Неточные совпадения
— Ну,
как я рад, что добрался до тебя! Теперь я пойму, в чем состоят те таинства, которые ты тут совершаешь. Но нет, право, я завидую тебе.
Какой дом,
как славно всё!
Светло, весело, — говорил Степан Аркадьич, забывая, что не всегда бывает весна и ясные
дни,
как нынче. — И твоя нянюшка
какая прелесть! Желательнее было бы хорошенькую горничную в фартучке; но с твоим монашеством и строгим стилем — это очень хорошо.
Даже самая погода весьма кстати прислужилась:
день был не то ясный, не то мрачный, а какого-то светло-серого цвета,
какой бывает только на старых мундирах гарнизонных солдат, этого, впрочем, мирного войска, но отчасти нетрезвого по воскресным
дням.
И скучал-то я тогда
светло и счастливо,
как дети скучают накануне праздника или
дня рождения.
«Боже ты мой,
какой свет! — думал про себя кузнец. — У нас
днем не бывает так
светло».
— Надобно же было, — продолжал Чуб, утирая рукавом усы, — какому-то дьяволу, чтоб ему не довелось, собаке, поутру рюмки водки выпить, вмешаться!.. Право,
как будто на смех… Нарочно, сидевши в хате, глядел в окно: ночь — чудо!
Светло, снег блещет при месяце. Все было видно,
как днем. Не успел выйти за дверь — и вот, хоть глаз выколи!
7) Водяной дрозд, почти такой же величины,
как певчий, или немного его поменьше, темно-пепельного цвета; ножки очень черны; под горлом имеет белое пятно; он держится по маленьким речкам и ручьям и бегает по их бережкам; он нередко перебегает по
дну речки с одного берега на другой, погружаясь в воду на аршин и более глубиною, даже ловит мелкую рыбешку; нос имеет прямой и жесткий, светло-рогового цвета.
— Но позвольте,
как же это? — спросила вдруг Настасья Филипповна. — Пять или шесть
дней назад я читала в «Indеpendance» — а я постоянно читаю «Indеpendance», — точно такую же историю! Но решительно точно такую же! Это случилось на одной из прирейнских железных дорог, в вагоне, с одним французом и англичанкой: точно так же была вырвана сигара, точно так же была выкинута за окно болонка, наконец, точно так же и кончилось,
как у вас. Даже платье светло-голубое!
Не вози ты мне золотой и серебряной парчи, ни мехов черного соболя, ни жемчуга бурмицкого, а привези ты мне золотой венец из камениев самоцветныих, и чтоб был от них такой свет,
как от месяца полного,
как от солнца красного, и чтоб было от них
светло в темную ночь,
как среди
дня белого».
Отыскал он заветный гостинец для своей старшей дочери: венец с камнями самоцветными, а от них
светло в темную ночь,
как бы в белый
день.
Прекратительных орудий словно
как не бывало;
дело о небытии погружается в один карман, двугривенный — в другой; в комнате делается
светло и радостно; на столе появляется закуска и водка…
— Что я хочу сказать? Я, кажется, ясно выражаюсь.
Днем — и ночью.
Днем еще так и сяк;
днем светло и людно; но ночью — тут
как раз жди беды. Советую вам не спать по ночам и наблюдать, наблюдать из всех сил. Помните — в саду, ночью, у фонтана — вот где надо караулить. Вы мне спасибо скажете.
Когда я проснулся, солнце стояло уже высоко, но
как светло оно сияло,
как тепло оно грело! На улицах было сухо; недаром же говорят старожилы, что
какая ни будь дурная погода на шестой неделе поста, страстная все
дело исправит, и к светлому празднику будет сухо и тепло. Мне сделалось скучно в комнате одному, и я вышел на улицу, чтоб на народ поглядеть.
Сотни свежих окровавленных тел людей, за 2 часа тому назад полных разнообразных, высоких и мелких надежд и желаний, с окоченелыми членами, лежали на росистой цветущей долине, отделяющей бастион от траншеи, и на ровном полу часовни Мертвых в Севастополе; сотни людей с проклятиями и молитвами на пересохших устах — ползали, ворочались и стонали, — одни между трупами на цветущей долине, другие на носилках, на койках и на окровавленном полу перевязочного пункта; а всё так же,
как и в прежние
дни, загорелась зарница над Сапун-горою, побледнели мерцающие звезды, потянул белый туман с шумящего темного моря, зажглась алая заря на востоке, разбежались багровые длинные тучки по светло-лазурному горизонту, и всё так же,
как и в прежние
дни, обещая радость, любовь и счастье всему ожившему миру, выплыло могучее, прекрасное светило.
— А страшно, так встану на колени, помолюсь — и все
как рукой снимет! Да и чего бояться?
днем —
светло, а ночью у меня везде, во всех комнатах, лампадки горят! С улицы,
как стемнеет, словно бал кажет! А
какой у меня бал! Заступники да угодники Божии — вот и весь мой бал!
Капитолина Марковна присоединяла свой поклон.
Как дитя, обрадовался Литвинов; уже давно и ни от чего так весело не билось его сердце. И легко ему стало вдруг, и
светло… Так точно, когда солнце встает и разгоняет темноту ночи, легкий ветерок бежит вместе с солнечными лучами по лицу воскреснувшей земли. Весь этот
день Литвинов все посмеивался, даже когда обходил свое хозяйство и отдавал приказания. Он тотчас стал снаряжаться в дорогу, а две недели спустя он уже ехал к Татьяне.
