Неточные совпадения
Редко встречая Анну, он не мог ничего ей
сказать, кроме
пошлостей, но он говорил эти
пошлости, о том, когда она переезжает в Петербург, о том, как ее любит графиня Лидия Ивановна, с таким выражением, которое показывало, что он от всей души желает быть ей приятным и показать свое уважение и даже более.
— Она
пошлости говорит, — сердито
сказал Самгин. — Это ей муж, купец, набил голову глупостями. — Где ты познакомилась с нею?
— Тайна сия велика есть! — откликнулся Лютов, чокаясь с Алиной коньяком, а опрокинув рюмку в рот,
сказал, подмигнув: — Однако полагаю, что мы с тобою — единоверцы: оба верим в нирвану телесного и душевного благополучия. И — за веру нашу ненавидим себя; знаем: благополучие —
пошлость, Европа с Лютером, Кальвином, библией и всем, что не по недугу нам.
«Человек — это система фраз, не более того. Конурки бога, — я глупо
сказал. Глупо. Но еще глупее московский бог в рубахе. И — почему сны в Орле приятнее снов в Петербурге? Ясно, что все эти
пошлости необходимы людям лишь для того, чтоб каждый мог отличить себя от других. В сущности — это мошенничество».
— Парадокс, — это, брат, протест против общепринятой
пошлости, — внушительно
сказал студент, оглянулся, прищурив серые, холодненькие глаза, и добавил...
Слово «
пошлость» он не сразу нашел, и этим словом значение разыгранной сцены не исчерпывалось. В неожиданной, пьяной исповеди Безбедова было что-то двусмысленное, подозрительно похожее на пародию, и эта двусмысленность особенно возмутила, встревожила. Он быстро вышел в прихожую, оделся, почти выбежал на двор и, в темноте, шагая по лужам, по обгоревшим доскам, решительно
сказал себе...
— Вероятно, драка, —
сказал Макаров и щелкнул пальцами по газете. — Какие
пошлости пишут…
Собственно говоря, безусловной неправды писатели никогда не выдумывают: о самых нелепых романах и мелодрамах нельзя
сказать, чтобы представляемые в них страсти и
пошлости были безусловно ложны, т. е. невозможны даже как уродливая случайность.
Все, что ни
скажет, солжет, или
пошлость какая-нибудь, и вечно тоже хочет насмехаться.
Все умолкли; все улыбались напряженно, и никто не знал, зачем он улыбается; каждому хотелось что-то
сказать на прощанье, и каждый (за исключением, разумеется, хозяйки и ее дочери: те только глаза таращили), каждый чувствовал, что в подобные мгновенья позволительно
сказать одну лишь
пошлость, что всякое значительное, или умное, или просто задушевное слово было бы чем-то неуместным, почти ложным.
— Теперь можно всё
сказать! — говорит отъезжающий. — Я не то что оправдываюсь, но мне бы хотелось, чтобы ты по крайней мере понял меня, как я себя понимаю, а не так, как
пошлость смотрит на это дело. Ты говоришь, что я виноват перед ней, — обращается он к тому, который добрыми глазами смотрит на него.
Ольга Алексеевна (после паузы). Ты говоришь о Сергее Васильевиче? (Варвара Михайловна не отвечает, тихо покачивая головой и глядя куда-то вперед.) Как быстро меняются люди! Я помню его студентом… какой он тогда был хороший! Беспечный, веселый бедняк… рубаха-парень — звали его товарищи… А ты мало изменилась: все такая же задумчивая, серьезная, строгая… Когда стало известно, что ты выходишь за него замуж, я помню, Кирилл
сказал мне: с такой женой Басов не пропадет. Он легкомыслен и склонен к
пошлости, но она…
Влас. Подожди, сестра, — это я
скажу… я знаю: вы — ряженые! Пока я жив, я буду всегда срывать с вас лохмотья, которыми вы прикрываете вашу ложь… вашу
пошлость… нищету ваших чувств и разврат мысли!
— Это пошло! —
сказал он, быстро вставая и отходя к окну. — Неужели вы не понимаете, что говорите
пошлости?
