Молча Зара вышла; он долго следовал за нею взором и мечтою; луна озаряла ее длинное покрывало, которое как белый туман обвивалось вокруг ее гибкого стана; она как призрак неслышно
скользила по траве… вот скрылась вдали за палаткой, вот мелькнула, и снова скрылась… прощай, Зара! прощай, роза Гулистана! прощай навеки!
Неточные совпадения
По вершинам кое-где белеет снег или песок; ближайший к морю берег низмен, песчан, пуст; зелень — скудная
трава; местами кусты; кое-где лепятся деревеньки; у берегов уныло
скользят изредка лодки: верно, добывают дневное пропитание, ловят рыбу, трепангов, моллюсков.
Погода прекрасная; кротко синеет майское небо; гладкие молодые листья ракит блестят, словно вымытые; широкая, ровная дорога вся покрыта той мелкой
травой с красноватым стебельком, которую так охотно щиплют овцы; направо и налево,
по длинным скатам пологих холмов, тихо зыблется зеленая рожь; жидкими пятнами
скользят по ней тени небольших тучек.
Молодые люди повернули прочь от реки и пошли
по узкой и глубокой рытвине между двумя стенами золотой высокой ржи; голубоватая тень падала на них от одной из этих стен; лучистое солнце, казалось,
скользило по верхушкам колосьев; жаворонки пели, перепела кричали; повсюду зеленели
травы; теплый ветерок шевелил и поднимал их листья, качал головки цветов.
Мороз выжал влажность из древесных сучьев и стволов, и кусты и деревья, даже камыши и высокие
травы опушились блестящим инеем,
по которому безвредно
скользили солнечные лучи, осыпая их только холодным блеском алмазных огней.
Сильно бились сердца их, стесненные непонятным предчувствием, они шли, удерживая дыхание,
скользя по росистой
траве, продираясь между коноплей и вязких гряд, зацепляя поминутно ногами или за кирпич или за хворост; вороньи пугалы казались им людьми, и каждый раз, когда полевая крыса кидалась из-под ног их, они вздрагивали, Борис Петрович хватался за рукоятку охотничьего ножа, а Юрий за шпагу… но, к счастию, все их страхи были напрасны, и они благополучно приближились к темному овину; хозяйка вошла туда, за нею Борис Петрович и Юрий; она подвела их к одному темному углу, где находилось два сусека, один из них с хлебом, а другой до половины наваленный соломой.
В стороне яма с стоячею водою покрывалась изумрудною плесенью:
по ней уже не
скользил водяной паук, не отдавалось кваканья зеленой лягушки; торчали одни лишь мшистые сучья, облепленные слизистою тиной, и гнилой, недавно свалившийся ствол березы, перепутанный поблекшим лопушником и длинными косматыми
травами.
Меж скал блуждая, желтый луч
В пещеру дикую прокрался
И гладкий череп озарил,
И сам на жителе могил
Перед кончиной разыгрался,
И
по разбросанным костям,
Травой поросшим, здесь и там
Скользнул огнистой полосою,
Дивясь их вечному покою.
Откуда-то донесся и
скользнул по палубе слабый запах меда и сырой
травы.
Вон там украдкой слабый луч
Скользит по липе, мхом одетой,
И дятла стук, и близко где-то
Журчит в
траве незримый ключ…
И старуха сама разрыдалась и махнула рукой, и тоже ослабела, и легла на свой сундук. Обе они не заметили, как на небе показались голубые пятна, разредились облака, как в саду
по мокрой
траве осторожно
скользнул первый луч, как повеселевшие воробьи запрыгали около луж, в которых отражались бегущие облака.
Только она одна, эта каменно-железная свидетельница давно минувшего, которую нельзя было совершенно изменить и преобразить волею и руками человека, указывала, что именно на этом месте веками не ударял топор и
по траве не
скользило лезвие косы. Но и самая беседка все же несколько изменилась и сбросила с себя большую часть таинственности.