Неточные совпадения
Вчерашнего дни я…» Ну, тут уж пошли дела
семейные: «…сестра Анна Кириловна приехала к нам с своим мужем; Иван Кирилович очень потолстел и всё играет на скрипке…» — и прочее, и прочее.
Ермиловы
семейныеУж не о том старалися,
Чтоб мы им помирволили,
А строже рассуди —
Верни парнишку Власьевне,
Не то Ермил повесится,
За ним не углядишь!
Это выражение в лице предводителя было особенно трогательно Левину, потому что вчера только он по делу опеки был у него дома и видел его во всем величии доброго и
семейного человека.
Дарье Александровне, действительно, не нравилась эта манера Степана Аркадьича навязывать свои
семейные дела чужим.
— О, нет! Он честный человек. Но этот старинный прием отеческого
семейного управления дворянскими делами надо было поколебать.
Спайка, сделанная Анной, оказалась непрочна, и
семейное согласие надломилось опять в том же месте.
Такое открытие теперь только лишило бы ее ее
семейных привычек, и она позволяла себя обманывать, презирая его и больше всего себя за эту слабость.
«Если я так действую на других, на этого
семейного, любящего человека, отчего же он так холоден ко мне?…. и не то что холоден, он любит меня, я это знаю.
Левин был счастлив, но, вступив в
семейную жизнь, он на каждом шагу видел, что это было совсем не то, что он воображал.
Левин испытывал теперь, оставив позади себя все заботы
семейные и хозяйственные, такое сильное чувство радости жизни и ожиданья, что ему не хотелось говорить.
Но, несмотря на падающее здоровье, несмотря на
семейные горести, Алексей Александрович не сдавался.
Сереже было слишком весело, слишком всё было счастливо, чтоб он мог не поделиться со своим другом швейцаром еще
семейною радостью, про которую он узнал на гулянье в Летнем Саду от племянницы графини Лидии Ивановны. Радость эта особенно важна казалась ему по совпадению с радостью чиновника и своей радостью о том, что принесли игрушки. Сереже казалось, что нынче такой день, в который все должны быть рады и веселы.
Либеральная партия говорила, что брак есть отжившее учреждение и что необходимо перестроить его, и действительно,
семейная жизнь доставляла мало удовольствия Степану Аркадьичу и принуждала его лгать и притворяться, что было так противно его натуре.
Положение казалось безвыходным. Но в доме Облонских, как и во всех
семейных домах, было одно незаметное, но важнейшее и полезнейшее лицо — Матрена Филимоновна. Она успокоивала барыню, уверяла ее, что всё образуется (это было ее слово, и от нее перенял его Матвей), и сама, не торопясь и не волнуясь, действовала.
В середине рассказа старика об его знакомстве с Свияжским ворота опять заскрипели, и на двор въехали работники с поля с сохами и боронами. Запряженные в сохи и бороны лошади были сытые и крупные. Работники, очевидно, были
семейные: двое были молодые, в ситцевых рубахах и картузах; другие двое были наемные, в посконных рубахах, — один старик, другой молодой малый. Отойдя от крыльца, старик подошел к лошадям и принялся распрягать.
Для того чтобы предпринять что-нибудь в
семейной жизни, необходимы или совершенный раздор между супругами или любовное согласие. Когда же отношения супругов неопределенны и нет ни того, ни другого, никакое дело не может быть предпринято.
Все мои прежние мечты
семейной жизни вздор, не то, — сказал он себе.
В половине десятого особенно радостная и приятная вечерняя
семейная беседа за чайным столом у Облонских была нарушена самым, повидимому, простым событием, но это простое событие почему-то всем показалось странным. Разговорившись об общих петербургских знакомых, Анна быстро встала.
Он читал книгу, думал о том, что читал, останавливаясь, чтобы слушать Агафью Михайловну, которая без устали болтала; и вместе с тем разные картины хозяйства и будущей
семейной жизни без связи представлялись его воображению.
— Да, но без шуток, — продолжал Облонский. — Ты пойми, что женщина, милое, кроткое, любящее существо, бедная, одинокая и всем пожертвовала. Теперь, когда уже дело сделано, — ты пойми, — неужели бросить ее? Положим: расстаться, чтобы не разрушить
семейную жизнь; но неужели не пожалеть ее, не устроить, не смягчить?
Я предупреждал вас о последствиях в религиозном, гражданском и
семейном отношениях.
Самовар загудел в трубе; рабочие и
семейные, убравшись с лошадьми, пошли обедать. Левин, достав из коляски свою провизию, пригласил с собою старика напиться чаю.
«Я совсем здорова и весела. Если ты за меня боишься, то можешь быть еще более спокоен, чем прежде. У меня новый телохранитель, Марья Власьевна (это была акушерка, новое, важное лицо в
семейной жизни Левина). Она приехала меня проведать. Нашла меня совершенно здоровою, и мы оставили ее до твоего приезда. Все веселы, здоровы, и ты, пожалуйста, не торопись, а если охота хороша, останься еще день».
Он не мог успокоиться, потому что он, так долго мечтавший о
семейной жизни, так чувствовавший себя созревшим для нее, всё-таки не был женат и был дальше, чем когда-нибудь, от женитьбы.
Еще как только Кити в слезах вышла из комнаты, Долли с своею материнскою,
семейною привычкой тотчас же увидала, что тут предстоит женское дело, и приготовилась сделать его.
Увидав ее, он очутился пред одною из картин своего воображаемого в будущем
семейного быта.
