Неточные совпадения
Сначала она думала о
детях, о которых, хотя княгиня, а главное Кити (она на нее больше надеялась), обещала за ними смотреть, она всё-таки
беспокоилась.
Поживя долго безвыездно в Москве, он доходил до того, что начинал
беспокоиться дурным расположением и упреками жены, здоровьем, воспитанием
детей, мелкими интересами своей службы; даже то, что у него были долги, беспокоило его.
— Жив! Жив! Да еще мальчик! Не
беспокойтесь! — услыхал Левин голос Лизаветы Петровны, шлепавшей дрожавшею рукой спину
ребенка.
— Эк ведь комиссия! Ну, уж комиссия же с вами, — вскричал Порфирий с совершенно веселым, лукавым и нисколько не встревоженным видом. — Да и к чему вам знать, к чему вам так много знать, коли вас еще и не начинали беспокоить нисколько! Ведь вы как
ребенок: дай да подай огонь в руки! И зачем вы так
беспокоитесь? Зачем сами-то вы так к нам напрашиваетесь, из каких причин? А? хе-хе-хе!
— Какой
ребенок чудесный! — продолжал Базаров. — Не
беспокойтесь, я еще никого не сглазил. Что это у него щеки такие красные? Зубки, что ли, прорезаются?
Вернувшись домой, Галактион почувствовал себя чужим в стенах, которые сам строил. О себе и о жене он не
беспокоился, а вот что будет с детишками? У него даже сердце защемило при мысли о
детях. Он больше других любил первую дочь Милочку, а старший сын был баловнем матери и дедушки. Младшая Катя росла как-то сама по себе, и никто не обращал на нее внимания.
— Вы, Дмитрий Петрович, оставьте все это: вам о
ребенке нечего
беспокоиться.
— Не
беспокойтесь обо мне, полковник, — отвечал Фома слабым голосом, голосом человека, прощающего врагам своим. — Сюрприз я, конечно, хвалю: это изображает чувствительность и благонравие ваших
детей. Стихи тоже полезны, даже для произношения… Но я не стихами был занят это утро, Егор Ильич: я молился… вы это знаете… Впрочем, готов выслушать и стихи.
— Иван Иваныч будет помогать. Он тебя не оставит.
Детей у него своих нету, и он тебе поможет. Не
беспокойся.
Отрадина. Если ты спрашиваешь серьезно, так я тебе отвечу. Ты не
беспокойся: он нужды знать не будет. Я буду работать день и ночь, чтобы у него было все, все, что ему нужно. Разве я могу допустить, чтоб он был голоден или не одет? Нет, у него будут и книжки и игрушки, да, игрушки, дорогие игрушки. Чтобы все, что у других
детей, то и у него. Чем же он хуже? Чем он виноват? Ну, а не в силах буду работать, захвораю там, что ли… ну что ж, ну, я не постыжусь для него… я буду просить милостыню. (Плачет.)
— О
ребенке она не
беспокоилась бы, — возразил князь, потупляясь, —
ребенок будет совершенно обеспечен на случай моей смерти.
— Кажется, что любит!.. О
ребенке, главное, теперь
беспокоится. Приказал было мне, чтоб я каждый день заезжал навещать малютку; я раз заехал… мальчик уже ходит и прехорошенький.
— Дарья Михайловна, во-первых, эгоистка и живет для себя; а во-вторых, она так уверена в своем уменье воспитывать
детей, что ей и в голову не приходит
беспокоиться о них.
— Не
беспокойся об этом, мой ангел, я знаю, что я говорю. Но — позволь мне продолжать. Я уже сказала первое, теперь второе: я понимаю,
дитя мое, с каким отвращением ты отдала бы руку этому Мозглякову…
Акулина Ивановна. Чего ты
беспокоишься, отец? Бог с ним! Пускай уходит… У нас свои
дети есть… (Перчихину.) Ты чего же? Иди!
Анна Павловна. Она здорова,
ребенок немножко
беспокоится. Она сейчас придет. (Грустно.) Да, да, тяжелое время… Вы ведь все знаете…
— Не
беспокойтесь, маман! — сказала старшая невестка. — Мои
дети будут отлично воспитаны: они слова не будут знать по-русски, и вас не иначе будут кликать, как «гран-маман»…
Например,
дети богатых родителей — зачем им
беспокоиться, изнурять здоровье свое, главнейшее — истощать желудок свой, мучиться вытверживанием тех наук, которые не потребуются от них через весь их век?
Только барыня и Акулина истинно
беспокоились собственно о Поликее;
дети же только о том, что было на нем надето.
— А? Я человек сырой, отупел, — ответил он. — Какие мои советы? И вы напрасно
беспокоитесь… Не знаю, право, отчего вы
беспокоитесь? Не
беспокойтесь, голубчик! Ей-богу ничего нет…. — зашептал он ласково и искренно, успокаивая меня, как
ребенка. — Ей-богу ничего!..
Не
беспокоятся ни
дети, ни встречный мужик, но почему же я так
беспокоюсь?
Студент просил не
беспокоиться,
дети молчали; очевидно, все трое хотели есть. Ольга Михайловна повела их в столовую и приказала Василию накрыть на стол.
Сама же эта дама держала за руки двух хорошо одетых мальчиков — одного лет пяти и другого лет трех. Оба они не спали. Значит, кроме этих двух
детей, было еще третье, которое спало. Может быть, это слабое и больное
дитя. Бедная мать так за него
беспокоится.
— Вы знаете, — повернулась она к смущенной г-же Мендель, — о вашем сыне почти полчаса говорили в губернаторской гостиной. О, не
беспокойтесь… Уверяю вас, — в самых лестных выражениях… Конечно,
дети — всегда
дети… Но на этот раз… такое хорошее направление.
— Сегодня, может быть. Но не
беспокойся об Арине и ее
ребенке, я подумал и о них! В память несчастной твоей дочери, ты обеспечишь Арину и дашь воспитание ее
ребенку, как своему. Вот что решил я — тебе остается повиноваться.