Когда Каштанка проснулась, было уже
светло и с улицы доносился шум,
какой бывает только
днем.
— Ну тебя… Слыхал я это… Тут не в жизни
дело, а в человеке… Первое
дело — человек… понял? Ну, и больше никаких… Этак-то, по-твоему, выходит, что, пока там всё это переделается, человек все-таки должен оставаться
как теперь. Нет, ты его перестрой сначала, покажи ему ходы… Чтобы ему было и
светло и не тесно на земле, — вот чего добивайся для человека. Научи его находить свою тропу…
Перед силой его роковой
Ты поникла челом идеальным,
И лежишь ты в отчизне чужой
На кладбище пустом и печальном.
Позабыл тебя чуждый народ
В тот же
день,
как земле тебя сдали,
И давно там другая поет,
Где цветами тебя осыпали.
Там
светло, там гудет контрабас,
Там по-прежнему громки литавры.
Да! на севере грустном у нас
Трудны деньги и дороги лавры!
Теперь стало
светло — гораздо светлее, чем при начале ночи. Это происходило, конечно, оттого, что они были гораздо ближе к звездам. Звезды, величиною каждая с яблоко, так и сверкали, а луна, точно
дно большой золотой бочки, сияла,
как солнце, освещая равнину от края и до края.
День был жаркий, безветренный. Море лежало спокойное, ласковое, нежно-изумрудное около берегов, светло-синее посредине и лишь кое-где едва тронутое ленивыми фиолетовыми морщинками. Внизу под пароходом оно было ярко-зелено, прозрачно и легко,
как воздух, и бездонно. Рядом с пароходом бежала стая дельфинов. Сверху было отлично видно,
как они в глубине могучими, извилистыми движениями своих тел рассекали жидкую воду и вдруг с разбегу, один за другим, выскакивали на поверхность, описав быстрый темный полукруг.
— А и мы, старые головни, тоже, бывало,
светло горели! Мой род, примерно, издревле бунтовщичье гнездо-то! Мальчишкой будучи, помню, рассказывали мне,
как начальство скиты наши за Волгой зорило, а подростком видел я свирепое
дело — лежачий бунт.
Но нет. Опять крик и шум. Бьют опять. Не поняли, не догадались и бьют еще сильнее, еще больнее бьют. А костры догорают, покрываясь пеплом, и дым над ними так же прозрачно синь,
как и воздух, и небо так же
светло,
как и луна. Это наступает
день.
— Постараюсь этому помочь, — сказала курочка. Тут она закудахтала странным голосом, и вдруг откуда ни взялись маленькие свечки в серебряных шандалах, не больше
как с Алешин маленький пальчик. Шандалы эти очутились на полу, на стульях, на окнах, даже на рукомойнике, и в комнате сделалось так
светло, так
светло,
как будто
днем. Алеша начал одеваться, а курочка подавала ему платье, и таким образом он вскоре совсем был одет.
Идет Жилин, все тени держится. Он спешит, а месяц еще скорее выбирается; уж и направо засветились макушки. Стал подходить к лесу, выбрался месяц из-за гор, — бело,
светло совсем,
как днем. На деревах все листочки видны. Тихо,
светло по горам,
как вымерло все. Только слышно — внизу речка журчит.
Напрасно отговаривала Павла Артемьевна Наташу брать на себя непосильный еще ей после болезни труд; девочка так трогательно молила разрешить ей поработать наравне со всеми, так убедительно доказывала, что сейчас она сильная и окрепшая
как никогда и что сама она не возьмется за слишком тяжелое
дело, что Павле Артемьевне, особенно
светло настроенной после говенья, оставалось только согласиться с нею.
Я хочу искренно ответить себе на вопрос: боюсь ли я? Нет, и мне это очень странно. Раньше я не представлял себе,
как можно жить окруженным всеобщею ненавистью; когда я видел раненых и изувеченных, мне порою приходила в голову мысль: неужели и со мною может когда-нибудь случиться подобное? Теперь же я представляю себе все это очень ясно — и только улыбаюсь.
Как будто я теперь совсем другим стал. На душе
светло и бодро, кругом все так необычно хорошо, хочется борьбы и
дела.
В комнате было
светло,
как днем, и нестерпимо пахло дымом и гарью.
Стало
светло,
как днём. Загремели орудия. Наш флот с моря стал действовать перекидным огнём, и японцы потерпели полное поражение, потеряв 28.000 ранеными и убитыми, т. е. более трети осаждающей армии.
Вчера от бессонницы встал и с трех до пяти утра сидел на подоконнике, курил и глядел на мертвый город:
светло,
как днем, а ни единой души. Напротив нас другой такой же дом, и во множестве окон вверху и внизу ни единого движения, ни единого хотя бы намека на живое. Был я раздет, в одних кальсонах и рубашке, босой; так сидел, потом в таком же виде ходил по кабинету и казался себе сумасшедшим.
«Петропавловского глуховского монастыря архимандрит Никифор доношением представил, что 749 г. июля 8-го
дня, во время утренни, иеродиакон Гавриил Васильев, росту среднего, лица тараканковатого (sic), носа горбатого, продолговатого, волосов светло-русых, бородки рудой и небольшой, действует и спевает тенора; ходы спешной, речи пространной, очей серых, лет ему сроду
как бы сорок, — с оного Петропавловского глуховского монастыря бежал, и показанного беглеца, иеродиакона Гавриила, накрепко смотреть — не явился ли где, и буде явится, то его, поймав и забив в колоды, отослать в оный Петропавловский монастырь на коште оного монастыря».