Если не хотите плясать, смеяться, петь, если все это скучно, то прошу вас, умоляю, хоть раз в жизни, для курьеза, чтобы удивить или насмешить, соберите силы и все разом придумайте что-нибудь остроумное, блестящее,
скажите даже хоть дерзость или
пошлость, но чтоб было смешно и ново!
Я, брат, отлично эту штуку понял, что покуда я барахтаюсь — какие бы я
пошлости ни говорил, публика все-таки
скажет: эге! да этот человек барахтается, стало быть, что-нибудь да есть у него за душой!
— Зачем ты раньше не
сказал мне, что он умер? Я бы не поехала на пикник, не хохотала бы так страшно… Мужчины говорили мне
пошлости. Какой грех, какой грех! Спаси меня, Ваня, спаси меня… Я обезумела… Я пропала…
— Милая, добрая моя, ты ведь умна, ты несчастна, —
сказала Надя, — ты очень несчастна, — зачем же ты говоришь
пошлости? Бога ради, зачем?
— У-у, кретин! Ведь в каждом звуке твоего голоса слышна глупость, в каждом твоем движении видно разжижение мозга. Но у тебя никогда нельзя было разобрать, где у тебя кончается глупость и где начинается подлость. Даже от твоего театрального имени веет
пошлостью и нахальством. «Лидин-Байдаров»!
Скажите пожалуйста!.. А ты просто шкловский мещанин Мовша Розентул, сын старьевщика и сам в душе ростовщик.
— Вы говорите, —
сказала она наконец, — читать поэтические произведения и полезно и приятно… Я думаю, надо заранее выбрать в жизни: или полезное, или приятное, и так уже решиться, раз навсегда. И я когда-то хотела соединить и то и другое… Это невозможно и ведет к гибели или к
пошлости.
Эти разговоры о сложении, о цвете кожи оскорбляли меня, и, заметив это, она, когда бывала сердита, чтобы досадить мне, говорила всякие
пошлости и дразнила меня, и дошло даже до того, что однажды на даче у одной дамы она рассердилась и
сказала мне...
Есть, конечно, писатели, у которых ни для чего нет своего глаза, которые ни о чем не могут
сказать своих слов; произведения таких господ — сплошная, гладкая, большею частью удобочитаемая
пошлость, вроде обыкновенных газетных фельетонов, повестей г. Толбина или князя Кугушева, или стихотворений гг. Грекова, Апухтина и т. п.
И то, что христианские теологи, учителя Церкви, официальные представители христианства, никогда не могли ничего
сказать о любви, кроме
пошлостей, и даже не замечали её, свидетельствует о том, насколько христианство было социализировано в обыденном объективированном мире и приспособлено к его требованиям.
На следующий день мама с возмущением заговорила со мною об угрозе, которую я применил к девочкам в нашей ссоре за дом. Рассказывая про Зыбино, сестры рассказали маме и про это. А папа целый месяц меня совсем не замечал и, наконец, однажды вечером жестоко меня отчитал. Какая
пошлость, какая грязь! Этакие вещи сметь
сказать почти уже взрослым девушкам!
—
Скажи, пожалуйста, что ты, собственно, хотел этим
сказать? «Тот будет с пузом». Какая
пошлость! Да неужели ты находишь это остроумным?.. И написал-то еще на чужой вещи, не своей!
И ребячески-суетною радостью загорелись настороженные глаза от похвал. Губы неудержимо закручивались в самодовольную улыбку, лицо сразу стало глупым. Я вглядывался, — мелкий, тщеславный человек, а глубоко внутри, там строго светится у него что-то большое, серьезное, широко живет собою — такое безучастное к тому, что
скажут. Таинственная, завидно огромная жизнь. Ужас мира и зло, скука и
пошлость — все перерабатывается и претворяется в красоту.
Но я не
сказала этого слова. После допроса я поблагодарила его, встала с дивана и, кроме каких-то
пошлостей, он от меня больше ничего не услыхал.
Некий философ
сказал, что если бы почтальоны знали, сколько глупостей,
пошлостей и нелепостей приходится им таскать в своих сумках, то они не бегали бы так быстро и наверное бы потребовали прибавки жалованья.