Неточные совпадения
— Да моя теория та: война, с одной стороны, есть такое животное, жестокое и ужасное
дело, что ни один человек, не говорю уже христианин, не может лично взять на свою
ответственность начало войны, а может только правительство, которое призвано к этому и приводится к войне неизбежно. С другой стороны, и по науке и по здравому смыслу, в государственных
делах, в особенности в
деле воины, граждане отрекаются от своей личной воли.
— Ба, ба, ба, ба! — сказал старик. — Теперь понимаю: ты, видно, в Марью Ивановну влюблен. О,
дело другое! Бедный малый! Но все же я никак не могу дать тебе роту солдат и полсотни казаков. Эта экспедиция была бы неблагоразумна; я не могу взять ее на свою
ответственность.
— Но, государи мои, — продолжал он, выпустив, вместе с глубоким вздохом, густую струю табачного дыму, — я не смею взять на себя столь великую
ответственность, когда
дело идет о безопасности вверенных мне провинций ее императорским величеством, всемилостивейшей моею государыней. Итак, я соглашаюсь с большинством голосов, которое решило, что всего благоразумнее и безопаснее внутри города ожидать осады, а нападения неприятеля силой артиллерии и (буде окажется возможным) вылазками — отражать.
— Приезжает ко мне старушка в состоянии самой трогательной и острой горести: во-первых, настает Рождество; во-вторых, из дому пишут, что дом на сих же
днях поступает в продажу; и в-третьих, она встретила своего должника под руку с дамой и погналась за ними, и даже схватила его за рукав, и взывала к содействию публики, крича со слезами: «Боже мой, он мне должен!» Но это повело только к тому, что ее от должника с его дамою отвлекли, а привлекли к
ответственности за нарушение тишины и порядка в людном месте.
Англичанин этот, про которого я упомянул, ищет впечатлений и приключений. Он каждый
день с утра отправляется, с заряженным револьвером в кармане, то в лагерь, то в осажденный город, посмотреть, что там делается, нужды нет, что китайское начальство устранило от себя
ответственность за все неприятное, что может случиться со всяким европейцем, который без особенных позволений и предосторожностей отправится на место военных действий.
Очевидно, что губернатору велено удержать нас, и он ждал высших лиц, чтобы сложить с себя
ответственность во всем, что бы мы ни предприняли. Впрочем, положительно сказать ничего нельзя: может быть, полномочные и действительно тут — как добраться до истины? все средства к обману на их стороне. Они могут сказать нам, что один какой-нибудь полномочный заболел в дороге и что трое не могут начать
дела без него и т. п., — поверить их невозможно.
Нелегальный живет вечно в тревоге и материальных лишениях и страхе и за себя, и за других, и за
дело, и наконец его берут, и всё кончено, вся
ответственность снята: сиди и отдыхай.
— Чего не переносить? Я так часто просто рад бывал, когда посадят, — сказал Набатов бодрым голосом, очевидно желая разогнать мрачное настроение. — То всего боишься: и что сам попадешься, и других запутаешь, и
дело испортишь, а как посадят — конец
ответственности, отдохнуть можно. Сиди себе да покуривай.
— Если бы была задана психологическая задача: как сделать так, чтобы люди нашего времени, христиане, гуманные, просто добрые люди, совершали самые ужасные злодейства, не чувствуя себя виноватыми, то возможно только одно решение: надо, чтобы было то самое, что есть, надо, чтобы эти люди были губернаторами, смотрителями, офицерами, полицейскими, т. е. чтобы, во-первых, были уверены, что есть такое
дело, называемое государственной службой, при котором можно обращаться с людьми, как с вещами, без человеческого, братского отношения к ним, а во-вторых, чтобы люди этой самой государственной службой были связаны так, чтобы
ответственность за последствия их поступков с людьми не падала ни на кого отдельно.
Красноречиво и горячо Ляховский развил мысль о ничтожности человеческого существования, коснулся слегка загробной жизни и грядущей
ответственности за все свои
дела и помышления и с той же легкостью перешел к настоящему, то есть к процессу, которым грозил теперь опеке Веревкин.
Возвращаться назад, не доведя
дело до конца, было до слез обидно. С другой стороны, идти в зимний поход, не снарядившись как следует, — безрассудно. Будь я один с Дерсу, я не задумался бы и пошел вперед, но со мной были люди, моральная
ответственность за которых лежала на мне. Под утро я немного уснул.
— А, — сказал полицмейстер, — понимаю, понимаю: это наш герой-то хочет оставить
дело на моей
ответственности.
