей своей массой, колыхаясь у бухты по мосту и на Северной, медленно двигалось
в непроницаемой тесноте прочь от места, на котором столько оно оставило храбрых братьев, — от места, всего облитого его кровью — от места, 11
месяцев отстаиваемого от вдвое сильнейшего врага, и которое теперь велено было оставить без боя.
Первый
месяц и вообще начало моей острожной жизни живо представляются теперь моему воображению. Последующие мои острожные годы мелькают
в воспоминании моем гораздо тусклее. Иные как будто совсем стушевались,
слились между собою, оставив по себе одно цельное впечатление: тяжелое, однообразное, удушающее.
Уж было темно, когда Лукашка вышел на улицу. Осенняя ночь была свежа и безветрена. Полный золотой
месяц выплывал из-за черных раин, поднимавшихся на одной стороне площади. Из труб избушек шел дым и,
сливаясь с туманом, стлался над станицею.
В окнах кое-где светились огни. Запах кизяка, чапры и тумана был разлит
в воздухе. Говор, смех, песни и щелканье семечек звучали так же смешанно, но отчетливее, чем днем. Белые платки и папахи кучками виднелись
в темноте около заборов и домов.
Два
месяца прошло. Во тьме ночной,
На цыпочках по лестнице ступая,
В чепце, платок накинув шерстяной,
Являлась к Саше дева молодая;
Задув лампаду, трепетной рукой
Держась за спинку шаткую кровати,
Она искала жарких там объятий.
Потом, на мягкий пух привлечена,
Под одеяло пряталась она;
Тяжелый вздох из груди вырывался,
И
в жарких поцелуях он
сливался.
Молодежь Ростовых сидит на диване
в темной комнате,
в окна падает на пол серебряный свет
месяца. Все разговаривают шепотом, охваченные светлым, таинственным настроением. Вспоминают впечатления самого дальнего прошлого, где сновидения
сливаются с действительностью, — и тихо смеются, радуясь чему-то.
Сливалась со светящимся сумраком сгорбленная фигурка с дрожащей головою. Кто это? Человек? Или что-то другое, не такое отделенное от всего кругом? Казалось, — вот только пошевельнись, моргни, — и расплывется
в лунном свете этот маленький старик; и уж будет он не отдельно, а везде кругом
в воздухе, и благодатною росою тихо опустится на серую от
месяца траву.