Неточные совпадения
Марья Ивановна мучилась более всех. Будучи уверена, что я мог оправдаться, когда бы только захотел, она догадывалась об истине и почитала себя виновницею моего несчастия. Она
скрывала от всех
свои слезы и
страдания и между тем непрестанно думала о средствах, как бы меня спасти.
Полинька долго плакала молча и
скрывала от мужа
свое страдание.
Князь кончил. Он даже увлекся
своим красноречием и не мог
скрыть от нас
своего торжества. Когда Алеша услышал о
страданиях Наташи, то с болезненной тоской взглянул на нее, но Наташа уже решилась.
Когда вскоре за тем пани Вибель вышла, наконец, из задних комнат и начала танцевать французскую кадриль с инвалидным поручиком, Аггей Никитич долго и пристально на нее смотрел, причем открыл в ее лице заметные следы пережитых
страданий, а в то же время у него все более и более созревал задуманный им план, каковый он намеревался начать с письма к Егору Егорычу, написать которое Аггею Никитичу было нелегко, ибо он заранее знал, что в письме этом ему придется много лгать и
скрывать; но могущественная властительница людей — любовь — заставила его все это забыть, и Аггей Никитич в продолжение двух дней, следовавших за собранием, сочинил и отправил Марфину послание, в коем с разного рода экивоками изъяснил, что, находясь по отдаленности места жительства Егора Егорыча без руководителя на пути к масонству, он, к великому счастию
своему, узнал, что в их городе есть честный и добрый масон — аптекарь Вибель…
Живут все эти люди и те, которые кормятся около них, их жены, учителя, дети, повара, актеры, жокеи и т. п., живут той кровью, которая тем или другим способом, теми или другими пиявками высасывается из рабочего народа, живут так, поглощая каждый ежедневно для
своих удовольствий сотни и тысячи рабочих дней замученных рабочих, принужденных к работе угрозами убийств, видят лишения и
страдания этих рабочих, их детей, стариков, жен, больных, знают про те казни, которым подвергаются нарушители этого установленного грабежа, и не только не уменьшают
свою роскошь, не
скрывают ее, но нагло выставляют перед этими угнетенными, большею частью ненавидящими их рабочими, как бы нарочно дразня их,
свои парки, дворцы, театры, охоты, скачки и вместе с тем, не переставая, уверяют себя и друг друга, что они все очень озабочены благом того народа, который они, не переставая, топчут ногами, и по воскресеньям в богатых одеждах, на богатых экипажах едут в нарочно для издевательства над христианством устроенные дома и там слушают, как нарочно для этой лжи обученные люди на все лады, в ризах или без риз, в белых галстуках, проповедуют друг другу любовь к людям, которую они все отрицают всею
своею жизнью.
И вдруг, оттого что такие же, как и ты, жалкие, заблудшие люди уверили тебя, что ты солдат, император, землевладелец, богач, священник, генерал, — ты начинаешь делать очевидно, несомненно противное твоему разуму и сердцу зло: начинаешь истязать, грабить, убивать людей, строить
свою жизнь на
страданиях их и, главное, — вместо того, чтобы исполнять единственное дело твоей жизни — признавать и исповедовать известную тебе истину, — ты, старательно притворяясь, что не знаешь ее,
скрываешь ее от себя и других, делая этим прямо противоположное тому единственному делу, к которому ты призван.
Скоро наступит кризис, тогда все выяснится…» Больная редко узнавала отца и старалась
скрыть от отца
свои страдания.
Мрачный, исхудалый, задавленный горьким сознанием страшной ошибки, монах Столыгин исполнял несколько лет, как автомат,
свои обязанности,
скрывая от всех внутреннюю борьбу и
страдания.
Страдания человека начинаются только тогда, когда он употребляет силу
своего разума на усиление и увеличение до бесконечных пределов разростающихся требований личности для того, чтобы
скрыть от себя требования разума.
Кровь, кровь ближнего на этих руках, которых благословения жаждут православные; эти херувимы, рассыпавшиеся по моей одежде, секут меня
крыльями своими, как пламенными мечами, вериги, которые ношу, слишком легки, чтоб утомить мои душевные
страдания; двадцать лет тяжелого затворничества не могли укрыть меня от привидения, везде меня преследующего.
Одно это удерживало ее подле мужа, и Иван Осипович, затаив
страдание, терпеливо переносил
свою горькую домашнюю жизнь и употреблял все усилия, чтобы
скрыть ее от посторонних.
Конкордия Васильевна ничего не
скрыла от Федора Дмитриевича, она раскрыла перед ним
свое сердце, рассказав ему обо всех перенесенных ею
страданиях, описала
свое настоящее горе и
свои роковые опасения за будущее.
Только освободитесь все вы, страдающие люди христианского мира, как властвующие и богатые, так же и подавленные и бедные, от тех обманов лжехристианства и государственности, которые
скрывают от вас то, что открыл вам Христос и чего требует ваш разум и ваше сердце, — и вам ясно станет, что в вас, только в вас самих причины всех телесных
страданий — нужды — и духовных: сознания несправедливости, зависти, раздражения, которые мучают вас, задавленных и бедных; и в вас же, вы, властвующие и богатые, — причины тех страхов, укоров совести, сознания греха
своей жизни, которые более или менее, по степени вашей нравственной чуткости, тревожат и вас.