Неточные совпадения
Когда он вышел, Грэй посидел несколько времени, неподвижно смотря в полуоткрытую дверь, затем перешел к себе. Здесь он то
сидел, то ложился; то, прислушиваясь к треску брашпиля, выкатывающего громкую цепь, собирался выйти на бак, но вновь задумывался и возвращался к столу, чертя по клеенке пальцем
прямую быструю линию. Удар кулаком в дверь вывел его из маниакального состояния; он повернул ключ, впустив Летику. Матрос, тяжело дыша, остановился
с видом гонца, вовремя предупредившего казнь.
Этот
прямой и непосредственный родственник неба, брат, сын или племянник луны мог бы, кажется, решить, но он
сидит с своими двенадцатью супругами и несколькими стами их помощниц, сочиняет стихи, играет на лютне и кушает каждый день на новой посуде.
Когда он, пухлый, красный, едет на тройке
с бубенчиками и Пантелеймон, тоже пухлый и красный,
с мясистым затылком,
сидит на козлах, протянув вперед
прямые, точно деревянные, руки, и кричит встречным: «Прррава держи!», то картина бывает внушительная, и кажется, что едет не человек, а языческий бог.
— А даже очень просто… Хлеб за брюхом не ходит. Мы-то тут дураками печатными
сидим да мух ловим, а они орудуют. Взять хоть Михея Зотыча…
С него вся музыка-то началась. Помнишь, как он объявился в Суслоне в первый раз? Бродяга не бродяга, юродивый не юродивый, а около того… Промежду прочим, оказал себя поумнее всех. Недаром он тогда всех нас дурачками навеличивал и прибаутки свои наговаривал. Оно и вышло, как по-писаному:
прямые дурачки. Разе такой Суслон-то был тогда?
Она садилась в стороне; там у одной, почти
прямой, отвесной скалы был выступ; она садилась в самый угол, от всех закрытый, на камень и
сидела почти без движения весь день,
с самого утра до того часа, когда стадо уходило.
Спустя месяц после только что рассказанных событий, далеко от Петербурга, по извилистой дорожке, проложенной луговою поймою реки Саванки, перед вечером катились незатейливые бегунцы, на которых
сидел коренастый молодой купец в сером люстриновом сюртуке и старомодном картузе
с длинным
прямым козырьком.
Ольга Васильевна, худощавая старушка, высокая и
прямая,
с добродушным лицом, которому она, однако, старалась придавать строгое выражение, и Саша Пыльников, мальчик хорошо откормленный и строго выдержанный своею теткою,
сидели за чайным столом. Сегодня была Сашина очередь ставить варенье, из деревни, и потому он чувствовал себя хозяином, важно угощал Ольгу Васильевну, и черные глаза его блестели.
Так помаленьку устраиваясь и поучаясь,
сижу я однажды пред вечером у себя дома и вижу, что ко мне на двор въехала пара лошадей в небольшом тарантасике, и из него выходит очень небольшой человечек, совсем похожий
с виду на художника: матовый, бледный брюнетик,
с длинными, черными,
прямыми волосами,
с бородкой и
с подвязанными черною косынкой ушами. Походка легкая и осторожная: совсем петербургская золотуха и мозоли, а глаза серые, большие, очень добрые и располагающие.
На кожаной подушке тележки, ближе ко мне,
сидел мужчина лет тридцати, замечательно красивой и благообразной наружности, в опрятном черном армяке и низко на лоб надетом черном картузе; он степенно правил откормленным, как печь широким конем; а рядом
с мужчиной, по ту сторону тележки,
сидела женщина высокого роста,
прямая как стрела.
Пошел он ко своей землянке,
А землянки нет уж и следа;
Перед ним изба со светелкой,
С кирпичною, беленою трубою,
С дубовыми, тесовыми вороты.
Старуха
сидит под окошком,
На чем свет стоит мужа ругает.
«Дурачина ты,
прямой простофиля!
Выпросил, простофиля, избу!
Воротись, поклонися рыбке:
Не хочу быть черной крестьянкой,
Хочу быть столбовою дворянкой».
Стало холодно, а в мастерскую идти не хотелось, и, чтоб согреться, я решил носить мешки в сени, но, вбежав туда
с первым же мешком, увидал Шатунова: он
сидел на корточках перед щелью в стене, похожий на филина. Его
прямые волосы были перевязаны лентой мочала, концы ее опустились на лоб и шевелятся вместе
с бровями.
Тетушки и бабушки неженатых московских купчиков в разговорах
с Татьяной Андревной стали загадывать всем понятные, исстари по Руси ходячие загадки: «Не век-де Лизавете Зиновьевне маком
сидеть, не век-де ей русой косой красоваться, не пора ль де ей за свое хозяйство приниматься, свой домок заводить?» Татьяна Андревна, тоже как исстари ведется, от
прямого ответа уклонялась, не давала, как говорится, ни приказу, ни отказу.
Ростовы уезжают из покидаемой войсками Москвы. В гостиной
сидит их зять, полковник Берг,
прямой предок нынешних истинно-русских инородцев. Он восхищается «истинно-древним мужеством российских войск» и почтительнейше просит старого графа уступить ему одну подводу, чтоб увезти купленную по случаю очень прекрасную шифоньерку
с аглицким секретом. На дворе нагружаются добром подводы, и отовсюду на них
с завистью глядят покидаемые в городе раненые. Тут же стоит Наташа
с братом Петей.
На его красивой белокурой голове ухарски
сидит белый картузик
с прямым, жокейским козырьком, очевидно подарок какого-нибудь расщедрившегося барича.
Шумно ужинали, смеялись. Пили пиво и коньяк. Воронько молчаливо
сидел, —
прямой,
с серьезными, глядящими в себя глазами,
с нависшим на очки крутым лбом. Такая обычная, седенькая, слегка растрепанная бородка… Сколько сотен, может быть, тысяч жизней на его совести! А все так просто, по-товарищески, разговаривают
с ним, и он смотрит так спокойно… Катя искала в этих глазах за очками скрытой, сладострастной жестокости, — не было. Не было и «великой тайной грусти».
И тогда все люди в вагоне показались Юрасову злыми и чуждыми, и странно стало, что он
сидит во II классе на мягком пружинном диване, и
с глухой тоской и злобой вспоминалось, как постоянно и всюду среди порядочных людей он встречал эту иногда затаенную, а часто открытую,
прямую вражду.
Беспрестанно, невольно мой взгляд сталкивался
с этой ужасно
прямой линией набережной и мысленно хотел оттолкнуть, уничтожить ее, как черное пятно, которое
сидит на носу под глазом; но набережная
с гуляющими англичанами оставалась на месте, и я невольно старался найти точку зрения,
с которой бы мне ее было не видно.
С крутой горы Кукушкину надо было спуститься на мост. По ту сторону реки, за рядом дымовых труб города, выпускавших густые, белые и
прямые столбы дыма, виднелось далекое белое поле, сверкавшее на солнце. Несмотря на даль, видна была дорога и на ней длинный, неподвижный обоз. Направо синеватой дымкой поднимался лес. При виде чистого снежного поля бурный и горький протест
с новой силой прилил к беспокойной голове Кукушкина. «А ты тут
сиди!» — со злобой, не то
с отчаянием подумал он.
Меженецкий спорил и горячился. Особенно раздражала его одна из женщин, недурная волосатая брюнетка
с очень блестящими глазами, которая,
сидя на окне и как будто не принимая
прямого участия в разговоре, изредка вставляла словечки, подтверждавшие доводы Романа, или только презрительно посмеивалась на слова Меженецкого.