Он находил, что на человеке так же мало лежит
ответственности за добро и зло, как на звере; что все —
дело организации, обстоятельств и вообще устройства нервной системы, от которой больше ждут, нежели она в состоянии дать.
Вот что он писал мне 29 августа 1849 года в Женеву: «Итак,
дело решено: под моей общей дирекцией вы имеете участие в издании журнала, ваши статьи должны быть принимаемы без всякого контроля, кроме того, к которому редакцию обязывает уважение к своим мнениям и страх судебной
ответственности.
— Сын другое
дело, ma chère, а дочь вся в зависимости от матери, и мать несет за нее
ответственность перед обществом.
Я все это изложил в письме к лицам, которые должны знать это
дело, и беру всю
ответственность на себя.
Здесь вдова-камергерша Мерева, ее внучка, которой Помада когда-то читал чистописание и которая нынче уже выходит замуж за генерала; внук камергерши, в гусарском мундире, с золотушным шрамом, выходящим на щеку из-под левой челюсти; Алексей Павлович Зарницын в вицмундире и с крестом за введение мирового положения о крестьянах, и, наконец, брат Евгении Петровны, Ипполит Петрович Гловацкий, которого некогда с такими усилиями старались отратовать от тяжелой
ответственности, грозившей ему по университетскому
делу.
Понятно, что Клыков был один из отъявленнейших негодяев, и Вихров дал себе слово так повести его
дело, чтобы подвергнуть его не только денежному взысканию, но даже уголовной
ответственности.
— Да, — продолжал Абреев, — но я вынужден был это сделать: он до того в
делах моих зафантазировался, что я сам мог из-за него подпасть серьезной
ответственности, а потому я позвал его к себе и говорю: «Николай Васильич, мы на стольких пунктах расходимся в наших убеждениях, что я решительно нахожу невозможным продолжать нашу совместную службу!» — «И я, говорит, тоже!» — «Но, — я говорю, — так как я сдвинул вас из Петербурга, с вашего пепелища, где бы вы, вероятно, в это время нашли более приличное вашим способностям занятие, а потому позвольте вам окупить ваш обратный путь в Петербург и предложить вам получать лично от меня то содержание, которое получали вы на службе, до тех пор, пока вы не найдете себе нового места!» Он поблагодарил меня за это, взял жалованье за два года даже вперед и уехал…
— Какое же
дело! Вино вам предоставлено было одним курить — кажется, на что статья подходящая! — а много ли барыша нажили! Побились, побились, да к тому же Дерунову на поклон пришли — выручай! Нечего делать — выручил! Теперь все заводы в округе у меня в аренде состоят. Плачу аренду исправно, до
ответственности не допущаю — загребай помещик денежки да живи на теплых водах!
Нечего делать, исполнил по желанию Ивана Никитича: не попадать же ему, в самом
деле, под
ответственность из-за какой-то непонятной щепетильности.
Бремя
ответственности, которое Непомнящим переносится до такой степени легко, что он даже забыл о нем, — составляет для Ахбедного ежедневную злобу
дня; трепеты, которые Непомнящий испытал только в начале своей деятельности, становятся для Ахбедного с каждым
днем более и более обязательными.
Недаром же так давно идут толки о децентрализации, смешиваемой с сатрапством, и о расширении власти, смешиваемом с разнузданностью. Плоды этих толков, до сих пор, впрочем, остававшихся под спудом, уже достаточно выяснились. «Эти толки недаром! в них-то и скрывается настоящая интимная мысль!» — рассуждает провинция и, не откладывая
дела в долгий ящик, начинает приводить в исполнение не закон и даже не циркуляр, а простые газетные толки, не предвидя впереди никакой
ответственности…
— Непременно! Строжайшей
ответственности, по закону, должны быть подвергнуты. Но главная теперь их опора в свидетельстве: говорят, документ, вами составленный, при прошении вашем представлен; и ежели бы даже теперь лица, к
делу прикосновенные, оказались от него изъятыми, то правительство должно будет других отыскивать, потому что фальшивый акт существует, и вы все-таки перед законом стоите один его совершитель.
Но, так как из слов его видно, что у него обобран весь скот и, наконец, в
деле есть просьбы крестьян на стеснительные и разорительные действия наследников, то обстоятельство это подлежит особому исследованию — и виновных подвергнуть строжайшей
ответственности, потому что усилие их представить недальнего человека за сумасшедшего, с тем чтоб засадить его в дом умалишенных и самим между тем расхищать и разорять его достояние, по-моему, поступок, совершенно равносильный воровству, посягательству на жизнь и даже грабежу.