— Я понимаю, я очень понимаю это, — сказала Долли и опустила голову. Она помолчала, думая о себе, о своем
семейном горе, и вдруг энергическим жестом подняла голову и умоляющим жестом сложила руки. — Но постойте! Вы христианин. Подумайте о ней! Что с ней будет, если вы бросите ее?
Ты хочешь тоже, чтобы деятельность одного человека всегда имела цель, чтобы любовь и
семейная жизнь всегда были одно.
Несмотря на то, что Левин полагал, что он имеет самые точные понятия о
семейной жизни, он, как и все мужчины, представлял себе невольно
семейную жизнь только как наслаждение любви, которой ничто не должно было препятствовать и от которой не должны были отвлекать мелкие заботы.
Большой дом со старою
семейною мебелью; не щеголеватые, грязноватые, но почтительные старые лакеи, очевидно, еще из прежних крепостных, не переменившие хозяина; толстая, добродушная жена в чепчике с кружевами и турецкой шали, ласкавшая хорошенькую внучку, дочь дочери; молодчик сын, гимназист шестого класса, приехавший из гимназии и, здороваясь с отцом, поцеловавший его большую руку; внушительные ласковые речи и жесты хозяина — всё это вчера возбудило в Левине невольное уважение и сочувствие.
— Я не имею никакого права знать
семейные подробности, но правде сказать, и никакого интереса.
— Знаю-с, знаю, — сказал доктор улыбаясь, — я сам
семейный человек; но мы, мужья, в эти минуты самые жалкие люди. У меня есть пациентка, так ее муж при этом всегда убегает в конюшню.
Правда, сколько она могла запомнить свое впечатление в Петербурге у Карениных, ей не нравился самый дом их; что-то было фальшивое во всем складе их
семейного быта.
В женском вопросе он был на стороне крайних сторонников полной свободы женщин и в особенности их права на труд, но жил с женою так, что все любовались их дружною бездетною
семейною жизнью, и устроил жизнь своей жены так, что она ничего не делала и не могла делать, кроме общей с мужем заботы, как получше и повеселее провести время.
Даже до мелочей Сергей Иванович находил в ней всё то, чего он желал от жены: она была бедна и одинока, так что она не приведет с собой кучу родных и их влияние в дом мужа, как его он видел на Кити, а будет всем обязана мужу, чего он тоже всегда желал для своей будущей
семейной жизни.
— Да, — подтвердил он, — и княгиня Тверская совершенно неуместно вмешивается в самые трудные
семейные дела. В особенности она…
И он удивлялся, как она, эта поэтическая, прелестная Кити, могла в первые же не только недели, в первые дни
семейной жизни думать, помнить и хлопотать о скатертях, о мебели, о тюфяках для приезжих, о подносе, о поваре, обеде и т. п.
Он не только не любил
семейной жизни, но в семье, и в особенности в муже, по тому общему взгляду холостого мира, в котором он жил, он представлял себе нечто чуждое, враждебное, а всего более — смешное.
— Нет, я очень стою, потому что я стал самый серьезный человек. Я не только устраиваю свои, но и чужие
семейные дела, — сказал он с значительным выражением лица.
Вронский никогда не знал
семейной жизни. Мать его была в молодости блестящая светская женщина, имевшая во время замужества, и в особенности после, много романов, известных всему свету. Отца своего он почти не помнил и был воспитан в Пажеском Корпусе.
И вдруг совершенно неожиданно голос старой княгини задрожал. Дочери замолчали и переглянулись. «Maman всегда найдет себе что-нибудь грустное», сказали они этим взглядом. Они не знали, что, как ни хорошо было княгине у дочери, как она ни чувствовала себя нужною тут, ей было мучительно грустно и за себя и за мужа с тех пор, как они отдали замуж последнюю любимую дочь и гнездо
семейное опустело.
Уж не назначен ли я ею в сочинители мещанских трагедий и
семейных романов — или в сотрудники поставщику повестей, например, для «Библиотеки для чтения»?..
Он был храбр, говорил мало, но резко; никому не поверял своих душевных и
семейных тайн; вина почти вовсе не пил, за молодыми казачками, — которых прелесть трудно постигнуть, не видав их, — он никогда не волочился. Говорили, однако, что жена полковника была неравнодушна к его выразительным глазам; но он не шутя сердился, когда об этом намекали.
— Готова? Пожалуйте ее сюда! — Он пробежал ее глазами и подивился аккуратности и точности: не только было обстоятельно прописано ремесло, звание, лета и
семейное состояние, но даже на полях находились особенные отметки насчет поведения, трезвости, — словом, любо было глядеть.
Он знал привычки и
семейные дела каждого человека.
Затем следовало несколько указаний
семейного характера, добытых Летикой, видимо, путем застольного разговора, так как меморий заканчивался, несколько неожиданно, словами: «В счет расходов приложил малость своих».
Два-три десятка детей ее возраста, живших в Каперне, пропитанной, как губка водой, грубым
семейным началом, основой которого служил непоколебимый авторитет матери и отца, переимчивые, как все дети в мире, вычеркнули раз-навсегда маленькую Ассоль из сферы своего покровительства и внимания.
Он уже прежде знал, что в этой квартире жил один
семейный немец, чиновник: «Стало быть, этот немец теперь выезжает, и, стало быть, в четвертом этаже, по этой лестнице и на этой площадке, остается, на некоторое время, только одна старухина квартира занятая.
У нее была несчастная черта, решительно всем рассказывать все наши
семейные тайны и всем беспрерывно на меня жаловаться; как же было пропустить такого нового и прекрасного друга?
— Те, я думаю, — отвечал Разумихин, поняв цель вопроса, — и будут, конечно, про свои
семейные дела говорить. Я уйду. Ты, как доктор, разумеется, больше меня прав имеешь.