Неточные совпадения
Наш
костер почти совсем угас. Я разбудил Дерсу, и мы оба принялись
раздувать угли. В это время до слуха моего донеслись два каких-то отрывистых звука, похожие на вой.
Костер почти что совсем угас: в нем тлели только две головешки. Ветер
раздувал уголья и разносил искры по снегу. Дерсу сидел на земле, упершись ногами в снег. Левой рукой он держался за грудь и, казалось, хотел остановить биение сердца. Старик таза лежал ничком в снегу и не шевелился.
Ночь была лунная и холодная. Предположения Дерсу оправдались. Лишь только солнце скрылось за горизонтом, сразу подул резкий, холодный ветер. Он трепал ветви кедровых стланцев и
раздувал пламя
костра. Палатка парусила, и я очень боялся, чтобы ее не сорвало со стоек. Полная луна ярко светила на землю; снег блестел и искрился. Голый хребет Карту имел теперь еще более пустынный вид.
Поздно вечером я снова выглянул в окно. Ветер
раздувал потухший
костер. На минуту вспыхивало тусклое пламя и на мгновение освещало худую фигуру старика.
Олентьев и Марченко не беспокоились о нас. Они думали, что около озера Ханка мы нашли жилье и остались там ночевать. Я переобулся, напился чаю, лег у
костра и крепко заснул. Мне грезилось, что я опять попал в болото и кругом бушует снежная буря. Я вскрикнул и сбросил с себя одеяло. Был вечер. На небе горели яркие звезды; длинной полосой протянулся Млечный Путь. Поднявшийся ночью ветер
раздувал пламя
костра и разносил искры по полю. По другую сторону огня спал Дерсу.
Ночью я проснулся и увидел Дерсу, сидящего у
костра. Он поправлял огонь. Ветер
раздувал пламя во все стороны. Поверх бурки на мне лежало одеяло гольда. Значит, это он прикрыл меня, вот почему я и согрелся. Стрелки тоже были прикрыты его палаткой. Я предлагал Дерсу лечь на мое место, но он отказался.
У молодости есть особое, почти прирожденное чувство отталкивания от избитых дорог и застывающих форм. На пороге жизни молодость как будто упирается, колеблясь ступить на проторенные тропинки, как бы жалея расстаться с неосуществленными возможностям». Литература часто
раздувает эту искру, как ветер
раздувает тлеющий
костер. И целые поколения переживают лихорадку отрицания действительной жизни, которая грозит затянуть их и обезличить.
После полуночи дождь начал стихать, но небо по-прежнему было морочное. Ветром
раздувало пламя
костра. Вокруг него бесшумно прыгали, стараясь осилить друг друга, то яркие блики, то черные тени. Они взбирались по стволам деревьев и углублялись в лес, то вдруг припадали к земле и, казалось, хотели проникнуть в самый огонь. Кверху от
костра клубами вздымался дым, унося с собою тысячи искр. Одни из них пропадали в воздухе, другие падали и тотчас же гасли на мокрой земле.
И в самом деле, как будто повинуясь заклинаниям, ветер поднялся на площади, но, вместо того чтобы загасить
костер, он
раздул подложенный под него хворост, и пламя, вырвавшись сквозь сухие дрова, охватило мельника и скрыло его от зрителей.
— Романтики, столь же верные преданиям феодализма, с дикой нетерпимостью не сходили с арены; то был бой насмерть, отчаянный и злой; они готовы были воздвигнуть
костры и завесть инквизицию для окончания спора; горькое сознание, что их не слушают, что их игра потеряна,
раздувало закоснелый дух преследования, и доселе они не смирились.
С моря дул влажный холодный ветер, разнося по степи задумчивую мелодию плеска набегавшей на берег волны и шелеста прибрежных кустов. Изредка его порывы приносили с собой сморщенные, желтые листья и бросали их в
костер,
раздувая пламя, окружавшая нас мгла осенней ночи вздрагивала и, пугливо отодвигаясь, открывала на миг слева — безграничную степь, справа — бесконечное море и прямо против меня — фигуру Макара Чудры, старого цыгана, — он сторожил коней своего табора, раскинутого шагах в пятидесяти от нас.
И, выхватив из
костра тлеющую головню при помощи двух кинжалов, ага-Керим, как звали красивого горца, мгновенно
раздул ее и, освещая себе путь, выбежал из пещеры.
Через несколько минут лодки стали отходить от берега. Некоторое время слышны были разговоры, шум разбираемых весел, а затем все стихло. На месте
костра осталась только красные уголья. Легкий ветерок на мгновенье
раздул было пламя и понес искры к морю. Лодки зашли за мысок, и огня не стало видно.
Стряхнув со своего халата налетевший от
костра пепел, он наскоро обулся и, ежась от холода, стал усиленно
раздувать уголья и подкладывать дрова в
костер.
Не прошло пяти минут, как со всех сторон затрещали и задымились
костры, рассыпались солдаты,
раздувая огни руками и ногами, таская сучья и бревна, и в лесу неумолкаемо зазвучали сотни топоров и падающих деревьев.
Артиллеристы с некоторым соперничеством перед пехотными разложили свой
костер, и хотя он уже так разгорелся, что на два шага подойти нельзя было, и густой черный дым проходил сквозь обледенелые ветви, с которых капли шипели на огне и которые нажимали на огонь солдаты, снизу образовывались угли, и помертвелая белая трава оттаивала кругом
костра, солдатам все казалось мало: они тащили целые бревна, подсовывали бурьян и
раздували все больше и больше.