На нас
ответственность, а в результате мы так же служим общему
делу, как и вы.
Поэтому я думаю, что не мог поступить иначе, как поступил, чувствуя, однако, что можно будет обвинить меня в большой ошибке, если бы вздумалось Хаджи-Мурату уйти снова. В службе и в таких запутанных
делах трудно, чтобы не сказать невозможно, идти по одной прямой дороге, не рискуя ошибиться и не принимая на себя
ответственности; но раз что дорога кажется прямою, надо идти по ней, — будь что будет.
Одни, те, которым внушено, что они облечены особенным, сверхъестественным значением и величием, так опьяняются этим своим воображаемым величием, что перестают уже видеть свою
ответственность в совершаемых ими
делах; другие люди, те, которым, напротив, внушается то, что они ничтожные существа, долженствующие во всем покоряться высшим, вследствие этого постоянного состояния унижения впадают в странное состояние опьянения подобострастия и под влиянием этого опьянения тоже не видят значения своих поступков и теряют сознание
ответственности в них.
Без убеждения в том, что есть то лицо или те лица, которые берут на себя всю
ответственность совершаемых
дел, не мог бы ни один солдат поднять руки на истязание или убийство.
Через государственное устройство, в котором, как в сплетенной из прутьев корзине, все концы так спрятаны, что нельзя найти их,
ответственность в совершаемых преступлениях так скрывается от людей, что люди, совершая самые ужасные
дела, не видят своей
ответственности в них.
Без убеждения в том, что есть лица, выше его стоящие и берущие на себя
ответственность в его поступке, и люди, стоящие ниже его, которые требуют для своего блага исполнения таких
дел, не мог бы ни один из людей, находящихся на промежуточных между правителем и солдатом ступенях, совершать те
дела, которые он совершает.
Как ни скрыта для каждого его
ответственность в этом
деле, как ни сильно во всех этих людях внушение того, что они не люди, а губернаторы, исправники, офицеры, солдаты, и что, как такие существа, они могут нарушать свои человеческие обязанности, чем ближе они будут подвигаться к месту своего назначения, тем сильнее в них будет подниматься сомнение о том: нужно ли сделать то
дело, на которое они едут, и сомнение это дойдет до высшей степени, когда они подойдут к самому моменту исполнения.
Но мало того, что все люди, связанные государственным устройством, переносят друг на друга
ответственность за совершаемые ими
дела: крестьянин, взятый в солдаты, — на дворянина или купца, поступившего в офицеры, а офицер — на дворянина, занимающего место губернатора, а губернатор — на сына чиновника или дворянина, занимающею место министра, а министр — на члена царского дома, занимающего место царя, а царь опять на всех этих чиновников, дворян, купцов и крестьян; мало того, что люди этим путем избавляются от сознания
ответственности за совершаемые ими
дела, они теряют нравственное сознание своей
ответственности еще и оттого, что, складываясь в государственное устройство, они так продолжительно, постоянно и напряженно уверяют себя и других в том, что все они не одинаковые люди, а люди, различающиеся между собою, «как звезда от звезды», что начинают искренно верить в это.
Он был человек отлично образованный, славно знал по-латыни, был хороший ботаник; в
деле воспитания мечтатель с юношескою добросовестностью видел исполнение долга, страшную
ответственность; он изучил всевозможные трактаты о воспитании и педагогии от «Эмиля» и Песталоцци до Базедова и Николаи; одного он не вычитал в этих книгах — что важнейшее
дело воспитания состоит в приспособлении молодого ума к окружающему, что воспитание должно быть климатологическое, что для каждой эпохи, так, как для каждой страны, еще более для каждого сословия, а может быть, и для каждой семьи, должно быть свое воспитание.
Если б я по крайней мере принес мою любовь в жертву моему будущему
делу, моему призванию; но я просто испугался
ответственности, которая на меня падала, и потому я, точно, недостоин вас.
И он не делал предложения, все откладывал, к великой досаде директорши и всех наших дам; все взвешивал предстоящие обязанности и
ответственность и между тем почти каждый
день гулял с Варенькой, быть может, думал, что это так нужно в его положении, и приходил ко мне, чтобы поговорить о семейной жизни.
Яков давно уже, незаметно для себя, привык подчиняться сухой команде брата, это было даже удобно, снимало
ответственность за
дела на фабрике, но он всё-таки сказал...
