Неточные совпадения
Дуня подняла револьвер и, мертво-бледная, с побелевшею, дрожавшею нижнею губкой, с сверкающими, как огонь, большими черными глазами, смотрела на него, решившись, измеряя и выжидая первого движения с его стороны. Никогда еще он не видал ее столь прекрасною. Огонь, сверкнувший из глаз ее
в ту минуту, когда она поднимала револьвер, точно обжег его, и сердце его с болью сжалось. Он ступил шаг, и выстрел раздался. Пуля
скользнула по его волосам и ударилась сзади
в стену. Он остановился и тихо засмеялся...
Кроме ее нагого тела
в зеркале отражалась
стена, оклеенная темными обоями, и было очень неприятно видеть Лидию удвоенной: одна, живая, покачивается на полу, другая
скользит по неподвижной пустоте зеркала.
Ему показалось, что он принял твердое решение, и это несколько успокоило его. Встал, выпил еще стакан холодной, шипучей воды. Закурил другую папиросу, остановился у окна. Внизу, по маленькой площади, ограниченной
стенами домов, освещенной неяркими пятнами желтых огней,
скользили, точно
в жидком жире, мелкие темные люди.
Самгин встал у косяка витрины, глядя направо; он видел, что монархисты двигаются быстро, во всю ширину улицы, они как бы
скользят по наклонной плоскости, и
в их движении есть что-то слепое, они, всей массой, качаются со стороны на сторону, толкают
стены домов, заборы, наполняя улицу воем, и вой звучит по-зимнему — зло и скучно.
На
стене, по стеклу картины,
скользнуло темное пятно. Самгин остановился и сообразил, что это его голова, попав
в луч света из окна, отразилась на стекле. Он подошел к столу, закурил папиросу и снова стал шагать
в темноте.
Она ушла, сердито шаркая туфлями. Самгин встал, снова осторожно посмотрел
в окно,
в темноту;
в ней ничего не изменилось, так же по
стене скользил свет фонаря.
Собаки опять затихли, и нам было слышно, как они, спутанным клубком, перескакивая друг через друга, опять убегают от кого-то, жалко визжа от ужаса. Мы поспешно вбежали
в сени и плотно закрыли дверь… Последнее ощущение, которое я уносил с собой снаружи, был кусок наружной
стены, по которой
скользнул луч фонаря…
Стена осталась там под порывами вихря.
Вдруг ей почудилось над постелью какое-то едва уловимое движение. Яркий луч ослепительного зимнего солнца, ударявший
в стену над самым изголовьем, будто дрогнул и слегка
скользнул вниз. Еще и еще… светлая полоска тихо прокрадывалась к полуоткрытым глазам, и по мере ее приближения беспокойство спящего все возрастало.
Я почти один
в доме. Сквозь просолнеченные
стены — мне далеко видно вправо и влево и вниз — повисшие
в воздухе, пустые, зеркально повторяющие одна другую комнаты. И только по голубоватой, чуть прочерченной солнечной тушью лестнице медленно
скользит вверх тощая, серая тень. Вот уже слышны шаги — и я вижу сквозь дверь — я чувствую: ко мне прилеплена пластырь-улыбка — и затем мимо, по другой лестнице — вниз…
И на цыпочках, вжимаясь
в стену, я
скользнул вверх к той незапертой квартире.
Но я не дал ей кончить, торопливо втолкнул
в дверь — и мы внутри,
в вестибюле. Над контрольным столиком — знакомые, взволнованно-вздрагивающие, обвислые щеки; кругом — плотная кучка нумеров — какой-то спор, головы, перевесившиеся со второго этажа через перила, — поодиночке сбегают вниз. Но это — потом, потом… А сейчас я скорее увлек О
в противоположный угол, сел спиною к
стене (там, за
стеною, я видел:
скользила по тротуару взад и вперед темная, большеголовая тень), вытащил блокнот.
Весело, с видимым чрезвычайным удовольствием, стала
скользить она глазами по лицам, по
стенам собора; с особенным любопытством вглядывалась
в иных дам, приподымаясь для этого даже на цыпочки, и даже раза два засмеялась, как-то странно при этом хихикая.
Волга была неспокойная. Моряна развела волну, и большая, легкая и совкая костромская косовушка
скользила и резала мохнатые гребни валов под умелой рукой Козлика — так не к лицу звали этого огромного страховида. По обе стороны Волги прорезали
стены камышей
в два человеческих роста вышины, то широкие, то узкие протоки, окружающие острова, мысы, косы…
Сколько прелестей было измято его могильными руками! сколько ненависти родилось от его поцелуев!.. встал месяц;
скользя вдоль
стены, его луч пробрался
в тесную комнату, и крестообразные рамы окна отделились на бледном полу… и этот луч упал на лицо Ольги — но ничего не прибавил к ее бледности, и красное пятно не могло утонуть
в его сияньи…
в это время на стенных часах
в приемной пробило одиннадцать.
Одна из них (красавиц) не вполне
Была прекрасна, но зато другая…
О, мы таких видали лишь во сне,
И то заснув — о небесах мечтая!
Слегка головку приклонив к
стенеИ устремив на столик взор прилежный,
Она сидела несколько небрежно.
В ответ на речь подруги иногда
Из уст ее пустое «нет» иль «да»
Едва
скользило, если предсказанья
Премудрой карты стоили вниманья.
Однако засиделся же я! Солнце встало и косыми лучами
скользит по кирпичной
стене сарая, росистый сад полон стрекотаньем и чириканьем; старик Гаврила, с угрюмым, сонным лицом, запрягает
в бочку лошадь, чтоб ехать за водою.
Дверь скрипнула. Фонарь потух. Я прижалась к
стене, боясь быть замеченной. Когда они прошли мимо меня — я стала ощупью впотьмах слезать с лестницы. У нижней двери я помедлила. Три фигуры неслышно
скользнули по крепостной площади, носившей следы запустения более, чем другие места
в этом мертвом царстве.
Вот и солнышко встало и заиграло лучом по занавесям,
в горницу пробралось,
скользнуло по
стене, по лежанке, по морщинистому лицу спящей Панкратьевны. Заворочалась старушка, глаза раскрыла, зевнула раза три, осенив свой рот крестным знамением, и стала спускаться с лежанки.