Неточные совпадения
Обед был большой. Мне пришлось сидеть возле генерала Раевского, брата жены Орлова. Раевский был тоже в опале с 14 декабря; сын знаменитого Н. Н. Раевского, он мальчиком четырнадцати лет находился с своим братом под Бородином возле
отца; впоследствии он умер от
ран на Кавказе. Я рассказал ему об Огареве и спросил, может ли и захочет ли Орлов что-нибудь сделать.
— Ну, они на Святом озере и есть, Крестовые-то… Три старца на них спасались: Пахомий-постник, да другой старец Пафнутий-болящий, да третий старец Порфирий-страстотерпец, во узилище от никониан
раны и напрасную смерть приявший. Вот к ним на могилку народ и ходит. Под Петров день к
отцу Спиридону на могилку идут, а в успенье — на Крестовые. А тут вот, подадимся малым делом, выступит гора Нудиха, а в ней пещера схимника Паисия. Тоже угодное место…
…Яуже имел известие о приезде Я. Д. Казимирского в Иркутск. Он 25 генваря явился на Ангару, и все наши обняли его радушно. Даже Иван Дмитриевич, надев доху, выплыл из дому, где сидел почти всю зиму безвыходно. — Черемша свое дело сделала — дай бог, чтоб
раны совсем закрылись. — Чех должен теперь быть с
отцом, не понимаю, какая цель была командировать его к инородцам.
Мы переехали в город. Не скоро я отделался от прошедшего, не скоро принялся за работу.
Рана моя медленно заживала; но собственно против
отца у меня не было никакого дурного чувства. Напротив: он как будто еще вырос в моих глазах… пускай психологи объяснят это противоречие, как знают. Однажды я шел по бульвару и, к неописанной моей радости, столкнулся с Лушиным. Я его любил за его прямой и нелицемерный нрав, да притом он был мне дорог по воспоминаниям, которые он во мне возбуждал. Я бросился к нему.
А
отец мой!.. этот заслуженный, покрытый
ранами и крестами, дряхлый старик, который, прощаясь со мною, говорил мне: «Ну, друг мой! пришло горе и на святую Русь!
— Полно,
отец, — говорила меж тем Евлампия, и голос ее стал как-то чудно ласков, — не поминай прошлого. Ну, поверь же мне; ты всегда мне верил. Ну, сойди; приди ко мне в светелку, на мою постель мягкую. Я обсушу тебя да согрею;
раны твои перевяжу, вишь, ты руки себе ободрал. Будешь ты жить у меня, как у Христа за пазухой, кушать сладко, а спать еще слаще того. Ну, были виноваты! ну, зазнались, согрешили; ну, прости!
Ты горячишься, это увеличит
Твое страданье с болью
ран твоих;
Не хочешь ли чего-нибудь?.. усни…
Вот мой
отец придет: он приготовил
Постель твою; всю ночь я просижу
Вблизи тебя… чего ни пожелаешь ты,
Мы всё достанем, только будь спокоен;
Иль кровь опять начнет течи из
ран.
Люда села в ногах моей кровати и впервые заговорила об
отце. И каждое ее слово все больнее растравляло открытую
рану моей потери.
Но содрогнется она, может быть и поздно, когда явятся у ложа ее из роз тень брата с кровавою
раною в груди, требующего мести, тень
отца с горьким упреком измены.
Он потерял уж на войне одного сына: милый юноша и теперь нередко в одежде ангельской посещает его и, указывая, с тоской невыразимою, на
рану, которая точит ему грудь, кажется, говорит: «
Отец, больно, очень больно!» За ним следовала мать.
Далее он сообщал, что сам удостоился лицезреть царя Иоанна Васильевича, навестившего Бориса Годунова и осмотревшего его
раны и заволоки. Это посещение царя было вызвано тем, что
отец царицы Федор Нагой обнес Годунова, говоря, что он скрывается не от болезни, а единственно от досады и злости.
Возвращая очки
отцу, она заметила у него знак
раны над бровью.
Правда, что Старый Город был разбит на голову и с тех пор никогда уже не поднимал вооруженной руки и не выставлял защищенной бронею груди; но зато он весь остался в «вере
отцов своих» и, как выражается о нем одно известнейшее в старообрядчестве сочинение, — «страданиями своими и
ранами кровоточивыми долгое время сиял, яко камень некий многоценный в венце церкви древней апостольской, от никониан мучимой».