Измайлов был человек очень тихих свойств; опасаясь строгости устава, он бывал иногда слишком робок; но я нашел средство совершенно его успокоить: всякое сомнительное место цензуруемой им рукописи он вносил на рассмотрение в общее присутствие комитета, а мы с С. Н. Глинкой, по большинству голосов, пропускали его;
дело записывалось в журнал, и Измайлов, как цензор, уже не подвергался
ответственности.
Такого рода
ответственность, соединенная с чувством правильно настроенного, здорового самолюбия, была самым лучшим двигателем всего хода
дел на фабрике.
Шратт. Прошу извинения у вашей светлости. (Пауза.) Повиэсить. (Пауза.) Ваша светлость, я попросил бы ответ мгновенно. В моем распоряжении только десять маленьких минут, после этого я
раздеваю с себя
ответственность за жизнь вашей светлости.
Прошло еще
дня два, и
дело было обсуждено арестантами с полною обстоятельностью. На первый взгляд казалось, что концы спрятаны, виновных открыть невозможно и закованным представителям артели грозила лишь легкая дисциплинарная
ответственность. На все вопросы у них был прямой и резонный ответ: «Спали!»
По своей дружбе ко мне он призвал меня и сказал: «Не могу медлить решением вашего процесса; судебным порядком не может он кончиться в вашу пользу, — законы слишком ясны; вы проиграете все; потерею имущества не кончится для вас
дело; приговором нашего гражданского суда обнаружатся обстоятельства, за которые вы будете подлежать
ответственности по уголовным законам, а вы знаете, как они строги; каково будет решение уголовной палаты, я не знаю, но думаю, что вы отделаетесь от нее слишком легко, если будете приговорены только к лишению прав состояния, — между нами будь сказано, можно ждать вам еще гораздо худшего.
Не то чтоб устыдился, что он Наполеон, или струсил взять на себя такую
ответственность, — нет, он уж и не мог более ни спорить, ни
дела говорить…
Вскоре мое мрачное настроение понемногу рассеялось: пока я был в университете, мне самому ни в чем не приходилось нести
ответственности. Но когда я врачом приступил к практике, когда я на
деле увидел все несовершенство нашей науки, я почувствовал себя в положении проводника, которому нужно ночью вести людей по скользкому и обрывистому краю пропасти: они верят мне и даже не подозревают, что идут над пропастью, а я каждую минуту жду, что вот-вот кто-нибудь из них рухнет вниз.
Если бы был поставлен вопрос, как сделать так, чтобы человек совершенно освободил себя от нравственной
ответственности и делал бы самые дурные
дела, не чувствуя себя виноватым, то нельзя придумать для этого более действительного средства, как суеверие о том, что насилие может содействовать благу людей.
Мало того, что люди этим путем избавляются от сознания
ответственности за совершаемые ими
дела, они теряют нравственное сознание своей
ответственности еще и оттого, что, складываясь в государственное устройство, они так продолжительно, постоянно и напряженно уверяют себя и других в том, что все они не одинаковые люди, а люди, различающиеся между собою, «как звезда от звезды», что начинают искренно верить в это.
Все люди, связанные государственным устройством, переносят друг на друга
ответственность за совершаемые ими
дела: крестьянин, взятый в солдаты, на дворянина или купца, поступившего в офицеры, а офицер — на дворянина, занимающего место губернатора, а губернатор — на сына чиновника или дворянина, занимающего место министра, а министр — на члена царского дома, занимающего место царя, а царь опять на всех этих чиновников, дворян, купцов и крестьян.
«Она вас не привлечет ни к какой
ответственности, потому что я верно расчел мои средства, — писал Подозеров, — но если б и встретилась какая-нибудь неточность в моем расчете, то кому же ближе вас пособить поправить это
дело вашей сестры?»
Горданов понял, что это штука, но только не знал, как она сделана. Но это было все равно. Он знал, что его ограбили, и что на все это негде искать управы, что
дело сделано чисто, и что вступить в спор или тяжбу будет значить принять на себя обязанность доказывать, и ничего не доказать, а кроме всего этого, теперь еще предстоит
ответственность за погибшие залоги…
Иначе трудно объяснить, почему при столь явных указаниях в захваченных бумагах на близкое участие польских магнатов в
деле самозванки не обращено было на них ни малейшего внимания, тогда как привлечь их к
делу и даже к самой строгой
ответственности для Екатерины было чрезвычайно легко, ибо она властвовала в Польше почти так же неограниченно, как и в России.