Неточные совпадения
— Не знаю я, Матренушка.
Покамест тягу страшную
Поднять-то поднял он,
Да в землю сам ушел по грудь
С натуги! По лицу его
Не слезы — кровь течет!
Не знаю, не придумаю,
Что будет? Богу ведомо!
А про себя
скажу:
Как выли вьюги зимние,
Как
ныли кости старые,
Лежал я на печи;
Полеживал, подумывал:
Куда ты, сила, делася?
На что ты пригодилася? —
Под розгами, под палками
По мелочам ушла!
— Да, стреляют из пушки, —
сказал он, проходя в комнаты. В столовой неприятно
ныли верхние, не покрытые инеем стекла окон, в трубе печки гудело, далеко над крышами кружились галки и вороны, мелькая, точно осенний лист.
Покажись ты мне хоть разочек теперь, приснись ты мне хоть во сне только, чтоб только я
сказал тебе, как люблю тебя, только чтоб обнять мне тебя и поцеловать твои синенькие глазки,
сказать тебе, что я совсем тебя уж теперь не стыжусь, и что я тебя и тогда любил, и что сердце мое
ныло тогда, а я только сидел как лакей.
И торопливо ушла, не взглянув на него, чтобы не выдать своего чувства слезами на глазах и дрожью губ. Дорогой ей казалось, что кости руки, в которой она крепко сжала ответ сына,
ноют и вся рука отяжелела, точно от удара по плечу. Дома, сунув записку в руку Николая, она встала перед ним и, ожидая, когда он расправит туго скатанную бумажку, снова ощутила трепет надежды. Но Николай
сказал...
— И ломит, и
ноет, и режет! — рассеянно
сказал Александр.
— А я живу — так, без заглядыванья. Живу — и страшусь. Или, лучше
сказать, не страшусь, а как будто меня пополам перешибло, все кости
ноют.
И с царевной на крыльцо
Пес бежит и ей в лицо
Жалко смотрит, грозно воет,
Словно сердце песье
ноет,
Словно хочет ей
сказать:
Брось!
Но вот жена
сказала, когда он сам передвигал: «позволь, люди сделают, ты опять себе сделаешь вред», и вдруг она мелькнула через ширмы, он увидал ее. Она мелькнула, он еще надеется, что она скроется, но невольно он прислушался к боку, — там сидит всё то же, всё так же
ноет, и он уже не может забыть, и она явственно глядит на него из-за цветов. К чему всё?
Ну, так вот, что я тебе
скажу, и чест-ное сло-во, если ты сейчас же не пойдешь переодеться и не согреешься… я с тобой не буду иметь никакого дела…
— Ну, этого тоже не
скажи! Бывает так, что все кости
ноют. Опять же здесь чужому работаешь, а там — самому себе.
Да что я в самом деле распелась пред тобой! (Хохочет.)
Скажите, пожалуйста! Я
ною, а он и ломается!
— Ну, не
ной, надоел! —
сказал ему Ванька Костюрин. — Хочешь мы тебе эти одиннадцать целковых соберем промеж себя?
— Да-с! —
сказал Пустяков. — Удивительное дело, Юлий Августович! Как было мало у нас перед праздниками представлений! Сколько у нас народу, а получили только вы да я! Уди-ви-тель-ное дело!
Бо́йки и резвы в своем Вольске они выросли, а теперь сидят себе да помалкивают, боясь слово
сказать, сохрани Бог не осмеяли бы, а у самих сердце так и щемит, так и
ноет — расплакаться, так в ту же пору…
И поверите, когда к концу первой недели перестало в пояснице
ныть и руки я достаточно намозолил, — такое, я вам
скажу, душевное настроение…
— Просто вы устали и изнервничались, — пренебрежительно
сказал он. — До сих пор были неудачи, вы и упали духом. И у Скобелева бывали неудачи, и он делал ошибки. Только тогда офицеры наши не
ныли, а делали свое дело, и все было хорошо. А мы только критикуем и рассуждаем о том, чего не знаем.